лапой и лег тут же около воды. Меня начало рвать, Фред был без сознания. Шаман Кинасы тут же принял меры, и вскоре белый мальчик пришел в себя. Нас отнесли в вигвам и уложили на мягкие шкуры. Ах, как приятно было лежать на сухих, теплых бизоньих шкурах!
Немного погодя мать дала нам поесть, потом напоила. Фреду не терпелось поскорее вернуться к своей матери, которая, наверно, очень беспокоилась, не зная, куда исчез ее сын. Но, к нашему удивлению, моя мать не позволила Фреду выйти из вигвама. Она ласково, но решительно остановила его.
— Пусть Фред вернется к своей матери! — крикнул я огорченно.
— Вернется, но не сейчас, — спокойно возразила моя мать.
Фред расплакался. Меня охватил такой сильный гнев, что даже помутилось в голове. Я вскочил, схватил Фреда за руку и силой хотел вывести его из вигвама. Тогда мать удержала меня, но я рванулся из ее рук.
— Маленький Бизон! — с испугом прошептала она.
Я опустил руки. Меня обезоружил ее испуг. Вспыхнувший гнев сразу угас.
— Маленький Бизон тоже не должен выходить из вигвама, — знаками объяснила моя мать Фреду. — Пока и он должен остаться здесь.
— Почему, мать? — едва выговорил я, и какая-то страшная догадка внезапно промелькнула в моей голове.
— Белого мальчика нельзя выпустить отсюда, — повторила мать, и я почувствовал, что она скрывает от меня что-то.
— Почему же? Почему, мать? — не отставал я.
— В лагере сейчас идет большое совещание. Старейшины решат, как быть с маленьким Фредом. А до тех пор он должен находиться тут.
— Его хотят убить? — с ужасом спросил я.
Мать с минуту глядела на меня насмешливо, потом проговорила с оттенком укора в голосе:
— Маленький Бизон!
Пристыженный, я успокоился.
В это время послышались быстрые шаги. Кто-то громко отдавал распоряжения. Совещание окончилось. В вигвам вошел отец.
— Выступаем, как можно скорее! — крикнул он. — Немедленно снимать вигвам и укладывать вещи!
— Что будет с Фредом? — спросила мать.
— Это зависит от коменданта. Ему послано сообщение, что мальчик цел, здоров и находится у нас. Мы поставили условия…
— Мальчик поедет с нами?
— Женщина, не теряй времени — собирайся! В любую минуту на нас могут напасть.
По всему лагерю шла лихорадочная суматоха. С пастбищ уже пригнали лошадей, на них поспешно взваливали вьюки. Воины помогали женщинам свертывать вигвамы, вязать тюки. Оружие на всякий случай держали наготове. Наш вигвам, наскоро свернутый, навьючили на коней.
Все спешили, только мы с Фредом сидели на земле, словно покинутые всеми сироты. Мы молчали. Фред тихонько всхлипывал, мне тоже хотелось плакать.
К нам подошла мать и, гладя Фреда по голове, ласково промолвила:
— Не бойся, ничего дурного с тобой не случится.
— Я хочу к маме! — просил он так жалобно, что у меня разрывалось сердце.
— Скоро увидишь ее. Не плачь, милый…
Через несколько минут к нашим вигвамам подъехали четыре всадника: трое солдат и женщина, мать Фреда. В поселке форта Бентон уже все было известно, и не только от нашего посланца: нашлись люди, которые видели, как двое мальчиков боролись за жизнь на середине реки, и донесли об этом коменданту Уистлеру. Прибывшим солдатам наши велели остановиться за пределами лагеря, а жену коменданта привели к нам.
Увидев свою мать, Фред радостно бросился ей навстречу. Она обняла его и, крепко прижимая к себе, долго рыдала. Какие они странные, эти белые люди, — даже взрослые не стыдятся показывать при посторонних свои слезы!
Фреду пришлось рассказать матери все подробности происшествия. Она узнала, как я бросился в реку за ее тонущим сыном, как спас его с помощью Пононки. Белая женщина подошла ко мне и тоже прижала меня к себе. Потом она приласкала Пононку. В это время около нас собрались старейшины во главе с вождем Шествующей Душой. Был здесь и Раскатистый Гром, ему предстояло быть переводчиком.
Времени оставалось мало, наша группа была готова отправиться в путь, и Шествующая Душа не стал медлить.
— Мы знаем… — начал он, обращаясь к матери Фреда, а Раскатистый Гром как умел переводил его слова, — мы знаем, что ты честная и благородная женщина. И мы заверяем тебя, что твоему сыну ничего плохого сделано не будет. Что бы ни ожидало нас — пусть даже самое худшее, — твоего сына мы всегда будем беречь, как сына женщины, заслуживающей уважения…
— Боже мой! Что это значит? — встревоженно воскликнула мать Фреда. — Что плохого еще может случиться с Фредом? О чем ты говоришь?
— Выслушай спокойно. Твой муж, комендант Железный Кулак, был несправедлив к нам. Твой муж незаконно держит в тюрьме четырех наших воинов и даже хочет предать их смерти…
— Я не вмешиваюсь в эти споры и не понимаю их. Это мужские дела.
— Однако теперь тебе придется самой заняться ими для пользы твоего сына. Мы решили натянуть тетиву лука до отказа. Если нужно будет — мы спустим стрелу. Не должны погибнуть четыре наших воина…
— Вы хотите отомстить за них… погубив моего ребенка? — бледнея, крикнула женщина.
— Плохо ты о нас думаешь, жена Железного Кулака! Мы совсем не хотим мстить, а только совершить то, чего требует правосудие. И клянусь тебе Великим Духом, что каждое мое слово — чистая правда. Говорю это тебе только для того, чтобы и ты чувствовала себя вместе с нами ответственной за судьбу своего сына… Те четыре воина ни в чем не повинны. Только жестокость Железного Кулака понуждает его предать их смерти… Теперь слушай, что я тебе скажу: Фред, твой сын, стал нашим пленником. Мы вернем его тебе, если сегодня, до заката солнца, Железный Кулак выпустит на свободу четырех наших воинов. Если он откажет — ты никогда больше не увидишь сына. Мы возьмем его с собой, примем Фреда в наше племя и воспитаем из него мужественного воина. Это всё. Передай мои слова Железному Кулаку. Хау!
Для матери Фреда это был страшный удар. Она бросилась к сыну и судорожно стала целовать его. Выходя из вигвама, она шаталась от горя, но старалась держать себя в руках.
— Я сделаю все, что в моих силах… — сказала она прерывающимся от страдания голосом.
— Скажи Железному Кулаку, — добавил Шествующая Душа, провожая ее к ожидавшим вдали солдатам, — что мы вооружены и будем защищаться до конца. Пусть хорошенько поразмыслит, прежде чем решит послать против нас своих солдат. Мы очень хотим разойтись мирно, по-дружески. Скажи ему это.
— Скажу… — кивнула женщина.
Потом она села на лошадь и уехала.
День склонялся к вечеру, солнце уже отбрасывало длинные тени. Мы полностью свернули лагерь и могли выступить в любую минуту. Кони стояли навьюченными, к некоторым были привязаны травуа. Воины разбились на отряды и принимали меры на случай нападения Оседланные кони их стояли наготове.
К нам с Фредом снова подошла моя мать и, усевшись рядом с белым мальчиком, сказала мне, но так, чтобы ее понял и Фред:
— Скоро вы расстанетесь. Расстанетесь надолго — может быть, навсегда.
— Фред вернется к матери? — спросил я с проснувшейся вновь надеждой.
— Уверена, что вернется. Все зависит только от его отца. Это был бы очень плохой отец, если бы он не захотел вернуть себе сына…
