бы на поверхности многоножек и могли бы проследить за ними. Тогда все было бы по-другому.
Были у Лейна и другие вопросы.
Где корабль, который должен был доставить Марсию и других исследователей на Ганимед? Находится ли он на Марсе или должен вскоре прилететь? Как связаться с базой на Ганимеде? По радио? Или как-то иначе, неизвестным для землян способом?
«Голубые шары! — вспомнил Лейн. — Может быть, они переносят информацию?»
Но получить ответы на эти и другие вопросы он решил после того, как отдохнет, хотя бы немного. Он буквально валился с ног от усталости и, упав на кровать, тут же заснул, а когда через силу проснулся, все его мускулы ныли и во рту было сухо, как в марсианской пустыне. Поднявшись, он увидел Марсию, она возвращалась из туннеля с ведром яиц. Она вновь ходила в питомник, а это означало, что он проспал довольно долго.
Слегка пошатываясь, Лейн направился в душ. Когда через пару минут он вернулся заметно посвежевшим, завтрак уже ждал его на столе.
Марсия вновь совершила ритуал единения, после чего они поели. Горячий суп был неплох, но все- таки не так хорош, как земной. За ним последовал салат из стеблей злаков и консервированные фрукты, которые, должно быть, обладали тонизирующим эффектом, поскольку Лейн окончательно проснулся. Пока Марсия убирала посуду, он делал зарядку, прокручивая при этом в голове различные варианты дальнейших действий.
Долг повелевал ему вернуться на базу и доложить о происшедшем. Какое донесение пошлет он на орбитальный корабль? Его сообщение немедленно передадут на Землю, и вся планета будет в шоке. Лейн принял решение взять Марсию с собой на Землю. Только вот... как она к этому отнесется? Что, если станет сопротивляться?
И тут, на середине упражнения, его осенила догадка. Какой же он идиот! Должно быть, он слишком устал, раз не понял элементарной вещи: если Марсия рассказала, что их база находится на Ганимеде, значит, она ни за что не позволит сообщить об этом на орбитальный корабль. Такой информацией она могла поделиться, только если была на сто процентов уверена в том, что ему все равно не удастся ни с кем связаться. Следовательно, ее корабль уже в пути и скоро будет на Марсе.
Что ж, если так, он захватит на Землю и корабль. А если ему суждено при этом погибнуть... такова, значит, его судьба.
Если бы Лейну недоставало решимости, он бы не попал в состав первой экспедиции на Марс. Решение было принято — он выполнит свой долг, пусть даже при этом придется перебороть свою симпатию к Марсии и даже причинить ей вред.
Он свяжет ее, упакует их скафандры и несколько небольших вещей, которые можно будет исследовать на Земле, затем заставит ее идти по трубе до самой базы землян. Там, переодевшись в скафандры, они выберутся на поверхность и отправятся к модулю. А потом с максимальной скоростью полетят к орбитальному кораблю. Эта часть плана была наиболее рискованной — пилотировать пикету одному чрезвычайно трудно. Но теоретически возможно, а значит, это будет сделано.
Лейн сжал зубы и напряг мускулы, подавляя дрожь. Мысль о том, что придется так отплатить Марсии за ее гостеприимство, была неприятна. До сих пор она была очень добра, правда, возможно, не из чистого альтруизма. Не исключено, что она с самого начала что-то замышляла против него.
В одном из шкафчиков лежала эластичная веревка — та самая, при помощи которой Марсия вытащила его из трясины. Открыв шкафчик, Лейн достал ее.
Марсия стояла в центре комнаты и наблюдала за ним, поглаживая голову голубоглазого червя, обвившегося вокруг ее шеи. Лейн надеялся, что она не сдвинется с места, пока он не приблизится к ней. Было очевидно, что при ней нет никакого оружия, кроме ее любимца — с тех пор, как она сняла скафандр, на ней так ничего и не было.
Видя приближающегося Лейна, Марсия вопросительно посмотрелся на него, недоумевая, что он собирается делать с веревкой. Он попытался беззаботно улыбнуться, но улыбка вышла никудышной.
Более того, он почувствовал тошноту. Мгновением позже это чувство стало почти невыносимым. Марсия громко произнесла какое-то слово и... Лейну показалось, что оно ударило его в низ живота. Ему стало совсем дурно, рот наполнился слюной и он, отбросив веревку, едва успел добраться до душа, где желудок его изверг на пол полупереваренную пищу.
Спустя минут десять желудок совершенно опустошился, и Лейну полегчало. Он попробовал добрести до постели, но ноги не слушались, и Марсии пришлось помочь ему.
Он мысленно выругался. Сблевать от чужой пищи, да еще в такой ответственный момент! Удача явно изменила ему.
Конечно, если все это было простым совпадением. Странно, ведь до этого злополучного мгновения его организм спокойно принимал эту самую пищу. Было что-то необычное в том, как она произнесла это слово. Какая-то непреодолимая сила... Может быть, она внедрила в его сознание реакцию на это слово? При определенных условиях гипноз может бить посильнее пистолета.
Хотя вряд ли тут дело в гипнозе. Возможно ли так легко загипнотизировать его, знавшего всего несколько слов на ее языке? Язык? Слова? Но разве они необходимы? Лейн знал кое-что о гипнозе и понимал, что он вполне мог быть причиной такой реакции желудка, особенно, если допустить присутствие в пище какого-нибудь наркотика.
Но так или иначе, сейчас он лежал, распластавшись на спине.
Но день прошел все-таки не зря. Он выучил более двадцати слов, просмотрел книги и множество картинок, которые нарисовала Марсия, и сделал еще одно небольшое открытие — то, во что он спрыгнул с трубы, и в чем едва не утонул, было... супом. Субстанция, в которую были высажены молодые цимбреллы, была зооглоком — клейкой кашей из простейших растений и примитивных животных форм, питающихся этими растениями. Тепло от множества живых организмов, поглощающих воду, удерживало садовую грязь в полужидком состоянии и предохраняло нежные ростки цимбрелл от замерзания зимними морозными ночами, когда температура опускалась до минус сорока градусов по Фаренгейту. Подросшие деревца пересаживались на трубу вместо погибших, а зооглок возвращался в канал трубы, где его частично съедали, частично фильтровали реактивные рыбы, перекачивающие воду из полярных широт в экваториальные.
К концу дня Лейн вновь попробовал этот суп и даже смог пропихнуть его в желудок, а чуть позже съел и немного салата.
— Я могу ошибаться, Марсия, — сказал он, — но мне кажется, между нашими мирами возможно взаимопонимание и хорошие отношения. Погляди на нас — если бы ты была настоящей женщиной, я бы полюбил тебя. Правда, в любой момент ты можешь заставить меня почувствовать мучительную тошноту, но делаешь ты это не по злому умыслу, а из самосохранения. И сейчас ты заботишься обо мне, о своем враге. Ты даже любишь этого врага, хотя и не можешь объяснить мне это.
Конечно, Марсия не могла понять его. Однако она что-то ответила на своем языке, и Лейну показалось, что в ее голосе прозвучала ответная симпатия, и в голову пришла мысль, что он и Марсия — послы, несущие мир своим цивилизациям. Ведь оба они — цивилизованные существа, мирные и искренне религиозные по своей сути. В конце концов, должно же быть братство всех разумных существ в масштабе всей Вселенной и...
Тяжесть в мочевом пузыре разбудила его. Открыв глаза, Лейн обнаружил, что стены и потолок пришли в движение, то удаляясь, то приближаясь. Огромным напряжением воли ему удалось сфокусировать блуждающий взгляд на руке с часами, специально предназначенными для отсчета длинных марсианских суток. Сейчас они показывали ровно полночь.
Лейн встал на ноги, осознавая, что одурманен наркотиком. Вероятно, по замыслу Марсии, он должен был еще спать. Так бы оно и было, не будь резь в мочевом пузыре такой сильной. Если удастся найти что-нибудь нейтрализующее наркотик, он-таки выполнит свой план. Но сначала нужно обязательно посетить туалет.
Сделав это, он подкрался к Марсии. Та неподвижно лежала на спине с широко раскрытым ртом; ее раскинутые руки свисали по бокам кровати.
Вдруг его глаза уловили какой-то мимолетный блик, словно драгоценный камень блеснул у нее во рту. Лейн склонился над ней и, присмотревшись, в ужасе отшатнулся — меж зубов виднелась голова. Он протянул руку, чтобы вырвать существо, но так и замер в этой позе, узнав крошечные припухшие губки и
