тем, кому они могут показаться полезными.
– Удивительно неэффективный способ работы, – недовольно заметил Раундбуш, но поленился взглянуть, что покажет это видеоблюдце.
Британцам их досталось немало во время изгнания ящеров с островов. Некоторые были развлекательными, другие, казалось, содержали ведомости на оплату или что-то подобное, некоторые служили эквивалентами инструкций к пользованию. Эти последние были настоящим сокровищем.
Гольдфарб щелкнул выключателем: в отличие от ламповой электроники, использовавшейся человечеством, аппаратура ящеров не требовала прогрева в течение минуты или двух, а начинала работать сразу. На экране появилось изображение танка ящеров. Столкнувшись с этими чудовищами в реальности, Гольдфарб относился к ним весьма уважительно. Хотя, спрашивается, за что их уважать?
Пару минут он смотрел на возникшее изображение, чтобы убедиться, что это действительно руководство по обслуживанию танка, затем остановил его и заставил проигрыватель выплюнуть блюдце. Сделав это, он завернул видеоблюдце в бумагу, на которой записал комментарий о сюжете. Он взял еще одно и вставил в машину. На нем оказались городские сцены на домашней планете ящеров – но был это рассказ о путешествии или какая-то драма, Дэвид сказать не мог.
– Я слышал, некоторые из них были с порнофильмами, – заметил Раундбуш, наблюдая, как Гольдфарб достает видеоблюдце и записывает на бумаге, которую использовал для завертывания, возможную классификацию сюжета.
– О, небо, кому это надо? – сказал Гольдфарб. – Зрелище совокупляющихся ящеров не доставит мне радости.
– Ты неверно понял, старик, – возразил Раундбуш. – Я имею в виду порнофильмы с людьми. Рассказывали, что в одном многое такое вытворяет китайская женщина, а на еще одном она рожает ребенка.
– Почему ящеров интересует это? – сказал Гольдфарб. – Ведь мы для них такие уродливые, как они для нас. Бьюсь об заклад, это слухи, пущенные начальством, чтобы мы тщательнее просеивали всю эту муть.
Раундбуш рассмеялся.
– Я об этом не подумал. Не удивлюсь, если ты прав. Сколько этих блюдец ты собираешься проверить на этот раз.
– О, наверное, еще шесть или восемь, – ответил Гольдфарб после секундного размышления. – Отвлекусь на какое-то время и смогу опять ковыряться во внутренностях этого радара.
Он показал на множество электронных компонентов, разложенных на его рабочем столе, как ему казалось, в логически разумном порядке.
Первые три видеоблюдца не содержали ничего для него полезного – и ничего полезного ни для кого, подумал он.
В двух были бесчисленные колонки каракулей ящеров: скорее всего, механизированные эквиваленты платежных книжек дивизии. Третья показала космический корабль ящеров и каких-то странных существ, которые не были ящерами. Гольдфарб не понял, показаны там фактические события или же изображены чужаки из такой же фантастики, как у Бака Роджерса или Флэша Гордона. Может быть, кто- то из ученых сумеет определить точнее. Гольдфарб был не в состоянии.
Он вынул блюдце и вставил новое. Как только включилась запись, Бэзил Раундбуш радостно завопил и хлопнул приятеля по спине. На экране стоял ящер со сравнительно скромной раскраской тела и разбирал реактивный двигатель, лежащий на большом столе.
Моторы были специальностью Раундбуша, а не Дэвида, но он некоторое время смотрел сюжет вместе с летчиком. Даже без знания языка ящеров он многое понял по этой записи. Раундбуш с бешеной скоростью записывал.
– Если бы только капитан Хиппл мог увидеть это, – несколько раз повторил он.
– Мы говорим так уже долгое время, – печально ответил Гольдфарб. – Не думаю, что это произойдет.
Он продолжал смотреть видеоблюдце. Некоторые мультипликационные эпизоды и трюковые снимки, которые инструктор-ящер использовал при объяснениях, далеко превосходили все, что художники Диснея сделали в «Белоснежке» или «Фантазии». Как же им это удалось? Однако они это сделали, и сделали таким же само собой разумеющимся, как он щелкал выключателем на стене, чтобы в лампочке на потолке появился свет.
Когда учебный фильм закончился, Раундбуш встряхнулся, как собака, выскочившая из холодного ручья.
– Это определенно надо сохранить, – сказал он. – Было бы совсем хорошо, если бы нам помогли пленные ящеры, тогда мы бы поняли, что именно рассказывал этот зануда. Например, вот то, что касалось турбинных лопаток, – он говорил техникам, что их можно поправлять или, наоборот, не прикасаться к ним ни при каких обстоятельствах?
– Не знаю, – сказал Гольдфарб. – Но мы должны разобраться и не экспериментировать. – Он заставил проигрыватель вернуть видеоблюдце, завернул в бумагу, надписал ее и положил в стопку отдельно от других. Сделав это, посмотрел на часы. – Боже правый, неужели уже семь часов?
– Так и есть, – ответил Раундбуш. – Похоже, что мы здесь взаперти около тринадцати часов. Я бы сказал, что мы заслужили право встряхнуться. Что ты на это скажешь?
– Сначала я бы хотел посмотреть, что на оставшихся блюдцах, – сказал Гольдфарб. – А уж потом беспокоиться о таких вещах, как еда.
– Какая преданность делу, – хмыкнул Раундбуш. – Среди того, о чем стоит побеспокоиться, если я, конечно, не ошибаюсь, должна быть еще пинта или две в «Белой лошади».
Гольдфарб испугался, что его уши раскалились настолько, что будут светиться, если он выключит свет. Он постарался ответить самым обычным тоном:
– Раз уж ты упомянул об этом, то да.
– Не смущайся, старик. – И Раундбуш громко захохотал. – Поверь, я тебе завидую. Эта твоя Наоми – прекрасная девушка, и она уверена, что солнце восходит и заходит ради тебя. – Он ткнул Гольдфарба в ребра. – Мы ведь не будем разубеждать ее в этом, а?
– Э-э… нет, – ответил Гольдфарб, все еще смущенный.
Он по очереди вставлял оставшиеся видеоблюдца в проигрыватель. Надеялся, что ни в одном не окажется ничего об обслуживании и питании радара. И надеялся, что в них не будет порнофильмов с легендарной, в представлении Раундбуша, китаянкой.
Ему везло. Пары минут просмотра было достаточно, чтобы убедиться: на оставшихся видеоблюдцах нет ничего, относящегося к его работе или к порнографии. Когда проигрыватель выкинул последнее из них, Бэзил Раундбуш легонько толкнул Гольдфарба в спину.
– Иди, старик. Я буду поддерживать огонь и постараюсь не спалить здание.
Солнце все еще было в небе, когда Гольдфарб вышел на улицу. Он вскочил на велосипед и покатил на север, в сторону «Белой лошади». Как и многие другие заведения, паб содержал охранника, дежурившего снаружи, который следил за тем, чтобы двухколесный транспорт не укатился куда-нибудь, пока хозяева находились внутри.
А внутри в стенных канделябрах горели факелы. Приятный огонь пылал в камине. Из-за того, что заведение было набито народом, его наполняли жар и дым. Факелы требовались для освещения. Над огнем в камине готовились два цыпленка. От аппетитного аромата у Гольдфарба потекли слюнки.
Он направился к бару.
– Что желаешь, дорогой? – спросила Сильвия.
Наоми с полным подносом кружек и стаканов обходила столики: увидев сквозь толпу Гольдфарба, она помахала ему. Он махнул ей в ответ, затем сказал Сильвии:
– Пинту горького и еще – эти птички уже заказаны целиком? – И он показал в сторону камина.
– Нет, еще не все, – ответила рыжеволосая барменша. – Чем интересуешься – ножками или грудкой?
– Что ж, думаю, что хотел бы нежное, нежное бедрышко, – ответил он и смутился под внимательным взглядом.
