треск помех, похожий на электрические разряды, далекий шум воды и еще чье-то хриплое дыхание и тихие стоны.
— Я Клен один, — прокричал Стас. — Мать вашу, кто-нибудь, отвечайте. Сволочи сраные, вы что там, сношаетесь? Выбрали время…
Вместо внятного ответа он снова услышал стон, тихий, едва различимый.
Кот дал короткую очередь по лобовому стеклу «Жигулей». Отбросил в сторону автомат с расстрелянным магазином и, повалившись на живот, распластался на влажной траве. В левой руке он сжимал рукоятку пистолета.
Откуда ждать опасности? Справа стоят «Жигули», прошитые, как сито, автоматными очередями. В машине никого нет, никого живого. Именно за тачкой может прятаться его противник, потому что больше укрыться негде. С одной стороны река, с другой — открытое ровное пространство склона, который поднимается к посадкам молодых сосен.
Он вслушивался в звуки окружающего мира. Но не слышал почти ничего. Стрельба на том берегу стихла. Шуршала галькой речная вода, на приближавшемся пароме пыхтел слабенький движок. Полное безветрие, от реки на берег выползали сизые клочья тумана, сумерки быстро сгущались.
Но Кот знал, что в этом полумраке его поджидает опасность. Один из оперов, одетый в темный костюм, где-то рядом, он жив и, кажется, даже не ранен. Именно этот гад зацепил Кота, пустив в ответ автоматную очередь. Но Костяна выручил туман, прицел сбился, пули разошлись веером. Сейчас надо быть начеку, не выдать себя неосторожным движением или вздохом, дождаться момента, когда противник сам облажается.
И можно будет пустить пулю точно в цель.
Кот старался успокоить себя мыслью о том, что менты — плохие стрелки. Даже из автоматов они не достали Дашку, сидевшую в джипе. Она наверняка успела выбраться и лечь на доски парома. Она в безопасности. Пока в безопасности. До поры, до времени.
Капитан Алексей Филиппов находился в трех десятках шагов от Кота. Он лежал животом на земле, направляя автоматный ствол на темный абрис «Жигулей», за которыми, по его прикидкам, прятался Огородников. Филиппов не снайпер, но из автомата он не промахнется. У Кота мало шансов уйти. Он вооружен пистолетом, в котором остался один или два патрона. Кроме того, Кот ранен, возможно, ранен серьезно. Он истекает кровью. И жизнь уходит из него по капле. Но и недооценивать противника нельзя: Кот зверь матерый, а раненый он сто крат опаснее.
Но темнота и этот чертов туман дают ему шанс, мизерный, копеечный. Это надо понимать. И добить его как можно скорее, пока темнота не сделается кромешной. Тут нечего выдрючиваться и строить хитроумные планы. Филиппов доберется до «Жигулей» в две коротких перебежки, немного подождет, послушает. А потом встанет в полный рост и надвое перережет Кота, лежавшего на земле, автоматной очередью.
Филиппов с тоской в глазах смотрел на сигнальную лампочку, укрепленную на шесте парома, и гадал про себя, каким образом Огородников оказался не в джипе, а на этом берегу, среди оперативников? Как он смог завладеть оружием и успешно применить его? И если Кота нет в бумере, кто же находится за рулем? Ответов не было. Все события этого вечера просто не укладывались в голове. Они еще ждут своего объяснения.
Капитан, отжавшись от земли, и низко пригибаясь, совершил первую перебежку. Повалился на бок и прислушался. Кажется, Кот застонал. Точно, слух Филиппова не подводит. До «Жигулей» метров семь. Остается подняться, рвануть вперед и дать длинную очередь. Мало шансов, что Кот достанет его одним или двумя выстрелами, он тоже не снайпер. А вот у Филиппова за поясом снаряженный магазин. В случае неудачи, он сможет, присев за машиной, повторить попытку. Перезарядив автомат, добить противника. Уже наверняка, насмерть.
Капитан поднялся и, крадучись, медленно двинулся к машине.
Кот перевернулся на бок и замер. Он не двигался, гадая про себя, сколько же патронов осталось в обойме. Из пистолета он дважды выстрелил наверху склона, у дороги, где стоял желтый «уазик». Кажется, дважды. Нет, три раза. Было именно три выстрела. Теперь он вспомнил это точно.
Затем, когда в автомате и запасном магазине закончились патроны, он стрелял из пистолета уже здесь, внизу, у самой реки. Он пальнул трижды. Это точно, ошибки быть не может. Сначала два выстрела. Оперативник успел ответить, но промазал. Затем, уже с пулей в животе, спиной отступил к речке, зачерпнув воду ботинками. Выпустил из рук автомат. Оружие накрыла речная волна. Опер опустился на колени. И Кот добил его выстрелом в голову. Три выстрела. И наверху три. Или два?
Кот чувствовал, что голову немного туманит, и самочувствие так себе, немного ниже среднего. Но с этим можно бороться, потому что в общем и целом он в порядке. Автоматная пуля попала в правый бок, вырвала кусок мягких тканей и ушла в никуда. Рана страшная только на вид. Ну, потерял он стакан крови. С этим жить можно, это, по большому счету, ерунда. Все, забыто. Итак, в пистолете два патрона. Только два. Но два — это лучше, чем ничего.
Движок работал где-то совсем рядом, Кот услышал, как паром ткнулся в сырые доски причала, дизель заглох. «Дашка жива, — сказал себе Кот. — С ней все в порядке». Почувствовав неожиданный приступ слабости, он на секунду закрыл глаза. Надо собраться с силами, впереди еще есть дела. Оттолкнувшись рукой, Кот сел на землю.
На мгновение показалось, что за капотом «жигуля» выросла человеческая тень. Это капитан Филиппов, встав в полный рост, уже положил указательный палец на спусковой крючок. В следующее мгновение через треск радиопомех прорезался голос майора Азарова:
— Я Клен один, прием, — прокричала рация. — Клен два, ответьте. Прием. Я Клен один. Алеша, отвечай. Приказываю, отвечай… Ты чего там, уснул что ли? Или оглох? Мать твою, вруби свой слуховой аппарат на полную мощность, дебил…
Кот вскинул руку и выстрелил на звук, такой близкий, что промахнуться было нельзя. Филиппов успел удивиться: почему ожила отключенная рация. Наверное, он, падая на землю, случайно нажал кнопку приема. Пистолетный выстрел прозвучал неожиданно громко, тусклая вспышка ослепила Филиппова. Пуля ударила в правую сторону груди. Филиппов почувствовал, как под ребрами остывает горячий металл. Он матерно ругнулся. Вторая пуля ударила чуть ниже шеи. Заваливаясь на спину, Филиппов выпустил автоматную очередь в темное беззвездное небо.
Кот поднялся с земли и медленно побрел к парому.
На весельной лодке Дашка добралась до середины реки, но дальше дело пошло хуже — течение сносила утлое суденышко в сторону, а туман мешал ориентироваться. Натерев на ладонях волдыри, Дашка добралась до середины реки, преодолела стремнину, а дальше пошло легче.
Едва нос лодки ткнулся в берег, она спрыгнула на песок и что есть силы помчалась в обратном направлении вдоль береговой линии. Дашка боялась свернуть в сторону и заблудиться в темноте и тумане. С левой ноги соскочил замшевый башмак, острый камушек врезался в ступню. Дашка остановилась, сев на мокрый песок, стянула с себя второй башмак и побежала дальше. Выстрелы больше не были слышны. Только на другом берегу происходила какая-то непонятная возня, вспыхивали и гасли автомобильные фары, доносились глухие крики, похожие на военные команды. Бешено колотилось сердце, а дыхания не хватало.
Теперь Дашка видела сигнальную лампу парома, такую близкую, что, казалось, до нее можно дотянуться рукой. Костя где-то здесь. Но где его искать? Можно ли крикнуть, в полный голос позвать его? До пристани оставались считанные метры, когда Дашка замедлила бег и остановилась.
Впереди лежал какой-то человек в гражданском костюме, ноги на песке, а голова и туловище в воде. Сердце замерло, кажется, готовое остановиться. Дашка сделала неуверенный шаг вперед, вошла в воду и наклонилась.
Рот человека открыт и полон речной воды, белые глаза смотрят в темное небо, мокрая рубаха вздулась пузырем. Нет, это не Костя. Пробежав два десятка метров, Дашка оказалась на досках причала. Паром покачивался на волне, джип, освещенный сигнальной лампой, плавно качался вместе с паромом. В лобовом стекле десяток пробоин, насквозь пробиты дверцы, задние и передние крылья. Резина повисла
