роль Иванова. Дело было в ином. Добровольцы оказались все, как один, тупы. Скучные неразличимые будто вокзальные пирожки. Ни одного меткого слова или замысловатого сравнения, никаких домыслов по поводу медсестер, сомнений в мудрости медицинских вождей. Только штампы, устойчивые обороты, прописные истины, тоскливые паузы на месте исчезнувших матюгов. Стерильность тела — стерильность мышления? Неужто так?
Конечно, добровольцы могли быть «дубками» изначально. Конечно, у них мог спрятаться язык в задницу из-за наставленных видеокамер. Но Матвей Малов никогда не страдал словесным запором. Тем не менее, тусклая маска принадлежала пациенту с известной фамилией на пижаме.
Они с Матвеем происходили из одного пованивающего, неумытого, визгливого дома со смешанным населением из людей, кошек и крыс, состояли в одной ватаге драчунов-качков.
Малов являлся к нему в университет и, если Иванов не умел ссудить приятелю на «согревающие напитки к зиме», переходил в психическую атаку. Предлагал жриц Астарты согласно «голым» фотокарточкам на выбор. Этот номер не проходил и тогда Матвей просто начинал хлебать из всех попадающихся пробирок, даже если в них плавал вибрион имени Коха или павшая на алтаре науки ящерка. «Тебе кто дал право микробов мучить? — слышались бичующие вопросы приятеля. — Ты не смотри, что они маленькие. Ты и сам маленький был, эмбриончик-живчик не больше микроба, а к тебе и папа-мама и правительство уважение имели. Ты митохондрию, небось, знаешь? Она тебе жизнь согревает, а ведь по социальному происхождению — вчерашний микроб. Мы ответственны за тех, кого приручаем. Ты бацилл погладь по жгутикам, и они тебя любить будут. А пока что ненавидят они твое утонченное зверство и ходишь ты постылый».
Нет, Малов не мог растеряться и разнюниться. Он просто отупел. Как и все остальные.
6
— Что значит отупел? — Козлов достал папку. — Я вот тоже не блистаю, но стал же главврачом. А ты хоть и большой ученый, но чавкаешь за столом. Малов, к тому же, опять прихворнул и ничего тут не попишешь. Гриша, успокойся, твоя вакцина спасет весь мир и его окрестности, но успех на сто процентов — это ведь даже неинтересно. У Малова поражение инфекционного характера, отсюда заторможенность, вялость. Вот тебе фотокарточки любимых.
Доктор кинул папку с данными микробиологических анализов, но биокибернетик не поймал ее и бумажки усеяли пол.
— Гуляй среди этих цветочков, да собирай букетик, если они тебе нравятся… Или давай лучше сыграем в шашки-шахматы, побалуемся кофейком.
— Staphilococcus aureus,— услышал Иванов свой голос и удивился его тусклости,— а гноеродность слабая. Определен лишь по антитоксинам из сыворотки. Ничего себе, «Малов прихворнул», микроб же ему в мозги пролез. Необычный какой-то микроб.
— Все-то тебе подавай суперстар. Самый обычный. Убогий, хотя и золотистый стафилококк. Не ожидали, что подгадит в мозгах, это факт. Да не удивляйся так, Гриша-друг. Ты ведь не врач. Ты — биокибернетик, который имеет дело только с кнопочками на компьютере. Тебя нюансы не интересуют. А получилось так, что иммунитет забуксовал раньше, чем включились на полную мощность защитнички. Иммунитет как Илья Муромец решил, что он на печи уместнее, раз его коллеги, З-вирусы, на заставе стоят.
— Тут написано, что воспаление локализуется,— словно оправдываясь, произнес Иванов. — Вы, наверное, лечите Малова, вводите ему гаммаглобулин, сульфаниламиды и такое прочее.
— Ничем мы не лечим, Гриша. Немного ведь было толка для Малова от сульфаниламидов и антибиотиков. Да и должна соблюдаться чистота эксперимента. Однако, воспаление уже проходит — это чистая правда. Наши драгоценные З-вирусы хотя и не слишком поторопились, но все-таки кинулись в бой. Твоя добродетель ничем не оскорблена.
— «Лучше поздно, чем никогда», как заявил один умный человек в старом анекдоте, кладя голову на рельсы после достаточного удаления поезда.
— Гриша, у тебя вид человека, который целые сутки просидел в сортире. Надо жить весело. Запомни и передай другим — твоя вакцина сработала и на этот раз,— Козлов выпустил воздух сквозь ротовую щель, словно учитель, измученный воспитанием трудного подростка. — А теперь, извини, время нашего свидания истекло. В моем меню: игра в пятнашки с директором и на десерт инструктаж персонала.
Иванов от доктора направился не к выходу, а в свой кабинет. Служебное помещение в отличие от квартиры биокибернетика было весьма привлекательно своим уютом. Предыдущий владелец кабинета, эстетская натура, не отступал с боем с этой территории, не производил эвакуации так, «чтоб ничего не досталось врагу». Его слишком внезапно вынесли вперед ногами. «Но комфорт продолжает поддерживать»,— пошучивал Козлов.
Биокибернетик, возложа ноги на дубовый стол стиля «советский ампир», стал определять этапы большого пути — того, что похоже ведет в ад.
«Козлов дал мне деньги, независимость, время. Все, что нужно умному человеку. Да и не только умному. Это меня извиняет, хотя доктор заранее предупредил — работа связана с новым законом.
Козлов — бес, у него и «обложка» соответствующая — тощий, ушастый. Отсюда бесовские способности и энтузиазм. Он почуял еще не родившиеся из моей мечты З-вирусы, потом взлелеял их на своей груди.
В генетическую программу З-вирусов была вмонтирована большая нелюбовь к недугам. Любая хворь бьет «защитников» по кровному, биологическому. Но З-вирусы отчего-то не бросаются на болезнь, они терпят пагубный химизм, мертвеют, не плодятся, разрушаются. Вот когда хвороба как следует погрызет человека, тогда уж и они подключаются со своими услугами. Уж извините, такую программу мы в З-вирусов не закладывали. Но ведь у них и своих генетических матриц хватает, те могли возбудиться, не спросясь нас.
Козлов должно быть заначил главные материалы обследования Малова. Его кабинет на замке, но под моим, ниже этажом. Иногда мы даже переругиваемся. Если материалы в сейфе — швырну с восьмого этажа и он расколется — внизу-то бетон. Я успею добежать до него раньше любого прохожего. Пускай только сунется мне кто-нибудь поперек, разорву от головы до седла. Но сперва спущусь по веревочке и ать в окошко, которое у Козлова сейчас открыто. Вместо веревки, кстати, будут связанные портьеры. Даешь новый вариант картины Репина «Не ждали»!
Иванов быстро ощутил, что он не альпинист.
На каждом этаже имелся карниз-козырек, один из них и заставил биокибернетика болтаться над подсасывающей пустотой примерно в метре от желанного проема в стене. Иванов чувствовал — стоит ему бросить даже скользящий взгляд на полоску улицы внизу, и руки разожмутся сами собой. Не был он уверен и в батарее, к которой присобачил портьеру — в последнее время все делают на соплях, «на живую нитку».
Чтобы попасть в окно, надо было немного раскачаться и в точке максимума ухватиться за подоконник Козлова. Рано-поздно, рано-поздно… И вот — рывок, ноги зависли в пустоте — одна рука на подоконнике, вторая вцепилась в портьеру. Земля потянула к себе, но отчаянно ищущим носком Иванов нащупал какую-то трещину в стене и перекинул вторую руку на подоконник. Теперь лишь бы пальцы не подвели.
Иванов перевалился, забодал головой пол, стены поплыли от сотрясения ума. Когда биокибернетик, наконец, вспомнил о своей задумке, ящики вылетели из стола, бумага взорвалась и запачкала белыми хлопьями воздух. Запертый шкаф был изуродован отнятой у стула ножкой.
Нет, нет и нет. Значит, в сейфе. Иванов решительно подступил к нему… но тут заметил что-то вроде тени и уклонился вправо. Там, где только что была его голова, мелькнул графин и искрошился в хлам о стальной ящик. Иванов в полупадении-полуповороте увидел чьи-то ноги и сделал грамотную подсечку —
