действовавший в целях самообороны. И это не считая того, посол, что мы зарегистрировали более сотни подобных инцидентов в течение первого дня перемирия, и еще столько же произошло после. Не так то легко прекратить войну, шедшую тридцать лет.
— И что же? — оскалился Вак'га. — Вы просто так отпускаете его? Погрозили ему пальцем, и он уходит без последующего наказания? У нас за подобное преступление, его даже не удостоили бы чести совершить Зу'кара. Ему бы просто перерезали горло и подвесили за ноги как животное, добытое на охоте.
Бэнбридж посмотрел на посла.
— Не сомневаюсь, что у вас так и происходит, — сказал он, с явным сарказмом, проскользнувшим в ответе. — Что же касается Толвина, то изгнание со службы и потеря звания, для него самое страшное наказание, которое только можно вообразить. В конце концов, Флот оставался единственной его семьей, и последние двадцать лет это было смыслом жизни.
Бэнбридж знал, что посол скорее всего в курсе, что жена и дети Толвина были убиты во время атаки килрафи; это было любимой темой последних выпусков новостей и многие журналисты умело обыгрывали этот факт его биографии.
— Я тоже потерял свою семью, — прорычал Вак'га, — или, вы не знали этого?
Бэнбридж кивнул, но ничего не сказал.
Посол развернулся, собираясь уходить.
— И еще одно, перед тем как вы уйдете.
— Да?
— Проблема обмена военнопленными. В день подписания мирного договора была достигнута договоренность о том, что в течение двадцати четырех стандартных дней, обеими сторонами будут предоставлены полные списки всех военнопленных. Мы полностью выполнили свои обязательства, а вы, даже и не подумали об этом!
— Это не существенно, — ответил посол. — Любой, кто позволил захватить себя, считается умершим в наших глазах, он — са'гук — тот, кто уже мертв для своего храи. Не понимаю, почему вас это так сильно беспокоит.
— Потому, черт побери, — взорвался Бэнбридж, — что мы выполняем каждый пункт нашего соглашения! Вы же, уже целый месяц морочите нам голову. Я требую, что бы вы немедленно предоставили нам полные списки всех военнопленных!
— Что? Вы требуете?! Мы требовали голову Толвина, а вы его слегка поругав, отсылаете домой. Мы требовали усмирения этих налетчиков, базирующихся на ваших пограничных мирах, и извинений от Фирекки за их воинственные заявления. И что же?!! Так что я не намерен выслушивать от вас какие-либо упреки, тем более по таким мелочам.
Он круто развернулся и вышел из комнаты.
«На войне все было куда как проще», — мрачно подумал Бэнбридж, провожая посла взглядом.
Ясон оторвался от стакана и весело махнул рукой, когда увидел Хантера входящего в бар «Дыхание космоса».
«Дыхание космоса» был одним из самых популярных мест на лунной базе, где можно было в хорошей компании промочить горло. Здесь существовала старая традиция: любой, кто «глотнул» вакуума, то есть тот, у кого произошла разгерметизация корабля, или пилот, которому пришлось катапультироваться в космосе, автоматически становился почетным посетителем бара «Дыхание космоса» и получал свою персональную кружку с выбитым на ней своим именем. Одна стена бара была полностью отведена для них. На полках у задней стены выстроились сотни таких кружек. Когда в бар заходил такой человек, то он всегда мог взять с полки свою именную кружку, и первая кружка пива для них всегда была бесплатной.
Галлахер — владелец бара, пользовался заслуженным уважением у посетителей за свою честность и сердечное отношение к посетителям. Он сам прослужил на флоте более тридцати лет, перед тем как ушел в отставку и открыл свое дело. Он часто непрочь был выручить и дать взаймы двадцатку или просто налить бесплатно еще стакан.
— Как дела? — спросил Ян, забирая с полки свою кружку и возвращаясь, чтобы устроиться рядом с Ясоном и Этьеном.
Тут же подошел бармен и забрал кружку. Минутой спустя, он вернулся с кружкой, полной благородного напитка.
Вздохнув, Ясон покачал головой. Работу сейчас было найти труднее, чем фирреканскую «Огненную воду». Было два места на транспорте класса «Виктория», безнадежно устаревшем, такие строили в больших количествах только в первые годы войны. Им был нужен второй пилот и бортинженер. Когда Ясон дошел до офиса, он уже знал, что работа ему не светит. Там уже толпилось более сотни человек, в том числе и несколько его старых знакомых, которых он не видел со времен службы на «Геттисберге». Увидеться с ними было, конечно, прекрасно, но работы он не получил, вакансии были заняты бывшим капитаном корвета и его первым офицером, которые согласились отработать этот рейс за плату в два раза меньше той, что была назначена первоначально. Если бы не платили пособия, и не позволяли бесплатно жить в старых бараках и тренировочных центрах, то многие уволенные со службы скорее всего умерли бы от голода.
— А ты как?
— Та же самая песня, — улыбнувшись, ответил Ян, устраиваясь у стойки рядом с друзьями.
— Я всегда знал, что все так и кончится, — вздохнул Думсдэй.
Ясон толкнул его в бок.
— Послушай, четыре года ты твердил мне, что все пули на войне отливаются именно для тебя. Ты имеешь восемь нашивок за кампании, медаль Почета, две Серебряных Звезды, орден «За победу при Веге», полдюжины раз тебя сбивали, а сколько ты сам сбил?
— Сбился со счета после шестидесяти.
— И ни одной царапины, — продолжил Ясон. — Да плюс к тому, вчера вечером ты начисто обчистил нас в покер. Да ты самый удачливый пилот во всем флоте! Откуда такая депрессия?!
Этьен вздохнул, и пробормотав что-то на своем родном языке — маори, отошел за очередной кружкой пива для Яна и для себя.
— И вот весь нелегко доставшийся мне выигрыш, ушел вам на выпивку, — подвел итог вернувшийся Думсдэй.
— Ладно, ладно, в конце концов, ты совершил доброе дело. А вообще мы здесь собрались чтобы расслабиться и выпить, — добродушно ответил Ясон.
— Да, здорово! Братья! Деньги на пиво для каждого, от благодарной Конфедерации, — выкрикнул кто-то с другого конца зала.
Хор дружного смеха разнесся по залу, а затем мгновенно стих, когда сначала один, и затем и все остальные посетители «Дыхания космоса» с интересом и тревогой уставились на дверь.
Крепкого вида килрафи заполнил собой дверной проем. Он выглядел немного потерянным и смущенным, несмотря на свои внушительные габариты.
— Сир!
— О, господи, это же Кирха, — воскликнул Ян, вставая на ноги и подходя к килрафи, вошедшему в бар. Кирха начал преклонять колено, но Хантер схватил его за плечи.
— Не здесь, — прошипел он. — И кроме того, вспомни, я же освободил тебя от клятвы верности.
— От этой клятвы невозможно освободить, сир, — ответил ему Кирха.
— Но, черт возьми, что ты здесь делаешь? С тех пор, как я видел тебя в последний раз, прошло уже года два. Я думал, что тебя уже давно обменяли или что-то вроде того. Почему ты не вернулся домой?
— Я был в первой партии военнопленных, которых выпустили на прошлой неделе. Это было печальное зрелище, мой господин. Многие не знали, куда идти, и что делать, не знали, вспомнит ли о них их собственный храи. Я услышал, что могу найти вас здесь, и подумал, что вы можете знать, что мне делать.
Ян криво ухмыльнулся.
— Однажды ты здорово спас мою задницу дружище, и должен сказать, я очень рад тебя снова
