воображения. – Неожиданное заявление в устах русского, которые славились косностью своих военных доктрин. – Однако, обладая таким преимуществом в оружии и технике, им не о чем беспокоиться Нам еще повезло, что мы так долго сопротивляемся.
– Ну, должен заметить, что они не слишком здесь стараются, – заметил генерал Шилл. – Приложив определенные усилия, они могли бы легко прорвать линию фронта. Ясно, что их гораздо больше интересуют другие направления.
Николай Васильев выпятил широкую грудь. Темная курчавая борода делала его похожим на главаря разбойников – что во многом соответствовало истине. Мерцающая керосиновая лампа лишь усиливала впечатление. Но он оставался советским гражданином и гордился этим.
– Смертоносная бомба великого Сталина, сброшенная к югу от Москвы, научила ящеров, что им лучше с нами не связываться, – заявил Васильев.
Бэгнолл посмотрел на генерал-лейтенанта Шилла. Офицер вермахта выглядел так, словно съел что-то очень кислое. Немцы всегда гордились своими научными достижениями. Слушать рассуждения русских о превосходстве советской науки было для него унизительно – к тому же нацистам пока не удалось создать свою бомбу.
– Мы не можем рассчитывать на то, что ящеры будут вечно оставаться на одних и тех же позициях. Нам необходимо заставить их отступить, отобрать у них территории, принадлежащие нашей родине. Генерал Шилл, не могли бы ваши люди вместе с нами сражаться против общего врага – как в прошлом году?
«Вот только в прошлом году вы стреляли друг в друга», – отметил про себя Бэгнолл.
Несмотря на это, он посмотрел на генерала Шилла, рассчитывая, что тот поддержит русского. В противном случае зима не принесет им ничего хорошего. У русских в Пскове больше солдат, чем у немцев, но они вооружены лишь винтовками и автоматами. Пулеметов совсем мало. А у немцев имеются артиллерия, грузовики, бронетехника, которую они очень берегут, и даже бензин.
– Я должен оценить стратегическую ситуацию, – заявил Шилл. – Возможно, занимать оборонительные позиции до начала весны будет разумнее.
Васильев и Герман принялись орать на генерала. «Трус» – один из самых мягких эпитетов, которыми они его наградили. Бэгнолл потерял дар речи. До сих пор Шилл всегда действовал агрессивно и с готовностью платил жизнями своих солдат за отвоеванную территорию. Конечно, в районе Пскова и русских погибло очень много…
Но Шиллу приходилось мириться не только с потерями в живой силе. Немцы были ограничены в ресурсах. Немецкий гарнизон в Пскове уже давно участвовал в тяжелых сражениях, а ящеры заняли Польшу и отрезали войска Шилла от родины (когда-нибудь Бэгнолл обязательно попытается сравнить немецкое и русское понимание слова родина, но не сейчас).
– Как обстоят ваши дела с запасами продовольствия и оружия? – небрежно спросил Бэгнолл.
– Если учитывать общую ситуацию, совсем неплохо, – ответил Шилл.
Бэгноллу доводилась слышать и более определенные ответы. Однако по лицу немецкого офицера он прочел истинный ответ; оно напомнило ему взгляд опытного игрока в покер, у которого образовалась сильная комбинация, и ему необходимо убедить соперников, что у него всего лишь пара девяток.
Голос Александра Германа перестал быть пронзительным, он заговорил спокойно и убедительно.
– Генерал-лейтенант, вероятно, мы сможем вам предложить ресурсы Советского Союза. Конечно, объемы поставок не так велики, как нам всем хотелось бы, но они существуют. Не сомневаюсь, что ваши хорошо подготовленные солдаты сумеют быстро приспособиться к советскому оружию.
– Конечно, мы хорошо с ним знакомы, нам удалось захватить не один ваш арсенал, когда мы продвигались к Пскову.
Шилл говорил с апломбом, но Бэгнолл понимал, что он не настолько уверен в собственных силах, как ему хотелось бы. Да, генерал Шилл – очень не простой человек. Когда он заговорил вновь, то сразу перешел к обсуждению главной проблемы:
– Если я соглашусь взять ваше оружие, то стану от вас зависеть. Очень скоро мне придется выполнять советские приказы.
– В противном случае у вас не останется ресурсов, и уже не будет иметь значения, чьи приказы вы выполняете, поскольку потеряете боеспособность, – заявил Александр Герман.
Глаза Николая Васильева вспыхнули яростным огнем:
– А когда у вас не останется ресурсов, наше перемирие потеряет смысл. Мы вернем Псков родине и припомним вам все, что вы здесь сделали.
– Вы можете попытаться в любой момент, – спокойно ответил Шилл. – Мы загоним ваших партизан в лес – или в могилу. Так что попробуйте нарушить перемирие.
Немецкий генерал смотрел Васильеву прямо в глаза. Бэгнолл видел, что он готов в любой момент обратить оружие против русских.
– Достаточно! – воскликнул Бэгнолл. – Вам не следует забывать, что от вашей вражды выиграют только ящеры. Можете ненавидеть друг друга потом, когда мы одержим победу в борьбе с общим врагом.
Курт Шилл и Александр Герман посмотрели на него так, словно он говорил на суахили. После того как Александр Герман перевел его слова Васильеву, тот тоже с удивлением уставился на англичанина. Но потом все трое задумались и кивнули.
– Вы правы, – сказал Шилл. – Нам следует об этом помнить.
– Да, – согласился Александр Герман, но не удержался, чтобы не повернуть нож в ране. – Но правда и то, генерал-лейтенант, что ваши запасы оружия рано или поздно подойдут к концу. И тогда вам придется воспользоваться ресурсами Советского Союза – в противном случае вы перестанете быть солдатами.
На лице у генерал-лейтенанта появилось такое выражение, словно он обнаружил в своем яблоке червяка – или, еще того хуже, половину червяка. Перспектива подобного сотрудничества с Советским Союзом его совсем не вдохновляла.
– У нас может получиться, – не сдавался Бэгнолл, обращаясь не только к офицеру вермахта, но и к русским партизанам.
И все же вовсе не шаткий мир между немцами и русскими вселял в него уверенность в благополучном исходе. Главная надежда заключалась в страстном романе, который завязался между немецким механиком, прилетевшим в Псков вместе с Людмилой Горбуновой, и русским снайпером Татьяной Пироговой (к огромному облегчению Бэгнолла и Джерома Джоунза). Они с большой подозрительностью относились друг к другу, но проводили время вместе всякий раз, когда у них появлялась такая возможность.
«Это должно послужить уроком для всех нас», – подумал Бэгнолл.
– Это должно послужить уроком для всех нас, – заявил Атвар, глядя одним глазом на изображение фабрики по производству противогазов в Альби, а другим на Кирела. – Всякий раз, когда наши системы безопасности подвергаются проверке, оказывается, что они недостаточно эффективны.
– Верно, благородный адмирал, – ответил Кирел. – И все же, разрушения оказались бы не слишком серьезными… если бы не отравляющий газ… Теперь, когда фабрика очищена, она может вновь начать работать.
– Да, физически. – Атвар чувствовал, что готов кого-нибудь покусать. Сейчас единственным подходящим объектом был ни в чем не повинный Кирел. – Конечно, дезактивация стоила нам жизней самцов Расы, и потери невозможно восполнить. Конечно, газовая атака уничтожила целую смену квалифицированных Больших Уродов. Конечно, Большие Уроды, которые работали в двух других сменах, боятся возвращаться на фабрику: во-первых, они нам не верят, во-вторых, опасаются новых атак дойчевитов – разве мы можем их винить, если сами боимся того же самого? Если обо всем этом забыть, фабрика действительно может быть запущена в любой момент.
Кирел съежился, словно опасался нападения Атвара.
