Возможно, она хранилась где-то еще со времен предыдущей войны. Однако сержант умел во всем находить положительную сторону. – У нас нет хорошего камина, лейтенант, зато, видит бог, полно дров.
– Это правда, – кивнул Дэниелс.
Каждый второй дом в Чикаго – а в некоторых районах каждый первый – был разрушен. И в тех местах, где огонь не уничтожил все, что могло гореть, сохранилось много топлива.
Сейчас взвод располагался в одном из таких районов Чикаго: поблизости не осталось ни одного целого здания. С тех пор как началась зима, американцам удалось продвинуться вперед на пару миль. Ящеры прекратили наступление; теперь они только оборонялись. Людям приходилось платить кровью за каждый отвоеванный дом. Впрочем, от холода была еще одна польза – запах гниющей плоти становился менее отвратительным.
Повторяющиеся сражения на одном и том же участке земли привели к возникновению ландшафта, хорошо знакомого Дэниелсу – и Малдуну – еще по Франции 1918 года. Даже землетрясение не приводило к таким чудовищным разрушениям, как бесконечные артиллерийские обстрелы. Однако во Франции, стоило выбраться из города, как ты сразу попадал на природу. Конечно, развороченные взрывами поля не радовали глаз, но видеть ужасающие разрушения в местах, где еще недавно проживало столько людей…
– И еще одно, – заметил Остолоп, – я больше не верю в привидения. – Он подождал, пока раздастся несколько удивленных голосов, после чего пояснил: – Если бы привидения существовали, они бы сейчас орали благим матом, глядя на то, что мы сделали с Чикаго и кладбищами их предков. Однако я не видел ни одного возмущенного привидения – значит, их не существует.
Откуда-то из глубины территории открыла огонь американская артиллерия. Остолоп прислушался к свисту пролетающих над головой снарядов – ободряющие звуки, совсем не похожие на вой бомб, обрушивающихся на твою голову. Снаряды разрывались примерно в двух милях южнее развалин дома, в котором расположился взвод. Здесь грохот разрывов был едва слышен. Остолоп состроил гримасу. Они с сержантом Малдуном знали причину.
– Газ, – проговорил сержант так, словно съел что-то тухлое.
– Верно. – Именно газ стал одной из главных причин, заставивших ящеров приостановить наступление на Чикаго, но у Дэниелса применение отравляющих веществ не вызывало энтузиазма. – Мы устроили в Чикаго ад – гибнут и ящеры, и люди. Стоит ли удивляться, что здесь нет привидений? Полагаю, сейчас они боятся нас больше, чем мы их… – Он почесал в затылке. – Черт подери, ты помнишь слова песни, которую пел во время прошлой войны Ирвинг Берлин? «Оставайся в родных местах» – да, правильно. Там еще дьявол говорит своему сыну, чтобы тот не появлялся на земле, поскольку там хуже, чем в аду. Может быть, дьявол знал, о чем говорил?
– Вполне возможно, – кивнул Малдун. – Но у нас нет выбора: либо мы делаем то, что делаем, либо ящеры превратят нас в рабов.
– Это точно, – согласился Дэниелс. – Кстати, ты мне напомнил – пора проверить посты, вдруг ящеры придумали какую-нибудь гадость.
– Хорошая мысль, – отозвался Малдун. – Между войнами я вошел во вкус, и мне понравилось жить на свете. Хотелось бы продолжить это занятие. Но вам, лейтенант, следует быть поосторожнее. Ящеры видят в темноте, как кошки.
– Да, я помню, – вздохнул Остолоп. – Уж не знаю, глаза у них такие или специальные приборы. Не имеет значения. Они видят в темноте, это факт, а как – не наше дело.
Большинство офицеров имели пистолеты 45-го калибра. Остолоп служил сержантом и рядовым слишком долго, не мог привыкнуть к новому оружию и не расставался с пистолет-пулеметом Томпсона.
Он немного постоял у развалин дома, в котором расположился взвод, чтобы глаза привыкли к царящей вокруг темноте. Дэниелс не обладал зрением кошки, да и прибора, улучшающего зрение, почему- то никто ему не выдал. Небо полностью затянули тучи, единственным источником света служили тлеющие очаги пожаров – огромный Чикаго все еще продолжал гореть.
Траншеи ящеров начинались примерно в полумиле к югу от позиций американцев. Между ними обе стороны расставили сторожевые посты и натянули колючую проволоку. По странной прихоти судьбы вокруг раскинулись кварталы домов, где жили представители среднего класса. Их развалины делали ничейную землю еще более опасным местом, чем поля Франции в 1918 году, – для снайперов здесь был настоящий рай.
«Как будто война и так недостаточно плоха – отравляющие газы, танки, снаряды, самолеты, пулеметы и прочее дерьмо, – думал Остолоп. – Но нет, ты еще должен опасаться проклятых снайперов, которые только и ждут момента, чтобы всадить тебе в голову пулю, когда ты снимаешь штаны, чтобы облегчиться».
Есть вещи, которые никогда не меняются. Один из его дедов воевал за армию северной Виргинии во время войны Штатов – он тоже жаловался на снайперов.
Обходя часовых, Остолоп шел по маршруту, который позволял ему большую часть времени оставаться под прикрытием стен: он не собирался облегчать снайперам жизнь. Он разработал несколько маршрутов для проверки постов и никогда не пользовался одним и тем же более двух раз подряд. И следил за тем, чтобы часовые тоже принимали самые жесткие меры предосторожности. Его усилия не пропали зря. За последние несколько недель ни один из его солдат не пострадал от снайперской пули.
– Кто идет? – послышался негромкий, но угрожающий оклик.
– Кэп Энсон, – назвал Остолоп пароль. – Как дела, Джейкобс?
– Вы, лейтенант? – Часовой тихонько рассмеялся. – Уж если вы берете имена бейсболистов для пароля, то почему никогда не выбираете Димаджио, Фокса или Мела Отта, о которых мы столько слышали. Вечно вы называете старичков, игравших в незапамятные времена.
Остолоп вспомнил, как впервые услышал о Кэпе Энсоне, еще когда был совсем мальчишкой. Неужели с тех пор прошло так много времени? Ну, если честно, то да.
– Ящерам известно о современных игроках, и они могут вас обмануть, – ответил он.
– Да, конечно, но и мы можем забыть имена старых игроков, – заметил Джейкобс. – И тогда начнем друг в друга стрелять.
«Неужели я так же разговаривал со своими офицерами во Франции?» – спросил у себя Остолоп. Если подумать, именно так и разговаривал. Американские солдаты всегда отличались болтливостью – с этим не поспоришь. Так было раньше, и с тех пор ничего не изменилось. Стоит только вспомнить, как в дедовские времена называли офицеров. Он вздохнул и сказал:
– Сынок, если ты не хочешь, чтобы твои друзья в тебя стреляли, не забывай пароль, вот и все дела.
– Да, конечно, лейтенант, но… – Джейкобс забыл об иронии и принялся всматриваться в темноту. – Что там такое?
– Я ничего не слышал, – ответил Дэниелс.
Однако его голос прозвучал едва слышно. Уши давно служили Остолопу и успели состариться. А Джейкобсу едва исполнилось девятнадцать. Он больше думал членом, чем головой, но слух у него был отменный. Дэниелс убедился, что находится в укрытии. Джейкобс указал направление, откуда доносился звук. Остолоп ничего не видел, но встревожился.
Дэниелс выбрал кусок штукатурки размером с кулак и взвесил его в руке.
– Будь готов, парень, – выдохнул он.
Джейкобс приятно удивил его, не спросив: «К чему?» Лишь поудобнее перехватил винтовку и кивнул.
Остолоп швырнул кусок штукатурки. Он упал футах в тридцати, ударившись, судя по звуку, о кирпичную трубу. Со стороны ничейной земли застрочили автоматы ящеров, пули ударялись в трубу.
Джейкобс и Дэниелс открыли огонь по вспышкам.
– Мы его достали? – нетерпеливо спросил Джейкобс, вставляя новую обойму в свой «спрингфилд».
– Похоже, гаду конец, – ответил Остолоп. В ушах все еще звенело от грохота выстрелов. – К сожалению, далеко не всегда удается так быстро решить проблему. А теперь нужно найти для тебя новую позицию. Мы только что сообщили ящерам, где ты находишься.
