Опять нет ответа.
И хотя я твердила себе, что у меня нет оснований вмешиваться в чужую жизнь, я протянула руку к дверной ручке. Моя рука как будто мне не принадлежала. Возможно, через минуту я овладела бы собой. Но при моем прикосновении дверь со стуком открылась.
Я заглянула в комнату. Она оказалась мрачной и темной. Портьеры полностью закрывали окна и пропускали очень мало света. Когда мои глаза привыкли к мраку, я различила сдвинутые в кучу столы и стулья. Сейчас никто не сидел за ними. Но меня не покидало неприятное ощущение, что за мной наблюдают.
— Здесь есть кто-нибудь? — снова спросила я.
Никто не отозвался.
Я вдохнула полной грудью и вошла. Осторожно пробираясь в полутьме, я подошла к окнам и раздвинула портьеры. Приглушенный дневной свет пробился сквозь стекла и осветил помещение.
Итак, я стояла в небольшой гостиной. Кроме меня здесь никого. Казалось, что никто не заходил сюда давным-давно. Мебель была накрыта полотном, на полу лежал толстый слой пыли, на котором хорошо различались отпечатки моих следов.
Я потянула ткань и обнаружила под ней письменный стол в стиле Людовика XIV. В его полированной поверхности отразилось мое лицо. Я провела пальцами по крышке стола и удивилась тому, что такая красивая мебель находится в нежилой комнате.
Шорох у двери заставил меня поднять голову.
В дверном проеме стоял Эдмонд Ллевелин. Головой он касался перекладины. Его лицо выражало негодование. Оно даже потемнело и теперь почти не отличалось от цвета его черного пиджака.
— Это вы!? — воскликнул он одновременно с удивлением и раздражением. — Что вы здесь делаете? Я полагал, вы не из тех, кто злоупотребляет гостеприимством.
По выражению лица мистера Ллевелина я наблюдала за кипением его страстей. Сейчас они походили на быстро надвигавшиеся грозовые тучи, которые вот-вот разразятся громом и молнией. Его холеные руки оставались неподвижными, но пальцы подергивались. В эти мгновения он обдавал меня волнами гнева, исходившими от него, как всегда стремительно и мощно. Внутри у меня все сжалось, но внешне я старалась сохранить спокойствие и приличные манеры.
— Я не злоупотребляю вашим гостеприимством, — возразила я. — По крайней мере, у меня не было таких намерений. Я услышала шум и подумала, что, может быть, кому-то нужна моя помощь.
— Вы рассчитываете, что я поверю этой чепухе? Здесь никто не живет.
— Да? Должно быть, я неправильно поняла, откуда послышался шум.
Мистер Ллевелин тщательно обдумывал мои слова и, судя по выражению его лица, не очень верил мне. Все это время он не отрывал от меня пристального взгляда, словно хотел пригвоздить меня на месте. Я боялась дышать, в то время как его широкая грудная клетка равномерно вздымалась и опускалась, будто у хорошо вымуштрованного солдата на параде. Я уловила, что в нем происходила напряженная внутренняя борьба. Он решал, как сейчас ему обращаться со мной? Как с допустившей оплошность смущенной женщиной или как с воришкой? Причем с воришкой, который попался на месте. Мне это было совсем небезразлично. При этом я почему-то боялась, что ошибка в решении принесет ему больше вреда, чем мне.
— Так какой шум вы слышали? — требовательно спросил мистер Ллевелин. У меня создалось впечатление, что он задал этот вопрос лишь для того, чтобы дать мне возможность высказаться.
Я не считала, что нарушила какие-либо правила гостеприимства, поэтому заколебалась, надо ли отвечать. Решила ответить.
— Что-то вроде разбившегося вдребезги стекла.
— Это чистейшая ложь. Моя комната находите в этом же коридоре, но я ничего не слышал.
— Ваша дверь была закрыта. Я же стояла в коридоре.
— Хватит! Вы хотите, чтобы я вам поверил, будто вы случайно зашли в эту комнату. Не прикидывайтесь наивной! Это комната моей мачехи, и вы шли сюда с определенной целью.
Мне показалось, как только он вошел в комнату, она сразу же стала меньше. До сих пор мы встречались с ним внизу. Там высокие потолки и просторные помещения. Они скрадывали его рост. Здесь же, в комнате, он казался гигантом. Его рост в шесть футов и четыре дюйма да еще необычно широкие плечи… Он полностью заслонил от меня коридор, так что проскользнуть мимо него было невозможно. Оставалось держаться до конца.
Я твердо стояла на своем и не собиралась уступать, несмотря на страх. Итак, я была гостем в его доме и не совершила ничего плохого. Тем не менее, сердитый взгляд мистера Ллевелина и его решительные шаги в мою сторону заставили меня подумать о более надежной защите.
Он подошел ко мне близко. Слишком близко, чтобы это могло мне понравиться.
— Кажется, я ошибался, мисс Кевери, в ваших добрых намерениях, — произнес он. — Больше это не повторится.
— Напротив, — смело возразила я. — Вы снова неправильно судите обо мне. Я даже жалею о том, что я не шарлатанка. Будь я ею, вы, мистер Ллевелин, стали бы моей самой легкой добычей.
— В самом деле? — сверкнув глазами, воскликнул он.
— Вне всякого сомнения! — выкрикнула я решительно, не обращая внимания на исходившую от него опасность. — Любой, кто так настойчиво отказывается увидеть и понять правду, не может не стать жертвой обманщиков.
— Если вы думаете, что добьетесь моего доверия таким образом, то вы меня недооцениваете, — с угрозой произнес он.
— Но я не делаю ничего подобного, — по-прежнему твердо стояла я на своем. — Как я могла знать, какая комната здесь вашей мачехи, а какая нет.
— Должно быть, Фанни все рассказала вам, — нашел он объяснение после некоторого молчания.
— Она ничего не говорила мне об этом, — возразила я. — Но, если не верите, можете спросить у Фанни.
— Хорошо, — сдержанно произнес он. Эта сдержанность давала мне некоторые основания считать, что он изменил свое нелестное мнение обо мне.
— Скажем, я поверил вам, — продолжал мистер Ллевелин. — Тогда покажите, что здесь разбито.
— Здесь ничего не разбито, — ответила я. — Но я могла войти не в ту комнату.
— Кстати, а как вы попали сюда? — только теперь обратил он внимания на эту сторону дела.
— Конечно, через дверь, как же еще? — в недоумении пожала я плечами.
— Но эта комната всегда закрыта, — не без иронии заметил мистер Ллевелин. — И у меня единственный ключ. Вы не могли войти не подобрав отмычки.
— Какой бред! — совершенно искренне возмутилась я. — Насколько помню, я даже не поворачивала дверную ручку, а только дотронулась до нее. Должно быть, кто-то был здесь раньше и оставил комнату открытой.
При этих словах он посмотрел на пол и заметил мои следы, идущие к окну и назад. Они были единственными в комнате. Значит, до меня здесь долгое время никто не бывал. Я со страхом смотрела на собственные следы, понимая, что это свидетельство подкрепляло его самые худшие предположения.
— Я говорю вам правду! — закричала я дрожащим голосом.
— Это звучит неубедительно, мисс Кевери, — жестко произнес мистер Ллевелнн.
С этими словами он грубо схватил меня за плечи и, глядя в глаза, произнес: «Сегодня утром, во время нашего с вами разговора, я подумал, что вы на моей стороне. Теперь я понял, что ошибся. Вы ни на чьей стороне, вы ведете свою игру. Интересно, догадывается ли миссис Мэдкрофт, что вы плетете свои собственные интриги, не имеющие ничего общего с ее?»
— Что вы хотите этим сказать? — возмущенно спросила я.
— Мне тридцать два года, мисс Кевери, — произнес мистер Ллевелин, — отпустив мои плечи. — Я не женат. Очень богат. И меня считают красивым мужчиной…
Я свирепо посмотрела на него, и в мою голову пришли нелестные для него мысли. Это надо же
