Слова моей матери подсказали мне одну мысль. Я подошел к своему буланому, на которого Сильный Голос в это время собирался положить седло, и вынул из своего мешка лук Косматого Орленка. Эту ценнейшую для меня вещь я хранил до сего дня как самое дорогое воспоминание об убитом друге. Едва я вернулся к Фреду с луком, как подошел Раскатистый Гром и велел матери, Фреду и мне идти за ним.
Мрачное и в то же время торжественное настроение царило в нашем лагере. Люди приготовились к решительным действиям. Вождь Шествующая Душа был прав: лук — невидимый лук справедливости — был натянут до отказа. Я остро чувствовал это напряжение, когда мы проходили по лагерю. Наши ребята прекратили игры и жались к матерям. Женщины молчали. Воины стояли с оружием в руках, готовые к тому грозному, что могло в любую минуту обрушиться на лагерь. Они провожали нас внимательными взглядами.
Выйдя из лагеря, мы направились в сторону форта Бентон впятером — за нами увязался и Пононка. На половине пути между лагерем и фортом, метрах в пятистах от укрепления, мы остановились, и дядя велел нам сесть на землю. Здесь нам предстояло ждать, что произойдет дальше. Вокруг было ровное, пустое поле. Настороженная тишина сковала форт Бентон и наш лагерь.
Мы ждали в полном молчании. Солнце уже почти касалось горизонта. Я обратился к дяде и объяснил, зачем достал из мешка лук. Это была для меня самая дорогая вещь, мне ее вручил Косматый Орленок, но в знак дружбы я хотел бы подарить лук Фреду, когда нам придется расставаться. Мне очень хотелось, чтобы Фред всю жизнь берег этот подарок. Не сможет ли дядя объяснить это Фреду?
Дядя задумчиво посмотрел на меня:
— Значит, ты, Маленький Бизон, крепко дружил с Косматым Орленком? Я тоже очень любил моего сына — больше всех на свете…
Раскатистый Гром по моей просьбе перевел мои слова Фреду. Я так крепко сжимал лук в руках, что они у меня одеревенели.
С возрастающим беспокойством смотрели мы на заходящее солнце и на ворога форта. Наконец мы заметили там какое-то движение. Из ворот начали выходить люди. Один, двое, трое… четверо… пятеро… Пять человек отделились от укреплений и мерным шагом направились к нам. Это были четыре индейца и одна белая женщина.
— Хо, хо, хо, хо! — тихонько запел дядя и вскочил на ноги.
В его голосе звучало непередаваемое радостное волнение. Нас тоже охватило ликование… Победа! К нам шли освобожденные из тюрьмы Орлиное Перо и три его товарища. Победа!
— Фред, уандерфул! — вырвалось у меня, но волнение сдавило мне горло.
Я отдал ему лук, и, по обычаю взрослых, мы пожали друг другу руку.
— Я буду всегда беречь его! — сказал Фред, закидывая лук за спину.
Пятеро подошли к нам. Расставание получилось коротким, мы должны были спешить. Мать Фреда обменялась рукопожатием с каждым из нас. Подойдя ко мне, она протянула мне небольшой пакет и листок, потом объяснила дяде, что на этом листке указан адрес ее усадьбы возле Нью-Йорка. «Когда Маленький Бизон подрастет, — сказала она, — он в любое время может приехать к Фреду и всегда найдет дружеский прием». Потом Фред и его мать пошли к форту, все время оглядываясь и дружески кивая нам.
Дядя и мать коротко, но зорко взглянули на освобожденных воинов, и Раскатистый Гром крикнул:
— В лагерь, скорей!
Мы пустились бегом. Молчавший до этого Пононка весело прыгал и заливался радостным лаем. Орлиное Перо схватил меня, посадил себе на спину и понес, весело напевая:
Везу славного молодца, хей-ха!
Дельно отличился он, хей-ха!
Будем его славить, хей-ха!
Ловкого нашего пловца, хиии!
Это была самая лучшая поездка в моей жизни, и я жалел, что до лагеря было так близко. По дороге я заглянул в пакет, который дала мне мать Фреда. Там было десять плиток шоколада. Я тут же дал по плитке Орлиному Перу и трем его товарищам — пусть поправляются после тюрьмы.
Когда мы достигли лагеря, большинство уже ждали верхом на конях, готовые к походу, остальные вскакивали в седла. Кто-то посадил меня на моего буланого. Семья за семьей трогалась с места, погоняя навьюченных лошадей. Воины ехали по бокам, несколько человек прикрывали нашу колонну сзади. Все были веселы больше, чем обычно при выступлении в путь: мы вернули своих воинов и, кроме того, шли на северо-запад, к родным местам.
Солнце уже закатилось, когда мы покинули миссурийские болота и вступили в прерии. Перед нами пылало вечерним багрянцем небо. Мы бодро и с надеждой смотрели в будущее.
ГОРЫ, СНЕГ И БЛИЗКАЯ СМЕРТЬ
Переходы наши могли показаться непосвященному человеку случайными скитаниями. Но они имели строго определенную цель: обеспечить жизненные потребности племени. Группа кочевала там, где можно было надеяться на хорошую охоту.
Пеммикана у нас теперь имелись достаточные запасы на всю зиму. Зато мы распродали в форте Бентон все наши меха и даже часть бизоньих шкур. А лето шло к концу. Было решено зимовать в этом году где-нибудь в Скалистых горах, в местности, изобилующей пушным зверем, и там поставить силки, капканы и ловушки.
Шли слухи, что на севере, в плоскогорьях Британской Колумбии, кое-где еще бродят табуны диких мустангов. У нас теперь не хватало лошадей, и вожди рассчитывали добраться до тех мест будущей весной или даже нынешней осенью, если позволит время.
После нескольких дней перехода на запад группа достигла подножия Скалистых гор. Мы были в местности, которую группа Сукси-сьокетук, ответвление племени ассинибойнов, считала своими охотничьими владениями. И действительно: индейцы этой группы вскоре появились вблизи нашего лагеря. Их вождь, Борись-Под-Ветер, с помощью знаков спросил наших, кто такие и зачем пришли сюда.
— Мы кочевые Сиха-Сапа*, черноногие, из прерий, — ответил Шествующая Душа. — Нашим единственным врагом является теперь только группа Окоток из племени кроу. Со всеми остальными мы живем в мире и согласии.
Нахмурив брови, вождь Сукси-сьокетук сказал с явным неудовольствием:
— Мы не ходим в прерии охотиться на ваших бизонов. Зачем же вы, черноногие, непрошенно пришли в горы, где обитают наши козы, горные бараны и лоси?
На это Шествующая Душа ответил:
— Погляди на эти мешки, что висят на конях и находятся под охраной наших женщин. Там лежат запасы пеммикана, нам хватит его на всю зиму. Мы хорошо обеспечены пищей. Нам не к чему заниматься незаконной охотой в чужих владениях. Не беспокойтесь о ваших лосях. Мы ищем в горах укромных мест, которые не принадлежат никому. Хотим лишь пройти через вашу территорию, и как можно быстрее. Совсем не собираемся тут охотиться.
— Ха! Нина вашты, ваштего! Амба ваштеч, Сиха-Сапа! (О! Хорошо, очень хорошо! Приветствуем вас, черноногие!) — воскликнул вождь группы Сукси-сьокетук.
Он пригласил нас сойти с коней и быть его гостями. Пока женщины его группы с помощью наших приготовляли ужин, старейшины сели вокруг общего костра и закурили «трубку мира».
— Плохие времена наступают! — начал вождь Сукси-сьокетук. — Говорят, Длинные Ножи истребили всех бизонов в южных прериях. Правда ли это?
— Правда! — ответил Шествующая Душа. — Бизоны с юга уже не приходят к нам, как несколько больших солнц назад. Тех бизонов, которых нам удалось подстрелить этим летом, мы встретили случайно далеко на севере. Там их всегда было немного, а теперь стало еще меньше.
— В горах не так плохо. У нас тут много лосей и оленей-вапити, есть медведи, козы, бараны… Но, несмотря на это, тяжелая забота легла на наши сердца…
