тысячи жизней, но пока что отправил на тот свет четверых.
В десять семнадцать вырубился свет. Мгновением раньше гольф-клуб и ближайшие к нему окрестности заливали яркие желтовато-белые лучи прожекторов, и внезапно мир погрузился в кромешную тьму. Люди отреагировали не сразу. Прошло не меньше пяти секунд, прежде чем кто-то догадался нажать на клаксон. Послышались крики: «Какого черта...» — и тут открылась задняя дверца. Я забыл о предупреждении и начал оборачиваться, чем, наверное, спас себе жизнь. Что-то тяжелое опустилось мне на голову, повыше виска, самого уязвимого места. Кто нанес удар и чем, я не увидел, но позднее, при здравом рассуждении, решил, что били со знанием дела. Естественно, не удалось мне увидеть и того, кто унес чемодан с четвертью миллиона долларов.
В себя я пришел, лежа на спине на переднем сиденье. Деметер склонился надо мной. Я повернул голову, и меня вырвало на коврик.
— С вами все в порядке? — несколько раз спросил Деметер, прежде чем я решил было ответить: «Нет, далеко не все, ужасно болит голова», — но вместо слов изо рта вырвался новый поток блевотины. Наконец в желудке ничего не осталось и я сумел-таки сесть. Коснулся рукой того места, куда пришелся удар, нащупал шишку высотой не меньше дюйма и шириной дюйма в два. Меня удивили такие малые размеры шишки. Болела она так, словно была в два раза больше.
Я откинулся на спинку сиденья и взглянул на Деметера, сидевшего на корточках у открытой правой дверцы.
— С вами все в порядке? — опять повторил он.
Я заметил, что прожектора вновь освещают зеленое поле.
— Нет, — я начал было поворачиваться, чтобы посмотреть на заднее сиденье, но передумал, вовремя поняв, что там я ничего не увижу.
— Щита нет?
— Нет, — подтвердил Деметер.
— И денег тоже?
— И денег, — кивнул он.
— Один из них добрался до главного рубильника на распределительном щите.
— Скорее всего, женщина.
— А мужчина ударил меня и взял чемодан.
— Совершенно верно.
— Сколько времени не горел свет?
— Две минуты, может, три, — ответил Деметер.
— А они взяли деньги и уехали?
— Нет.
— Не говорите мне, что вы их поймали.
— Если б они уехали отсюда, то поймали бы. Мы перекрыли улицу с двух сторон.
Я коснулся шишки. Она выросла еще больше.
— Но они уехали не отсюда.
— Нет. Оттуда. — Он показал на другую сторону поля для гольфа.
— Сколько я был без сознания? — поинтересовался я.
— Десять-одиннадцать минут.
— Как они это сделали?
— Наверное, побывали здесь раньше и выяснили, где находится главный рубильник. В металлическом ящике на стене будки. Не спрашивайте меня, почему он на самом виду. Пакетт говорит, что запирает ящик на ключ, когда уходит, но пока клуб работает, ящик открыт. Они поставили машину за теми деревьями. Подождали вашего приезда. Потом женщина повернула главный рубильник, свет погас, мужчина оглушил вас, схватил чемодан, побежал к электрической тележке. — Сейчас тележка стояла на дальнем конце поля. — Вот как все было.
— Как они нашли тележку в темноте?
— У них был фонарик. Я видел, как мужчина зажигал его, но подумал, что это водитель тележки. Его они тоже оглушили и удрали. А теперь, должно быть, пересчитывают денежки.
— Интересно, — прокомментировал я. — А где были вы и сержант Фастнот, когда погас свет?
— В четвертой машине от вас, — мрачно ответил Деметер.
— Как я понимаю, единственное светлое пятно в вашем отчете о сегодняшнем дне.
Глаза Деметера блеснули.
— Не подначивайте меня, Сент-Ив.
— Вы сообщили в музей или миссис Уинго?
Мне показалось, он покраснел. Во всяком случае, смутился.
— Нет. Пока еще нет...
С правого сиденья я перебрался на левое. Завел мотор.
— Куда вы? — спросил Деметер.
— Учитывая, что сегодня мне не придется расставаться еще с одной четвертью миллиона долларов, я полагаю, что пора вернуться в отель и попросить принести лед. Часть я заверну в полотенце и приложу к голове. Остальное брошу в бокал, куда предварительно налью виски. Потом позвоню Фрэнсис Уинго и расскажу, как я потратил двести пятьдесят тысяч баксов, вверенных мне музеем.
— Понятно, — кивнул Деметер.
— Что-нибудь ей передать? Заверить, что следствие идет полным ходом и вскорости ожидается арест преступников? Ей это понравится.
Деметер захлопнул правую дверцу.
— Возвращайтесь в отель, Сент-Ив. Возвращайтесь и напейтесь до белой горячки. Делайте что хотите, но чтобы я вас больше не видел.
Я уехал.
В гараже отеля я дал дежурному пять долларов, чтобы он вымыл коврик, а в вестибюле справился у портье, не интересовались ли мной. Оказалось, что дважды звонила Фрэнсис Уинго. Поднявшись в номер, я сразу же позвонил ей. Она взяла трубку после второго звонка.
— Это Сент-Ив, — представился я.
— Да, мистер Сент-Ив. Я только что говорила с мистером Спенсером, и он очень хотел бы, чтобы завтра вы доложили о результатах. Вы сможете подъехать в одиннадцать часов?
— Подъехать-то я смогу, да вот результатов никаких нет.
— Тем не менее мистер Спенсер хочет получить полный отчет. Можете не упоминать, что полиция подозревает моего мужа в организации кражи. Я уже сказала об этом мистеру Спенсеру.
— И как он отреагировал?
— Едва ли это имеет к вам хоть малейшее отношение. Я жду вас в моем кабинете в одиннадцать утра. Спокойной ночи.
Она положила трубку до того, как я успел сообщить ей, что деньги музея использованы не по назначению. Наверное, мне следовало с этого начать, но я привык выкладывать неприятное в самую последнюю очередь. Я подумал об утренней встрече и буквально почувствовал, как холодные зеленые глаза Спенсера сверлят новую дырку в моей голове.
Когда мне принесли заказанный по телефону лед, я завернул несколько кубиков в полотенце и приложил к шишке. Попытался вспомнить симптомы сотрясения мозга. Кажется, одним из них являлось раздвоение зрения. Вроде бы мне вспомнилось, что при сотрясении мозга очень помогает спиртное. Уж в этом-то я убедил себя довольно быстро. Налил виски в стакан для воды, добавил льда, жадно глотнул, приготовился повторить, но зазвонил телефон.
— Это Мбвато, — послышался знакомый голос. — Как вы себя чувствуете, мистер Сент-Ив?
— Не так хорошо, как хотелось бы.
— Правда? А что случилось?
— Просто болит голова.
— Наверное, от нервного потрясения, вызванного потерей значительной суммы денег? — И он добродушно рассмеялся.
