Он произнес эти слова с неимоверным достоинством.
Потребовалось выматывающее физическое усилие, чтоб пройти по палубе в каюту. Дурнота усиливалась из-за того, что палуба прыгала под ногами, из-за того, что койка, на которую он со стоном повалился, раскачивалась из стороны в сторону. Через час его поднял сам Буш.
— Погода проясняется, сэр, — сквозь шум донесся из-за двери голос первого лейтенанта.
— Очень хорошо. Иду.
Когда он вышел, по правому борту уже виднелся темный силуэт. Вскоре совсем прояснилось, и «Луара» стала хорошо видна. Она сильно накренилась, реи круто обрасоплены. Когда она выпрямилась, пушечные порты стали видны так отчетливо, что их можно было сосчитать. Брызги клубились под наветренным бортом, потом она снова накренилась, и на мгновение мелькнуло ее розовато-бурое, покрытое медью днище. Хорнблауэр заметил про себя то, что Провс и Буш одновременно выразили словами.
— Она нас нагоняет! — сказал Буш.
— Она сместилась на целый румб, — сказал Провс. «Луара» движется быстрее «Отчаянного». Все знают, что французские корабелы искуснее английских, и французские суда обычно более быстроходны. В данном конкретном случае это сулило трагедию. Но вот и еще одна новость, еще худшая.
— Я думаю, сэр, — Буш говорил так медленно, словно каждое слово причиняло ему боль, — она еще и нагоняет нас на ветре.
Буш имел в виду, что «Луару» не так сильно сносит ветром, как «Отчаянный», соответственно «Отчаянный» дрейфует к «Луаре», ближе к ее пушкам. Дурное предчувствие резануло Хорнблауэра по сердцу — он понял, что Буш прав. Если ветер не переменится, то раньше или позже, но «Луара» откроет порты и начнет обстрел. Так что самый простой способ уйти от опасности Хорнблауэру заказан. Если б «Отчаянный» был более ходким из двух судов, если б он мог идти круче к ветру, он мог бы сохранять такое расстояние, какое сочтет нужным. Первая линия обороны прорвана.
— Это не удивительно. — Хорнблауэр старался говорить холодно и безразлично, подчеркивая приличествующее капитану достоинство. — Она в два раза больше нас.
Когда лавируешь против ветра, существенную роль играет размер корабля. В маленькое и большое судно ударяют одинаковые волны, но они сильнее сносят маленькое; кроме того, киль большого судна расположен глубже под водой, где волнение меньше.
Три подзорных трубы, как по команде, устремились на «Луару».
— Она немного привелась к ветру, — сказал Буш.
Хорнблауэр видел, как марсели «Луары» на мгновение заполоскали. Французский капитан немного увеличил разрыв, чтоб выиграть несколько ярдов против ветра — имея большую скорость, он мог себе это позволить.
— Да. Сейчас мы опять на одном курсе, — сказал Провс. Французский капитан свое дело знал. Математически, если преследуешь судно против ветра, следует держаться от преследуемого прямо по направлению ветра. Сейчас «Отчаянный» оказался именно в такой позиции относительно «Луары». Последняя, вернувшись на прежний курс, шла в крутой бейдевинд, выиграв у ветра двадцать или тридцать ярдов. Раз за разом сокращая разрыв в направлении ветра на двадцать-тридцать ярдов и постоянно нагоняя, она рано или поздно подойдет к ним достаточно близко.
Все трое опустили подзорные трубы, и Хорнблауэр встретил взгляды своих подчиненных. Они ждали, что же он предпримет.
— Свистать всех наверх, пожалуйста, мистер Буш. Я поверну судно оверштаг.
— Есть, сэр.
Момент был опасный. Если «Отчаянный» откажется приводиться к ветру, как случилось с ним однажды под управлением Карджила, он потеряет скорость, и ветер понесет его, беспомощного, навстречу «Луаре». А при таком ветре паруса могут изорваться в клочья, даже если не оторвется что-нибудь еще более важное. Маневр нужно провести безупречно. Так совпало, что на вахте вновь стоял Карджил. Можно было доверить дело ему, или Бушу, или Провсу. Но Хорнблауэр отлично знал, что, переложив ответственность на другого, он безнадежно уронит себя в собственных глазах, и в глазах команды.
— Я поверну судно, мистер Карджил, — сказал он, необратимо беря ответственность на себя.
Он подошел к штурвалу, огляделся. Он чувствовал, как колотится его сердце, и заметил с мгновенным изумлением, что это ему приятно, что опасность доставляет ему удовольствие. Он заставил себя забыть обо всем, кроме судна. Матросы стояли по местам, все глаза были устремлены на него. Ветер ревел в ушах. Хорнблауэр встал покрепче, глянул на море впереди корабля. Наступил нужный момент.
— Помалу, — проревел Хорнблауэр стоящим у руля матросам. — Руль к ветру.
«Отчаянный» послушался не сразу. Но вот нос его начал поворачиваться.
— Руль на ветер!
Матросы взялись за шкоты и булини передних парусов.
Хорнблауэр следил за судном, как тигр за своей жертвой.
— Шкоты, галсы отдать! — потом опять рулевым: — Руль на борт!
Судно быстро приводилось к ветру.
— Пошел контра-брас! — Матросы были захвачены общим волнением. Булини и брасы отдали, и реи тяжело начали поворачиваться в тот самый момент, когда «Отчаянный» встал против ветра.
— Одерживай! Руль на борт, — выкрикивал Хорнблауэр. «Отчаянный» поворачивался быстро. Скорость была достаточной, чтоб руль хорошо забирал, остановив поворот прежде, чем судно повернется слишком сильно.
— Пошел боковые брасы!
Дело сделано. «Отчаянный» лег на другой галс, не потеряв ни одной лишней секунды, ни одного лишнего ярда и теперь несся вперед, а волны ударяли в его правую скулу. Но времени радоваться не было — Хорнблауэр заспешил к левой раковине, чтоб направить подзорную трубу на «Луару». Она, естественно, поворачивала — теория погони против ветра требует, чтоб преследователь менял галс одновременно с преследуемым. Но «Луара» обречена была немного запаздывать. Догадаться, что «Отчаянный» поворачивает, можно было лишь в тот момент, когда его фор-марсель заполоскал — даже если вся команда «Луары» стояла на местах, готовая к повороту, «Отчаянный» получал двухминутную фору. И теперь, когда «Отчаянный» шел новым галсом, наполнив все паруса, фор-марсель «Луары» еще немного заполаскивал. Она все еще поворачивалась. Чем больше времени будут занимать у нее повороты, тем больше она будет проигрывать гонку.
— Мы увеличили разрыв в направлении ветра, — сказал Провс, глядя в подзорную трубу. — Сейчас мы отрываемся от нее в направлении движения.
«Отчаянный» вернул часть своего бесценного разрыва. Вторая линия обороны Хорнблауэра оказалась надежнее первой.
— Еще раз возьмите азимут, мистер Провс, — приказал Хорнблауэр.
Как только поворот был закончен, вновь начали сказываться исходные преимущества «Луары». Она демонстрировала и свою быстроходность, и свою способность идти круто к ветру. Она переместилась с раковины «Отчаянного» на траверз; после этого она смогла ненадолго привестись и сократить разрыв в направлении ветра. Минуты проносились как секунды, часы как минуты. «Отчаянный» мчался вперед, его команда застыла в напряжении на кренящейся палубе.
— Пора снова поворачивать? — осмелился заметить Буш. Но теоретически правильный момент действительно уходил.
— Мы подождем немного, — сказал Хорнблауэр. — Мы дождемся вот этого шквала.
Шквал налетел, и мир скрылся за плотной завесой дождя. Хорнблауэр отошел от коечных сеток, поверх которых смотрел, и по круто наклоненной палубе подошел к штурвалу. Он взял рупор.
— Приготовиться к повороту оверштаг.
В реве ветра команда едва ли слышала его слова, но все смотрели на него, не отрываясь, и вышколенные матросы не могли спутать приказы. Непросто повернуть судно во время шквала, — ветер налетал порывами, непредсказуемо меняющимися на один-два румба. Но «Отчаянный» так хорошо слушался — пока маневр был точно просчитан по времени — и можно было пойти на этот риск. Легкое изменение ветра грозило потерей скорости, но это можно было преодолеть за счет инерции вращения.
