после того как орки вступили в Рохан.
— Мы мельком видели старика, по крайней мере на это намекнул Гэндальф, — сказал Гимли. — На краю леса.
— Когда это было? — спросил Пин.
— Пять ночей назад, — ответил Арагорн.
— Посмотрим, — сказал Мерри. — Пять ночей назад — значит, мы переходим к той части рассказа, о которой вы ничего не знаете. Мы встретили Древобрада на утро после битвы и ночь провели в Велингхолле, одном из энтийских домов. На следующее утро мы пошли на Энтмут — это собрание энтов и самая странная вещь из всех виденных мною в жизни. Оно продолжалось весь этот день и весь следующий, а мы провели ночь с энтом, которого зовут Быстрый Луч. А потом поздно утром на третий день их собрания энты вдруг взорвались. Это было поразительно. В лесу было так, будто в нем закипела буря; затем все сразу взорвалось. Я хотел бы, чтобы вы послушали их песню.
— Если бы ее услышал Саруман, он был бы уже за сотни миль, даже если ему пришлось бы бежать на собственных ногах, — сказал Пин.
Там было еще много. Большая часть этой песни не имела слов и была похожа на музыку рогов и барабанов. Она действовала очень возбуждающе. Но я думал, что это всего лишь маршевая музыка, песня — пока не пришел сюда. Теперь я знаю лучше…
— Мы спустились с последнего хребта сюда, в Нан Гурунир, когда наступила ночь, — продолжал Мерри. — Тогда я впервые почувствовал, что сам лес движется за нами. Я подумал, что сплю и вижу энтийский сон, но Пин тоже видел это. Мы оба испугались, но позже мы ничего не могли об этом узнать.
«Это хуорны, так мы, энты, называем их на „коротком“ языке», — Древобрад больше не хотел с нами говорить, но я думаю, что это энты, почти превратившиеся в деревья, по крайней мере внешне. Они стоят тут и там в лесу, молча, неподвижные, и бесконечно наблюдают за деревьями. Я думаю, что в глубоких лесных лощинах их сотни и сотни.
В них великая сила, и они, по-видимому, способны окутывать себя тенью: трудно увидеть, как они движутся. Но они движутся и очень быстро, когда разгневаны. Вы стоите, размышляя о погоде или прислушиваетесь к шуму ветерка, и вдруг обнаруживаете, что находитесь в середине леса, а вокруг вас огромные деревья. У них есть голоса, и они могут разговаривать с энтами — Древобрад сказал, что поэтому их и зовут хуорнами, — но они стали дикими и странными. Опасными. Я страшно испугался бы встрече с ними, если бы рядом не было настоящих энтов, которые умеют с ними управляться.
Ну, вот, в начале ночи мы по длинному ущелью спустились к Долине Колдуна, к ее верхнему концу, — энты со всеми этими шелестящими хуорнами позади. Мы их, конечно же, не видели, но весь воздух был полон треском. Было очень темно, ночь была облачной. Оставив холмы, они двигались с большой скоростью. Луна не показывалась… Вскоре после полуночи весь северный конец Изенгарда был окружен высоким лесом. Врагов не было видно. Только в высоком окне башни горел огонь.
Древобрад и еще несколько энтов подобрались к самым воротам. Пин и я были с ними. Мы сидели на плечах Древобрада, и я чувствовал, как в нем растет напряжение. Но даже когда они восстанут, энты сохраняют крайнюю осторожность и терпеливость. Они стояли неподвижно, как будто высеченные из камня, дышали и слушали.
Потом раздался громкий гул. Загремели трубы, и стены Изенгарда отразили эхо. Мы решили, что нас обнаружили и что сейчас начнется битва. Ничего подобного. Выходили войска Сарумана. Я не знаю подробностей о войне и о всадниках Рохана, но, очевидно, Саруман решил покончить с королем и его людьми одним ударом. Он опустошил Изенгард. Я видел как шли враги: бесконечные линии марширующих орков, отряды всадников на больших волках. Батальоны людей. Многие несли факелы, и в их свете я мог разглядеть лица. Большинство были обычные люди, высокие, темноволосые, угрюмые, но в них не было ничего особенно злого, но были и ужасные: ростом с человека, но с орочьим лицом, желтокожие и косоглазые. Они напомнили мне того южанина в Пригорье; но он не так очевидно походил на орка, как эти.
— Я тоже подумал о нем, — сказал Арагорн. — Мы имели дело с этими полуорками в пропасти Хэлма. Теперь кажется ясным, что тот южанин был шпионом Сарумана, но действовал ли он вместе с черными всадниками или в одиночку, я не знаю. С этим злым народом трудно решить, когда они в союзе, а когда обманывают друг друга.
— Ну, вместе их было не менее десяти тысяч, — сказал Мерри. — Им потребовался целый час, чтобы пройти через ворота. Часть из них отправилась по мостовой к бродам, а часть повернула на восток. Там, примерно в миле отсюда, где река течет в глубоком и узком ущелье, был построен мост. Если вы встанете, то можете разглядеть его отсюда. Все они пели хриплыми голосами и смеялись, создавая отвратительный шум. Я решил, что Рохану придется туго. Но Древобрад не двинулся. Он сказал: «Сегодня мое дело — Изенгард, камень и скалы».
Но, хотя я не мог видеть, что происходит в темноте, я решил, что хуорны двинулись к югу, как только ворота были вновь закрыты. Я думаю, что они занялись орками. К утру они далеко растянулись по равнине. Во всяком случае там, вдали виднелась тень большого леса.
Как только Саруман выслал свою армию, настала пора энтов. Древобрад опустил нас, подошел к воротам и начал колотить в них, призывая Сарумана. Ответа не было, только со стены полетели стрелы и камни. Но стрелы бесполезны против энтов. Они ранят их, разумеется, и разъяряют — как кусающиеся мухи. Но энта можно утыкать орочьими стрелами, как подушечку для иголок, и все же не причинить ему серьезного вреда. Их нельзя отравить, а кожа у них очень толстая и крепче коры. Нужен очень сильный удар топором, чтобы серьезно поранить энта. Они не любят топоров. Но нужно много людей с топорами, чтобы справиться с одним энтом: если человек нанес удар, то нанести второй он уже не сможет. Удар кулака энта пробивает железо, как тонкую жесть.
Получив несколько стрел, Древобрад начал разогреваться, «торопиться», как он обычно говорит. Он испустил громкое хум-хум, и подбежала еще дюжина энтов. Разгневанные энты ужасны. Пальцы их рук и ног вначале прилипают к скале, а затем ее рвут, как хлебную корку. Как будто смотришь на работу древесных корней за столетия сжатые в несколько секунд.
Они били, рвали, трясли, молотили.
Кленч-бенг, крат-крат — через пять минут эти огромные ворота лежали в развалинах; некоторые из энтов уже принялись за стены, как кролики в песчаном карьере. Не знаю, что подумал Саруман о случившемся, но он во всяком случае не знал, что ему делать. Конечно, он мог придумать какое-нибудь колдовство; но не думаю, чтобы у него было достаточно твердости.
— Нет, — сказал Арагорн. — Когда-то он был так велик, как говорит об этом его слава. Знания его были глубоки, мысль его была тверда, а руки необыкновенно искусны и у него была власть над умами других. Он мог убедить мудрых, низших — заставить. И этой властью он обладает по-прежнему. Немногие в Средиземье могли бы выдержать разговор с ним наедине, даже теперь, когда он потерпел поражение. Гэндальф, Элронд, может быть, Галадриэль, теперь, когда стала известна его злая сущность, но больше, пожалуй, и никто.
— Энты его не боятся, — сказал Пин. — Он, по-видимому, однажды пытался сговориться с ними, но больше не делал таких попыток. И во всяком случае он не понял их; он допустил большую ошибку, не приняв их во внимание в своих расчетах. В его плане для них не было места, а когда они принялись за работу, уже некогда было вырабатывать новый план. Как только началось наше нападение, немногие оставшиеся в Изенгарде, как крысы, побежали через все дыры, проделанные энтами. Энты позволили людям уйти, допросив их. Но не думаю, чтобы кто-нибудь из орков спасся. Не от хуорнов; к этому времени они лесом стояли вокруг всего Изенгарда.
