— Конечно, имеешь, моя дорогая, — немедленно и с удовольствием воспользовалась хозяйка неожиданной для нее поддержкой. — Ты, в конце концов, член семьи и отношение к тебе должно быть как к члену семьи. И ты, дорогая, должна быть готова к тому, что события, подобные сегодняшнему, здесь время от времени еще будут происходить. Просто люди очень многого не понимают. Не понимают самого главного: что духи живут по своим законам.
Миссис Мэдкрофт выпрямилась и стала приводить в порядок свою юбку, предоставив нам с Чайтрой возможность собрать последние осколки. Однако ее мысль, судя по выражению лица, продолжала работать в прежнем направлении, и миссис Мэдкрофт немного погодя заговорила, ни к кому конкретно не обращаясь: «Я предупреждала и предупреждаю их, когда они приходят ко мне, что я не всесильна. Да, я общаюсь с духами, но это не значит, что я могу вызывать их в любое время по желанию своих клиентов. Одно дело контактировать с теми, кто умер недавно, скажем, несколько недель или месяцев тому назад. Они еще недалеко и охотно отзываются на мое приглашение к беседе. Они хорошо помнят свои земные привычки, привязанности, дела и с удовольствием высказывают свои суждения.
Но другое дело контакты с духами давно умерших людей. Они уже устроены на определенном им месте и заняты своими делами. Они не хотят, чтобы их отзывали назад, тревожили и отвлекали от дел даже для тех людей, которых они прежде на земле любили. В конце концов, люди покидают этот мир не для того, чтобы по каждому пустяку наведываться сюда обратно».
Чувствовалось, миссис Мэдкрофт увлеклась игрой мыслей и воображения. Она издала уже знакомое восторженное восклицание-вздох: «Ах, этот другой мир! Он полон прекрасных ярких цветов и удивительных поющих птиц. Там есть реки, озера и горы. И все они так прекрасны и величественны! Там самые низкие вершины превосходят высочайшие вершины этого мира. Духи созерцают все эти божественные красоты, наслаждаются ими. Можем ли мы после всего этого обвинять их в том, что они забыли о нас?»
Чайтра не выдержала и фыркнула. Я с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться одновременно со служанкой.
— Но миссис Бродерик, кажется, не согласна с вами? — спросила я, чтобы подавить приступ смеха.
— О, она ужасная женщина! — мгновенно изменила тон миссис Мэдкрофт. — Будь я ее мужем, я тоже не захотела бы возвращаться к ней. Она обвиняет меня, в том, что я будто бы бросила ее в трудную минуту. Это я-то бросила ее? Да я находилась рядом с ней даже тогда, когда уже никто больше не мог ей помочь. Не просто находилась, но и помогала. Какая неблагодарность!
Миссис Мэдкрофт повернулась ко мне, ее щеки пылали.
— Хилари, никогда, никогда не поступай так, как я — не посвящай свою жизнь другим! — торжественно произнесла она. — За бескорыстие нет награды в этом мире.
Посчитав на данный час свою воспитательную миссию выполненной, хозяйка предложила мне подняться к себе наверх и отдохнуть. Ее предложение оказалось кстати, поскольку мне было необходимо вымыться и переодеться к ужину. Кстати, к ужину миссис Мэдкрофт ждала гостя. Бросив последний осколок хрусталя в корзину для мусора, я с удовольствием позволила хозяйке выставить меня из гостиной.
Во время переодевания у себя наверху я неторопливо перебирала в памяти все то, что услышала из уст миссис Мэдкрофт после визита скандальной посетительницы. Многое показалось мне фантастическим, кое с чем я в принципе не могла согласиться. Но в чем наши суждения с хозяйкой дома полностью совпадали, так это в оценке уходящего дня. Действительно, день выдался из тех, которые запоминаются на всю жизнь.
Мое провинциальное классическое воспитание, к сожалению, не подготовило меня к таким эмоциональным встряскам. Общение с женщиной вроде миссис Мэдкрофт всего лишь в течение одного дня, похоже, оказалось для меня непосильным. Предположения по поводу экзотических способностей миссис Мэдкрофт, возникшие у меня после столкновения с мистером Ллевелином, подтверждал также случай с миссис Бродерик. Вот уж влипла я так влипла! Прямо-таки сумасшедший дом. Хозяйка изо всех сил старалась оставить меня здесь, но я не могла представить себе жизни в нем. И уехать тоже не могла. Мне так хотелось узнать о своей матери как можно больше, и главное-то, чего я не знала.
Теперь, когда я потеряла ее навсегда, было вдвойне важно собрать о ней все, что еще оставалось. На это у меня, по всей видимости, уйдет всего несколько недель. Таким образом я удовлетворю свое самое заветное желание. Затем придумаю более-менее подходящее объяснение своего отъезда, например, что не подготовлена к жизни под кровом миссис Мэдкрофт.
Предоставленная самой себе на час, я распаковала вещи, встряхнула черную мантилью и повесила платья в гардероб. Затем вымыла руки и лицо, привела в порядок прическу. Ровно в семь взглянула на себя в зеркало, поправила несколько прядей каштановых с медным отливом волос и степенно спустилась вниз.
Из гостиной доносился голос миссис Мэдкрофт, а в промежутках слышался голос другого человека, судя по низкому тону, — мужчины. Я мысленно поблагодарила Бога за то, что хозяйка дождалась гостя, а не очередного клиента.
В дверях гостиной я остановилась и осмотрелась. За время моего отсутствия Чайтра все привела в порядок и даже создала видимость уюта. В камине потрескивал огонь. Пламя отбрасывало оранжевые отблески на расписанные и отделанные бисером антикварные вещи, приглушая яркие краски и превращая их за счет этого в безвкусные поделки. Теперь атмосфера гостиной уже не казалась мне такой гнетущей, как днем. Хотя запах фимиама все еще ощущался, курильницы были потушены и прикрыты.
Миссис Мэдкрофт в этот раз своему римскому дивану предпочла стул с подлокотниками. А пурпурное платье сменила на платье из муарового шелка бледно-лилового цвета, которое шло ей больше. По этой ли причине или потому, что ее гостем был приятный ей джентльмен, но, заметила я, лицо ее светилось радостью.
Увидев, что я задержалась у входа, миссис Мэдкрофт пригласила; «Хилари, дорогая, входи! Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомилась. Это мистер Квомби — один из моих самых дорогих друзей».
Джентльмен поднялся с кресла, стоявшего спинкой к двери, и повернулся, чтобы посмотреть на меня. Ему было около тридцати пяти, и он выглядел значительно моложе миссис Мэдкрофт. Ростом он оказался значительно ниже ее и лишь всего на дюйм выше меня. Его прямые черные волосы разделял пробор на одну сторону. Мистер Квомби заметно щеголял короткими усиками. Неестественно маленькая радужная оболочка придавала его взгляду пронзительность. Казалось, он сверлил меня насквозь своими темными глазами, хотя, вполне возможно, делал это непреднамеренно.
У меня сразу же возникло к мистеру Квомби необъяснимое чувство антипатии. Разумеется, я старательно скрыла его, и гость ничего не заметил. Он приятно улыбнулся и на европейский манер отвесил поклон всем корпусом. Весьма неохотно я прошла вперед и подала ему руку. Он сделал жест будто преподнес ее к своим губам. К моему большому облегчению, это был только жест. К еще большему облегчению, он тут же отпустил мою руку.
— Миссис Мэдкрофт мне все о вас рассказала, — сразу же доложил он. Я недоумевала, что именно она могла рассказать, ведь за время пребывания в доме я почти ничего не сообщила о себе.
Взмахом руки миссис Мэдкрофт подозвала меня и предложила сесть на стул рядом с ней. «Я хотела попросить мистера Квомби сопроводить нас в поместье Ллевелина, — с наигранной доверительностью произнесла она. — Но после визита ко мне мистера Ллевелина это стало, конечно, невозможно».
— Этот человек несет ответственность за свое чудовищное поведение, — горячо поддержал мистер Квомби. — И он обязательно заплатит за это!
Здесь я уловила легкий акцент, который не сразу заметила. Что бы он мог означать? Это один из многих вопросов, который я до поры до времени положила на полочку своей памяти.
Между тем, гость послал хозяйке обожающий взгляд.
— За все те годы, что мы знаем друг друга, мне не известен ни один случай, чтобы миссис Мэдкрофт сделала что-нибудь кроме добра всем тем людям, которые приходят к ней. Ее репутация в обществе соответствует высшей шкале и соперничает с репутацией сестер Фоке.
— О, мистер Квомби. Она не заслужена мною, хотя я действительно стараюсь делать людям только добро.
— Она заслужена, дорогая леди, и вы это прекрасно знаете!
