– Нет, Маркес, я стала собой. Мне надоело играть роль всем приятной игрушки. Всем не угодишь. Мне осточертело устраивать званые обеды и посещать эти тухлые благотворительные общества, от членов которых за милю разит гнилью. Сначала я надеялась, что, став твоей, я убегу от лицемерного общества Касл- хилла. Что у меня наконец перестанут болеть челюсти от дежурной улыбки. Однако ты оказался таким же честолюбивым, как и Дэвис. Тебе оказалось недостаточным быть просто шерифом, ты пожелал быть всевидящим оком и грозой Касл-хилла. Именно поэтому, когда у меня появился шанс вырваться из замкнутого круга, я его не упустила.
– Как тебе это удалось?
– Я рада, что ты хоть перестал смотреть на меня вытаращенными глазами, словно я витающее над землей привидение. – Мелани снова скривила губы. – Тебе ли не знать, какие чудеса могут сотворить деньги?
– Ты заплатила врачу?
– И не одному. Но это стоило того. Покой бесценен.
– Тогда зачем ты вернулась?! – рявкнул Маркес, оскорбленный поведением и жестокостью некогда любимой женщины.
Женщины, ради которой он еще пять минут назад не задумываясь отдал бы жизнь. Разве не об этом он молил Всевышнего бессонными ночами? Он снова и снова просил его вернуть Мелани… Похоже, сообщение дошло до адресата, однако в каком-то извращенном виде. Мелани была жива, но она уже не была той женщиной, которую он согревал в своих объятиях. В ее глазах была пустота мертвеца.
– Я хочу, Маркес, чтобы ты оставил Дэвиса и Энн Адамс в покое. Если ты желал отомстить за меня, то теперь, когда ты знаешь правду, это потеряло всякий смысл.
– Я смотрю, ты неплохо осведомлена, – усмехнулся Маркес, к которому наконец вернулись привычные смелость и сарказм.
Мелани занервничала, и это позабавило Маркеса. Эстафетная палочка морального превосходства оказалась в его руках. И ничто не заставит его выпустить ее.
– Маркес, освободи Дэвиса. Ты ведь не хуже меня знаешь, что он не способен обидеть и муху. Не знаю, как тебе удалось устроить канитель с отравлением мисс Адамс, но уверяю: ты перешел все границы разумного.
– Кто бы говорил! По крайней мере, я не разыгрывал собственные похороны и не смотрел со стороны на страдания убитых горем мужа и любовника.
– Ты злишься на меня?
– А ты как думаешь? Я полгода считал тебя мертвой. И это после того, как ты согласилась развестись с Дэвисом и переехать ко мне.
– Прости, Маркес. – На ее лице было выражение искреннего раскаяния, но Маркес уже дал себе клятву не поддаваться на уловки этой женщины. Он никому не позволит обмануть его дважды. – Я не знала, что мне делать. Я совершенно запуталась. Вы оба любили меня. Каждый тянул в свою сторону, а я так устала… меня раздражала каждая мелочь. Твои сигары и свежая рыба, которую Дэвис притаскивал в дом, доводили меня до белого каления. Я опасалась, что не выдержу и попаду в клинику с психозом, если не убегу от вас обоих.
– Бедняжка Мелани, – язвительно прокомментировал Маркес. – Если тебе было наплевать и на меня, и на своего мужа-размазню, то какого черта ты явилась ко мне теперь?
– Мне понадобилось полгода, чтобы понять, что я люблю Дэвиса. Я попрошу у него прощения, скажу, что потеряла память и лишь недавно вспомнила, кем была до аварии…
Маркес расхохотался. Мелани оторопело смотрела на него, не зная, как реагировать. Она ожидала чего угодно: крика, оскорблений, ярости, недоверия, – но только не издевательского, безудержного смеха.
– Ты опоздала, дорогуша. История с амнезией уже не прокатит.
Мелани вскинула брови.
Подавив очередной приступ смеха, Маркес соизволил пояснить. Его снисходительный тон покоробил Мелани, но она смолчала, дабы узнать причину смеха. Она считала свой план удачным, если не сказать беспроигрышным, вариантом развития дальнейших отношений с Дэвисом.
– Энн Адамс тебя опередила.
– В каком смысле?
– Разве ты не знала, что они с Дэвисом любовники? Не веришь мне? Спроси у своего мужа, каким образом в его постели оказалась женщина, обвинявшаяся в смерти его, как он утверждал, любимой жены.
У Мелани было такое чувство, словно она снова попала в автомобильную аварию и ударилась головой о приборную доску… История с разбитым лобовым стеклом и связанными с этим травмами была придумана совместными усилиями Мелани и доктора N, чтобы объяснить закрытый гроб. Она была настолько уверена в любви Дэвиса, что известие о том, что у него появилась другая женщина, оказалось для Мелани в прямом смысле слова потрясающим. Ее руки и колени тряслись, словно она находилась в зоне сейсмической активности. Маркес же ухмылялся. Казалось, он наслаждается ее растерянностью.
– Более того, эта девица втерлась в доверие к твоему мужу при помощи амнезии. Впрочем, похоже, она и в самом деле ничего не помнила после того, как сиганула с моста в реку. Ты до сих пор желаешь помочь Дэвису?
– Да, – не раздумывая ответила Мелани. – Он попал в тюрьму по моей вине.
– Не будь столь высокого мнения о своей персоне.
– Но ты ведь все подстроил, верно? Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в то, что ты случайно оказался поблизости от охотничьего дома Дэвиса в тот самый момент, когда он вздумал отравить свою подругу… О боже! – воскликнула Мелани.
Она только сейчас сложила все элементы мозаики. Дэвис отравил не просто какую-то женщину. Он отравил свою любовницу, которой была не кто иная, как Энн Адамс. Подняв глаза на Маркеса, Мелани убедилась в верности своей догадки. Он сиял, как начищенное прилежной горничной серебро.
– Дэвис узнал, что пригрел на груди змею, и решил от нее избавиться. Поскольку он считал, что никто не подозревает о присутствии в его доме Энн, он рассчитывал остаться безнаказанным.
– Я… я сейчас плохо соображаю, – медленно произнесла Мелани, попятившись к дивану. – Но я знаю, что Дэвис не мог причинить зло кому бы то ни было. – Она выдержала паузу, словно собираясь с духом. – В отличие от тебя, Маркес. И я прошу тебя хотя бы в память о наших прежних отношениях освободить Дэвиса. Пусть эта женщина… – что-то мешало Мелани произнести имя соперницы, – даст показания.
– Слишком поздно. – Маркес проследил взглядом за секундной стрелкой и лишь после того, как она описала полный круг, добавил: – Энн уже никогда не сможет дать никаких показаний.
– Но почему? Мне сказали, что состояние жертвы стабильное. Она вышла из комы, жизненные показатели приходят в норму. Максимум через неделю она сможет дать показания полицейским и выступить перед прессой.
– Прости, Мелани, но ты опоздала.
– Нет, ты не мог…
Мелани качала головой, отказываясь верить в то, что Маркес, шериф, ее бывший любовник мог лишить жизни невинную женщину… Однако Мелани тут же почувствовала на своих плечах неподъемный груз вины. Маркес сделал это, чтобы отомстить за ее смерть. Почему она не пришла к нему раньше? Мысль о том, что ей вообще не следовало столь жестоко играть с чувствами любящих ее мужчин, почему-то не посетила Мелани. Видимо, из-за привычки принимать в расчет лишь свои желания, чувства и планы.
– Где она?
– В больнице. Можешь довести до сведения своих сообщников, что в палате мисс Адамс произошел непредвиденный инцидент. Состояние пациентки резко ухудшилось и… Возможно, ее труп еще пригодится аферистке вроде тебя и ее похоронят с почестями, достойными королевы. Пусть и под чужим именем.
Мелани уже не слушала Маркеса. Его слова казались ей бредом. Разве это возможно? Если Энн Адамс умрет, то Дэвис навсегда останется в тюрьме. Она не могла этого допустить. Дэвис должен принадлежать ей. В конце концов, они связаны узами священного союза. Они муж и жена, пока смерть не разлучит их. Мелани была настолько уверена в своих чарах, что не принимала в расчет ни Энн, ни другую женщину, способную завоевать сердце Дэвиса. Он всегда принадлежал и будет принадлежать только ей. От жизни или смерти Энн Адамс зависела свобода Дэвиса, но не его любовь к ней, Мелани.
Вспышки белого света, мелькавшие в кромешной мгле, в которую погрузилась Энн, ослепляли ее. Резь в глазах становилась невыносимой. Энн казалось, что она стремительно летит вниз по туннелю, повинуясь силам гравитации. Неужели она, как Алиса, попавшая в сказочную кроличью нору, окажется в параллельном мире? Энн окатила волна ужаса при мысли, что другого, зазеркального мира не существует и что она нигде не вынырнет из поглотившего ее мрака. Она исчезнет навсегда. Затем ощущение сменилось. Энн уже не просто падала, она кружилась, словно попав в чудовищную воронку. Вспышки замелькали, с головокружительной скоростью сменяя друг друга. Вместе со светом появился шум. Энн почудилось, будто она оказалась возле водопроводного крана высотой с небоскреб, из которого хлещет вода. Шум был настолько громким, что барабанные перепонки могли не выдержать.
Все закончилось так же внезапно, как и началось. Энн не почувствовала боли от падения, хотя ощутила момент окончания движения. Резкая остановка отозвалась лишь дискомфортом в грудной клетке, как будто ее стиснула чья-то стальная рука.
Энн огляделась по сторонам с и удивлением обнаружила, что находится в кондитерской. Множество плетеных корзинок с заварными пирожными, пончиками, посыпанными сахарной пудрой, и имбирным печеньем в форме домиков, животных и деревьев. Воздух наполняли ароматы ванили, лимонной цедры и горячего шоколада. Место, без сомнения, было ей хорошо знакомо. Бросив беглый взгляд на прилавок, за которым она стояла, Энн поразилась, насколько хорошо знает содержимое задвинутых ящиков. В правом верхнем – бумажные салфетки и соломки для молочного коктейля, в правом нижнем – книга учета… От пассивного созерцания ящиков Энн отвлек грубый мужской голос. От неожиданности она вздрогнула. В послеобеденное время кондитерская пустовала, и редкие посетители были столь же необычным явлением, как и солнечные затмения.
– Мисс Адамс, мы могли бы с вами поговорить?
Она подняла глаза на обратившегося к ней мужчину и сразу догадалась по серьезному выражению его лица, что он пришел вовсе не для того, чтобы накупить сластей обездоленным ребятишкам. Этот человек не успокоится, пока не сживет меня со свету, подумала Энн, узнав в госте шерифа Маркеса.
– О чем? – настороженно спросила она, ощетинившись, словно испуганный ежик. – Суд принял оправдательное решение по моему делу, и я…
– Вы, мисс Адамс, должны ответить за совершенное злодеяние, – с непроницаемым выражением лица ответил шериф.
– Почему вы ополчились именно на меня? В городе ежедневно происходят несчастные случаи и совершаются преступления, но вы вообразили, будто исчадие ада – я. – Энн сорвалась на крик. Это не был крик ярости или демонстрации силы. Напротив, это был возглас страха и признания собственной слабости. Энн устала противостоять шефу полиции, который при всяком удобном случае настраивал против нее знакомых и клиентов.
– Давайте выберем для нашего разговора более спокойное место.
