Нье Хо-Т’инг постоянно искал способ подобраться поближе к маленьким чешуйчатым дьяволам, чтобы испортить им жизнь. Если дрессированные животные их так завораживают, труппа с такими актерами вполне может получить доступ туда, где находятся важные самцы, много важных самцов. А человек, который подскажет Нье новую идею, обязательно заслужит его благодарность.
Лю Хань почесала в голове. Она не сомневалась, что у нее появилась замечательная идея, но как использовать ее так, чтобы получить максимальную выгоду? Она давно перестала быть наивной крестьянкой, которую чешуйчатые дьяволы увели из родной деревни. С тех пор многое произошло. Если получится, она снова станет хозяйкой своей судьбы.
– Я больше не хочу быть марионеткой, – громко сказала она, и мужчина с небольшой белой бородкой повернулся и окинул ее удивленным взглядом.
Ей было все равно. Нье Хо-Т’инг хорошо с ней обращался; лучше всех, если не считать Бобби Фьоре. Но причина, по которой он ее не обижал, заключалась в том, что он считал ее полезным инструментом. Если повезет и она будет соблюдать осторожность, возможно, ей удастся заставить его понять, что с ней необходимо считаться.
После Крома, где царил полумрак, Джорджу Бэгноллу пришлось подождать, чтобы глаза привыкли к солнцу. Но даже через несколько минут он продолжал с изумлением оглядываться по сторонам. Свет изменился каким-то непостижимым образом, небо приобрело другой оттенок, пусть и едва заметный. День был ярким и теплым, но…
Когда он сказал об этом Джоунзу, тот кивнул и ответил:
– Я тоже заметил, вчера. Кто-то Там Наверху… – заглавные буквы прозвучали вполне отчетливо, – напоминает нам, что лето скоро закончится. Теперь, когда оно собралось уходить, не верится, что оно вообще здесь побывало, – грустно добавил он.
– А не ты ли тот умник, который клялся нам, что в Пскове мягкий климат – по стандартам России? – с деланно сердитым видом поинтересовался Кен Эмбри. – Мы тогда как раз летели над замерзшим озером, засыпанным снегом, я отлично все помню.
– По русским меркам в Пскове действительно мягкий климат, – запротестовал Джоунз. – Около Москвы очень приятно. А район Архангельска можно сравнить с Гаваной или Нью-Дели.
– По сравнению с Архангельском проклятый Южный полюс – отличное местечко, которое как нельзя лучше подходит для отпуска, – фыркнул Эмбри. – Еще до того как мы сюда попали, я понимал, что русские представления о погоде весьма своеобразны. Только не знал, как далеко заходит это своеобразие.
– Кстати, погода может сыграть нам на руку, – заметил Бэгнолл. – Ящеры любят русскую зиму не больше, чем мы. Может быть, нам удастся отогнать их от города.
– Ишь ты, размечтался, – насмешливо заявил Кен Эмбри. – Ладно, а как твой роман с малышкой летчицей?
– Слушай, кончай молоть чепуху. – Бэгнолл пнул носком сапога комок засохшей земли. – Между нами ничего нет.
Его приятели дружно фыркнули: либо не поверили, либо сделали вид, что не верят. Затем Джером Джоунз тяжело вздохнул.
– Жаль, что ты не врешь. Может быть, тогда Татьяна прекратила бы вешаться тебе на шею. Мы даже пару раз поссорились из-за этого.
– И что? – спросил Эмбри. – Ну, не томи, рассказывай. Некрасиво нас мучить.
– А ничего, – ответил Джоунз. – Татьяна делает все, что пожелает. А если кто-то глуп настолько, что решит вмешаться, она просто прострелит ему башку из своей винтовки – и конец истории.
Никто из приятелей не считал, что он говорит фигурально.
– Тот, кто сказал: «Самки данного вида опаснее самцов», наверное, имел в виду твою красавицу- снайпершу, – заявил Бэгнолл.
– Это точно. – Джоунз снова вздохнул, а потом искоса посмотрел на Бэгнолла. – Знаешь, она именно поэтому на тебя и вешается: считает, что у тебя лучше получается убивать людей, чем у меня. Я же всего лишь специалист по радарам.
– Старина, а тебе не приходило в голову, что без нее будет лучше? – глядя на него с сочувствием, поинтересовался Бэгнолл.
– Тысячи раз, – с чувством сказал Джоунз.
– Ну, и что же тебя останавливает? – спросил Бэгнолл, когда выяснилось, что его приятель не в состоянии сделать вывода из собственных слов.
– Во-первых, – смущенно начал Джоунз, – если я сам ее брошу, она может совершенно спокойно меня прикончить. И он показал себе на лоб. – Именно сюда и войдет пуля.
– Звучит разумно, – заметил Кен Эмбри. – Но когда говорят «во-первых», это означает, что есть «во-вторых». Надеюсь, ты старательно изучал греческий в школе?
– Вот уж нет, – ответил Джоунз по-гречески, и все трое весело рассмеялись.
Они прошли вперед еще несколько шагов, и Джоунз неохотно продолжил:
– Да, есть и еще одна причина. Я не отправляю ее куда подальше потому, что… мне кажется, ребята, я влюбился.
Он ждал, что приятели начнут над ним потешаться. Но Бэгнолл только тяжело вздохнул и положил руку на плечо Джоунза. Тот вздрогнул от его прикосновения, словно нервный конь.
– Успокойся. Давайте вспомним Сократа и определим ситуацию. Ты действительно ее любишь или тебе просто нравится крутить с ней шашни?
Джером Джоунз стал такого малинового цвета, какого в здешних краях никто из англичан не видел ни разу. «Он же еще совсем мальчишка», – подумал Бэгнолл с высоты своего возраста – их разделяло три или четыре года.
– А как можно узнать разницу? – жалобным голосом спросил Джоунз.
– Хороший вопрос, – вмешался Кен Эмбри и цинично фыркнул.
– В таком случае давай попытаемся на него ответить, – предложил Бэгнолл.
У Джоунза сделался потерянный вид.
– Итак, вспомним, друзья, Сократа и устроим симпозиум.
Джоунз улыбнулся, а Эмбри снова фыркнул:
– Прекрасный юный Алкивиад[30] отсутствует.
– Нам хватит хлопот и с прекрасной юной Татьяной, – заметил Джоунз. – Они с Алкивиадом подходящая парочка.
– Вот для начала первый ключ, который поможет тебе разобраться в чувствах, – сказал Бэгнолл. – Если тебе хочется только одного – оказаться с ней в постели, причем желательно сразу без одежды, – это уже кое о чем говорит.
– Должно говорить, – протянул Джоунз задумчиво. – Но только все совсем не так просто. Жаль, конечно, но боюсь, я запутался. Мне нравится быть с ней рядом, даже если мы не… – Он кашлянул. – Ну, это самое. У меня часто возникает ощущение, будто я поставил палатку около логова тигра: никогда не знаешь, что случится в следующий момент, но обязательно что-то волнующее.
– Например, ты можешь стать закуской, – заметил Эмбри.
Бэгнолл знаком показал пилоту, чтобы тот помолчал.
– А как она к тебе относится – по-твоему? – спросил он. Джоунз нахмурился.
– Я уверен, что на ее верность мне рассчитывать не приходится, – сказал он, и Бэгнолл кивнул, соглашаясь. – Она меня выбрала, а не я ее. В этой проклятой стране… я бы побоялся даже заговорить с девушкой. Не успеешь оглянуться, а тебя уже схватил НКВД. – Он поежился. – Кое-кто из моих приятелей по университету восхищался коммунистами. Но если бы кто-нибудь из них побывал в России, они быстро поменяли бы свои убеждения. Уж можете не сомневаться.
– Тут ты совершенно прав, – заметил Бэгнолл. – Мне тоже это приходило в голову – пару раз во время нашей чудесной командировки. Но мы сейчас обсуждаем прекрасную Татьяну.
– Да, я не забыл. – Джоунз молча прошел несколько шагов.
