– Родриго, я тоже люблю тебя! Люблю больше жизни!
Она почувствовала, как его пальцы легонько коснулись ее руки. И это нежное, мимолетное прикосновение наполнило ее надеждой и парадоксальной уверенностью в том, что их непременно спасут. Ведь иначе и быть не может! Их любовь не может умереть! Не может! Джулия упрямо вздернула подбородок.
Но что это? Уж не померещилось ли ей?
– Родриго, ты слышишь? – Джулия улыбнулась. – Родриго, это же сирена, ведь так? Нас спасут!
Звук полицейской сирены приближался. Громче. Еще громче.
13
– И все-таки ты не имел права так рисковать, – укоризненно заметила Моника, обращаясь к Родриго. – Ты подумал о Джулии?!
– Я только о ней и думал с того самого момента, как впервые увидел ее на фотографии в кабинете Энрике, – с лукавой улыбкой ответил он.
Джулия, сидевшая рядом с Родриго, с любовью взглянула на него и осторожно погладила по забинтованной руке.
– Джулия, зря ты его так быстро простила, – не унималась Моника. – Сперва стоило немного помучить. Пусть бы вымаливал прощение перед тобой на коленях за свое безрассудное поведение.
– Дорогая, никогда бы не подумал, что в тебе столько жестокости и мелодраматизма одновременно, – перебил ее Энрике.
– Дорогой, дело не в этом. Но, Риго, что за дурацкая идея – проникнуть в банду наркоторговцев? Это же совершенно безнравственные и беспощадные люди! Подумал ли ты о своих бедных родителях, о друзьях?
Улыбка моментально сошла с лица Родриго. Он ничего не ответил, лишь низко опустил голову.
– К тому же взгляни на себя в зеркало! Почему ты не остался в больнице хотя бы до завтра? Тебе нужен уход, – не унималась Моника. Будучи заботливой матерью, она уже и дня не могла прожить без того, чтобы не опекать кого бы то ни было.
– Моника, неужели ты считаешь, что я должен был отрывать врачей и медсестер от пациентов, действительно нуждавшихся в квалифицированной медицинской помощи, из-за нескольких царапин и пары синяков? – отмахнулся Родриго.
– Раньше ты был не прочь отвлечь симпатичную медсестричку от работы, – съязвил Энрике, подмигнув другу.
Моника укоризненно взглянула на мужа. Что он несет в присутствии Джулии?! – ужаснулась она. У мужчин – а у гавайцев в особенности – нет ни малейшего такта.
Однако Родриго и Джулия весело рассмеялись над дружеской колкостью Энрике. Моника вздохнула с облегчением.
– Пары синяков?! – воскликнула она. – Да во всех этих бинтах ты похож на мумию фараона! На тебе не осталось ни одного живого места!
– Ну-у-у, – протянул с усмешкой Родриго, – скажешь тоже… Несколько живых местечек еще осталось.
Родриго и Джулия заговорщически переглянулись.
Наконец Энрике, перехватив их взгляды, решил вмешаться в «воспитательный процесс». Иначе Моника отчитывала бы Родриго, как нашкодившего мальчишку, еще не один час.
– Разве ты не видишь, что эта парочка не желает терять ни одной минуты на всякие пустяковые ссоры и препирательства? Мне даже кажется, что и нас с тобой они сейчас терпят только потому, что мы привезли их из больницы.
Энрике и Моника действительно сразу же отправились в больницу, как только узнали, что после счастливого освобождения Родриго понадобилась медицинская помощь. Кроме того, им ничего не было известно о судьбе и состоянии здоровья Джулии. Моника как всегда сразу же представила самое страшное и всю дорогу до больницы проливала горькие слезы о безвременно погибшей подруге. Конечно же во всем она винила себя. Ведь это она не усмотрела за Джулией. Надо было запереть все двери и окна в доме, чтобы Джулия не помчалась на поиски такого же безумного Родриго. Да, они и в самом деле оказались отличной парой.
Вот и сейчас Родриго и Джулия дружно делали вид, что не произошло ничего особенного. Подумаешь, какие-то бандиты чуть не отправили их к праотцам!
Джулия смущенно улыбнулась.
– Энрике, Моника, – обратилась она к друзьям, – мне правда жаль, что мы заставили вас поволноваться.
– Мягко сказано, подружка! – воскликнула Моника. – Да я чуть с ума не сошла от беспокойства. Представляешь: приходим мы с Хуанитой и девочками с рынка, а нашей гостьи и след простыл. Что, по-твоему, мне следовало подумать? Тем более что я знала об исчезновении Родриго накануне. В конце концов, мы живем на райских Гавайских островах, а не в районе Бермудского треугольника. Да, ребята, с вами не соскучишься!
Джулия весело рассмеялась.
– Я вдоволь наскучалась в Лос-Анджелесе, – ответила она. – Оставшуюся часть жизни я намерена провести так, чтобы перед смертью мне не пришлось сожалеть ни об одном прожитом дне.
– Джулия, уж не хочешь ли ты сказать… – Моника улыбнулась своей догадке. – Не хочешь ли ты сказать, что остаешься на Гавайях?
– Ну-у-у, если предложение Родриго все еще в силе… – Джулия выжидательно посмотрела на него.
– Подождите-подождите, все по порядку! – командным тоном потребовала Моника. – Что это еще за история? Почему я ничего не знаю? Неужели наркоторговцы так повлияли на ваши отношения?
– Возможно, – коротко ответил Родриго, вспомнив, какой огромной любовью к Джулии переполнялось его сердце в ожидании смерти… Сколько неизлитой нежности и ласки просилось наружу… То, что Джулия женщина его мечты, та, которую он искал всю свою сознательную жизнь, Родриго в глубине души понял с самого первого взгляда на фотографию улыбчивой молодой женщины. Но окончательное осознание своей судьбы, умение выразить чувства словами действительно пришло лишь в момент, когда он находился на грани между жизнью и смертью.
Правда, теперь ему казалось, что им с Джулией слова вовсе ни к чему. Они прекрасно понимали друг друга по едва уловимым движениям глаз, легким касаниям руки. Казалось, их души перешептывались в ночной тиши, когда утомленные любовники спали крепким сном. Родриго почти не удивился, когда Джулия пересказала ему его собственный сон. Разве могло быть иначе, если теперь их судьбы слились воедино?
– Что значит «возможно»? Объясните наконец: вы женитесь или нет? – без обиняков спросил Энрике.
Родриго ухмыльнулся.
– Да, дружище. Ты выиграл пари.
– Пари?! – в один голос воскликнули Моника и Джулия. – О чем вы говорите?
Неужели я стала предметом заключения спора двух старых друзей? – подумала Джулия. Вот так новость! А как же любовь, о которой говорил Родриго? Может быть, это все ложь, приманка, на которую я легко поймалась? Родриго вовсе не нужна моя любовь. Главное – победа и осознание своей неотразимости в женских глазах. Интересно, какой приз ожидает победителя?
– Милые дамы, что же вы так переполошились? – с добродушным смехом спросил Энрике. – Речь идет всего лишь о старом споре. Родриго утверждал, что любовь – не для него. А я пытался его убедить, что никогда не стоит отказываться от надежды найти свою вторую половинку. Вот мы и заключили пари: быть или не быть. Родриго тогда опрометчиво заявил, что если случится такая, как он выразился, невероятная даже теоретически вещь и он все-таки будет поражен стрелой Амура, то я стану крестным отцом его первенца.
Джулия с облегчением вздохнула. Моника же, напротив, пылала от возмущения.
– Энрике, ну что за глупости?! Ты так говоришь, будто мать будущего первенца Родриго вообще не имеет права голоса! Раз уж вы с ним поспорили, то теперь, хочет Джулия того или нет, но ей придется выполнять условие пари. Так, что ли, получается? Джулия, почему ты молчишь? Неужели ты позволишь мужу с самого начала решать все за тебя?
Джулия расплылась в счастливой улыбке, взяла Родриго за руку, и Монике не понадобилось больше никаких подтверждений, что ее подруга уже добровольно согласилась выполнять все желания любимого.
– Моника, почему ты завелась? – примирительным тоном начал Родриго. – Разве в вашей семье не за Энрике остается последнее слово? В семье должен был один глава: мужчина. Это совершенно естественно. В свою очередь он должен защищать свою семью, оберегать от жизненных невзгод.
Родриго задел ее за живое. Моника никогда бы не призналась вслух, что она нашла того мужчину, которому сочла за счастье подчиниться. В Лос-Анджелесе ее считали чуть ли не первой феминисткой, а тут, на Гавайях, она жила в патриархальных условиях и не видела в этом никакого ущемления своих женских прав. Напротив, она считала себя настоящей женщиной, познавшей любовь и счастье. Рядом с ней находился сильный мужчина, на которого она всегда могла положиться в самых тяжелых жизненных обстоятельствах. Энрике был ее каменной стеной, за которой ей не страшны ни бури, ни вулканы.
Однако по рассказам Моники о семейной жизни на островах у Джулии создалось впечатление, что подруга держит мужа в ежовых рукавицах и что Энрике шага не может ступить без ее разрешения. А оказывается, даже Моника, влюбившись, покорилась мужчине и перестала сражаться за свои права.
– Все равно. Джулия могла пообещать кому-нибудь другому право крестить ее первенца, – упрямо заявила Моника.
Джулия снова улыбнулась.
– А мы с Родриго не собираемся ограничиваться одним малышом. Так что возможностей хватит всем нашим друзьям. Я мечтаю о множестве ребятишек, которые будут наполнять наш дом радостным звенящим смехом.
– Вот здорово! – воскликнула Моника и захлопала в ладоши. – Тебе даже не придется оставлять свою любимую работу. Вернее, твоя работа будет всегда с тобой.
– И я смогу экономить на автобусе, – пошутила Джулия.
Моника внезапно расцвела в ослепительной улыбке.
– Милая, а ведь мы тоже с тобой заключили нечто вроде спора. Жаль, не оговорили награду победителю.
Джулия непонимающе взглянула на подругу.
– В смысле?
– Помнишь, я неоднократно говорила тебе, что, как только ты прилетишь на Гавайские острова, сразу же найдешь свою любовь, соответственно, счастье рядом с избранником и уже не захочешь возвращаться в пыльный мегаполис?
– И в самом деле, – согласилась Джулия. – А я тебе возражала и упрямо заявляла, что ничего подобного со мной приключиться не может. В таком случае, думаю, что ты тоже заслужила какой-нибудь приз. Придумай что-нибудь на свое усмотрение. Если это не быстроходная яхта и не статуя Свободы, я постараюсь исполнить твое желание.
