Обжигающая моча потоком хлынула из нее.
Бобо отпустил ее, встал; она поднялась и пошла в ванную.
Она подержала руку под ледяной водой, потом промокнула ожог полотенцем и внимательно его осмотрела. Выглядит страшновато, но, кажется, серьезных повреждений нет. Крупные вены не повреждены. Она спустила брюки и обтерлась влажным полотенцем. Больше тут ничего сделать нельзя. Плащ скроет мокрую одежду.
Она вышла из ванной, приблизилась к кушетке, где сидел Бобо, и приняла из его рук стакан. Он вытащил кошелек и вынул оттуда новенькую пачку денег.
— Чуть не забыл, Лилли. Твои пять штук.
— Спасибо.
— Как ты вообще живешь? Много у меня наворовала?
— Немного. У моих родителей не было глупых детей, — сказала Лилли. — Доллар здесь, доллар там. Коплю потихоньку, но никто не в убытке.
— Правильно, — одобрительно кивнул Джастес. — Меньше берешь — меньше теряешь.
— Это верно, — сказала Лилли, ловко излагая его собственную философию. — Человек, который не может позаботиться о себе, слишком глуп, чтобы позаботиться о ком-нибудь другом. А такие люди — обуза. Верно, Бо?
— Абсолютно! Ты тысячу раз права, Лил!
— Или у него только свой интерес. Если он не ворует мало, он ворует много.
— Точно!
— Знаешь, Бо, мне нравится твой костюм. Не знаю, что в нем такого, но ты в нем выглядишь гораздо выше.
— Правда? — расплылся он в улыбке. — Ты правда так думаешь? Знаешь, а ведь многие говорили мне то же самое.
Их задушевный разговор продолжался до сумерек. Рука у Лилли болела, мокрая одежда жгла и раздражала кожу. Но ей было необходимо оставить о себе хорошее впечатление. Важно было знать наверняка, что счет оплачен и что он и вправду вот так легко ее отпустит.
Они обсудили несколько дел, которыми она занималась для него в Детройте и Твин-Сити, через которые она кружным путем добиралась до побережья. Бобо разоткровенничался и сказал, что в городе всего на день. Завтра он возвращается на восток через Вегас, Галвестон и Майами.
— Еще выпьешь, Лилли?
— Еще немного, Бо. Мне надо скоро бежать.
— Не спеши. А может, пообедаем вместе?
— Я бы с удовольствием, но...
Лучше всего ей уйти, пока у нее была небольшая фора. Сейчас ей невероятно везло, но в любой момент удача могла отвернуться.
— У меня здесь сын, Бо. Торговец. Я его очень редко вижу, и...
— Да, да, понятно, — кивнул он. — И что он поделывает?
— Он в больнице. Что-то с желудком. Я стараюсь каждый вечер бывать у него.
— Да, конечно, — нахмурился Бобо. — Ему ничего не нужно? Может, я могу помочь?
Лилли поблагодарила его, покачав головой.
— У него все хорошо. Думаю, через пару дней его выпишут.
— Тогда давай — ноги в руки, — сказал Бобо. — Парень болен, он хочет видеть мать.
Она взяла из шкафа плащ и запахнулась в него. Они попрощались, и Лилли ушла.
Жгучие капельки мочи все еще стекали по ногам, кожа чесалась, а в ботинках было сыро. Трусики, врезаясь, натирали кожу, а брюки, кажется, промокли насквозь. Боль в правой руке усиливаюсь, медленно распространяясь вверх по плечу и к кисти.
Она надеялась, что не испачкала гостиную Бобо. Она легко отделалась, судя по тому, сколько ему стоила ее ошибка, а такая незначительная вещь могла все испортить.
Она села в машину и поехала прочь.
Когда она вошла к себе в номер, то сразу же сбросила обувь и, на ходу срывая одежду, беспорядочно усеявшую пол, поспешила в ванную. Закрыла дверь и, опустившись на колени, застыла, склонившись над унитазом, словно над алтарем. Ее тело сотрясали рыдания.
Потом с ней случилась истерика, и ее начало рвать.
Какая удача...
Так легко отделаться...
Надо же, как повезло!..
10
Около полудня Мойра Лангтри вышла из сводчатых дверей больницы и направилась к автостоянке на противоположной стороне улицы. В этот день она встала непривычно рано, чтобы с особенной тщательностью подготовиться к сегодняшнему визиту, и в результате получилось именно то, к чему она и стремилась. Темноволосое, благоухающее существо с призывными глазами. Идя по коридору больницы, она ловила на себе завистливые взгляды медсестер. Доктора и интерны пускали слюнки, глядя на ее пышную грудь, слегка подпрыгивающую в такт походке, и на чувственное покачивание округлых маленьких ягодиц.
Женщины, как правило, на дух не переваривали Мойру. Она не огорчалась, воспринимая такое отношение к себе как комплимент, и платила им той же монетой. Мужчин же к ней неизменно тянуло, и именно этого она ожидала и даже поощряла их, но эмоционально была холодна. Они редко ей нравились. Рой Диллон был тем самым редким исключением. В определенном смысле она оставалась верна ему в течение всех трех лет их взаимоотношений.
С Роем было весело. С Роем она ощущала вкус жизни. Такого мужчины стоило держаться; такое случалось с ней всего-то пять-шесть раз за всю жизнь. Всего шесть мужчин из сотен, обладавших ее телом.
Если удастся его использовать — прекрасно. Она надеялась и верила, что способна на это. Если нет, он был ей не менее желанен и делить его с кем бы то ни было она не собиралась. Разумеется, это не значит, что Мойра совершенно не может без него обойтись; женщины, которые попадали в такую зависимость от мужчин, существуют только в кино. Но потерять Роя — значит поставить на кон собственную безопасность, а этого она просто не может себе позволить.
Если уж дошло до того, что ей не под силу удержать мужчину, то ее дела плохи, хоть из окна прыгай.
Поэтому сегодня Мойра встала рано, чтобы превратить себя в сногсшибательную красавицу. Если приехать сегодня в больницу в неурочный час, возможно, удастся застать Роя одного и подогреть его аппетит, продемонстрировав, что он теряет. Это было абсолютно необходимо. Особенно учитывая, что его мать строит козни и пытается подложить под него милашку медсестру.
Но и сегодня его мерзкая мамаша притащилась туда. Все усилия — коту под хвост. Словно миссис Диллон интуитивно чувствовала, что Мойра явится в больницу, и потому прикатила туда одновременно с ней.
Вне себя от ярости, Мойра дошла до парковки. Прыщавый служитель поторопился открыть ей дверцу, и она села в машину, вознаградив его за рвение видом своих ножек.
Тяжело дыша, она выехала с парковки. Хорошо бы встретить миссис Диллон где-нибудь в темном переулке. Чем больше Мойра думала о недавней встрече с матерью Роя, тем злее становилась.
Хочешь быть с людьми в добрых отношениях и сама же от этого страдаешь. Лезешь вон из кожи, чтобы не хамить, а оказываешься в дураках.
— Пожалуйста, не нужно говорить, что я не могу быть матерью Роя, миссис Лангтри. Я уже устала это слышать.
