нетерпением ждут момента, когда модуль взмоет в небо и вернется на «Сулако».
Его мысли вернулись к Биенону. Может, это была действительно улучшенная модель, может, таков был сам Биенон, но андроид ему нравился. Видно, башковитые ребята на совесть поработали над его программой. Наверное, на это ушли годы, но они не потратили их впустую. Теперь ясно, что Биенон — индивидуальность, его ни с кем не спутаешь, он себе на уме. И вообще неплохо иметь среди болтливых пассажиров одного толкового молчуна.
Идя по коридору, Спанкмейер неожиданно поскользнулся и чуть не упал. Он обернулся, чтобы посмотреть, в чем дело. На модуле еще не случалось такого, чтобы вода натекала в лужи. Он подумал, что уронил какой-нибудь реактив, когда нес из в лабораторию к Биенону. Но не уловил никакого запаха. Блестящее пятно было похоже на пролитый клей. Он задумался. Нет, ничего подобного он вроде бы не нес. Тогда откуда пятно? А почему, собственно, он так беспокоится? На это нет времени. Слишком многое надо еще сделать до отлета.
Снова подул ветер. Чертова атмосфера, она не стала лучше с тех пор, как здесь установили трансформаторы.
— Здешний воздух не для дыхания, а для сдыхания, — проворчал сонный командир.
Он протянул руку к выключателю у себя за спиной и погасил свет. Затем закрыл за собой дверь.
Васкез мерила шагами салон самохода. Она не могла понять, как можно бездействовать в такой ситуации. То есть она понимала, что все следовало тщательно обдумать, но это-то и раздражало ее. Она не обладала аналитическим складом ума. Мысли ее были прямолинейными, определенными, исключающими «пустую болтовню» — так она называла любое рассуждение вслух. С другой стороны, она чувствовала, что нынешняя экспедиция в корне отличалась от всех предыдущих, что чужие — совершенно необычные враги. Но, какой бы он ни был, враг есть враг, и его надо уничтожить.
Пальцы у Васкез сжимались, словно она все еще держала в руках пулемет. Глядя на нее, Рипли нервничала еще больше, если, конечно, такое было возможно в ее состоянии.
— Ну хорошо, — заговорила Васкез, — мы не можем выдуть их в космос. Мы не можем спуститься к ним ни пешком, ни даже на самоходе, потому что они перебьют нас поодиночке: вылущат как горошины из стручка. Но почему нам не залить туда пару канистр ЦН-20? Пустить туда нервно-паралитический газ в конце концов. У нас этого добра хватает. У нас его столько, что можно отравить всю колонию.
Хадсон часто моргал, переводя взгляд с одного на другого:
— Послушайте, ребята. Давайте уматывать отсюда, забудем об этом раз и навсегда, а? Я поддерживаю Рипли. Пусть они сделают кокон хоть из всей колонии, если им нравится, а нам надо возвращаться на «Сулако».
Васкез стрельнула в него испепеляющим взглядом:
— Что, Хадсон, слабо?
— Слабо! — Он выпрямился, в голосе появилась удивившая всех уверенность. — Мы и так прыгнули гораздо выше головы. Никто не думал, что мы попадем в такую переделку. Я бы первым вернулся туда, но только в том случае, если бы у меня было соответствующее снаряжение. Это не патрулирование улиц, Васкез. Ты покажешь им прием ногой, а они просто откусят ее.
— К тому же, — вставила Рипли, обращаясь к пулеметчице, — нервно-паралитический газ может на них не подействовать. Откуда нам знать, как он влияет на них? Может, они только фыркнут. Судя по тому, как гады устроены, газ им может даже понравиться. Я выдула одного в шлюз, продырявила ему кишки крючьями, и что? Он лишь немного помешкал, а потом снова полез. Пришлось устроить ему горячее копчение в сопле. — Она прислонилась к стене, обвела всех потемневшим взглядом. — Мы устроим здесь атомный взрыв. Уничтожим все: плато, на котором нашли корабль этих гадов, трансформаторные станции, поселок колонии. Может, планета даже сойдет с орбиты. Но я говорю вам: это единственный способ разделаться с ними.
— Один момент, — Берк, до сих пор хранивший молчание, ожил. — Я не одобряю таких действий. Их можно применять лишь в экстремальных случаях.
— А наш случай ты не считаешь экстремальным? — прорычал Хадсон.
Он поправил повязку на обожженной руке, не спуская глаз с представителя Компании.
— Экстремальный, конечно.
— Тогда почему ты против применения ядерного оружия? — давила на него Рипли. — Вы уже лишились колонии и одной станции…
— Но девяносто пять процентов мощностей не разрушены и находятся в рабочем состоянии.
— И кто на них будет работать? После всего, что здесь произошло?
И кому вообще нужна будет эта планета? Пожалуйста, объясни.
Почувствовав изменения в ее тоне, представитель Компании применил адвокатский прием:
— Ну, я прекрасно понимаю, что значит в данном случае эмоциональный момент. Поверьте, я расстроен не меньше, чем все остальные. Но из этого отнюдь не вытекает, что мы должны прибегнуть к крайним методам. Везде и всегда необходимо соблюдать осторожность. Давайте подумаем, прежде чем выплеснем ребенка вместе с водой…
— Ребенок мертв, Берк, если ты еще не заметил этого. — Рипли не давала сбить себя с толку.
— Я говорю, — мягко, но настойчиво продолжал Берк, — что настало время схватить, так сказать, ситуацию в целом, если вы поняли, что я имею в виду.
— Не поняло, Берк. — Рипли потерла ладонями озябшие плечи. — Так что ты имеешь в виду?
— А вот что, — немедленно отозвался Берк, который никогда не лез в карман за словом. — Во- первых, сюда были вложены огромные средства. Я говорю обо всей этой планете. Одна перевозка чего стоила. И эти колоссальные вложения только-только начали приносить свои плоды. Действительно, оставшиеся атмосферотрансформаторы работают в автономном режиме, но и они нуждаются в наблюдении и ремонте. Если не поселить обслуживающий персонал здесь на месте, то на орбите должны постоянно находиться несколько кораблей в качестве летающих гостиниц для персонала. Вы даже не представляете себе, во что это обойдется.
— Счет пусть перешлют мне, — съязвила Рипли, — у меня кое-что есть в банке. Что еще?
— Во-вторых, — невозмутимо продолжал Берк, — то, с чем мы столкнулись здесь, имеет огромную важность. Мне кажется, мы не имеем права уничтожить этих пришельцев, неизвестно откуда и как попавших на Ачерон. Возможно, мы больше нигде и никогда их не встретим, а они, я убежден, представляют колоссальную ценность для нашей науки.
— Ах, какая жалость, если мы их больше никогда и нигде не встретим! — Рипли опустила руки, голос ее посуровел. — Ты ничего не забыл, Берк? Помнишь, ты говорил мне: если мы обнаружим внеземную форму жизни, представляющую реальную угрозу для человека, мы устраним эту угрозу и не будем печься о научных интересах. Вот почему я не люблю иметь дело с администраторами: у вас, ребята, очень уж избирательная память, вы помните лишь о своей выгоде!
— Но нельзя же так вести дела, — запротестовал Берк.
— Забудь о делах! — резко отрезала Рипли.
— Да. Забудь, — слова Васкез напоминала одиночные выстрелы. — Подумай. О нас.
— Может, ты не следил за последними событиями, — ввернул Хадсон, — а вот мы поучаствовали в них, парень.
— Послушай, Берк, — в голосе Рипли звучало неприкрытое раздражение. — У нас был договор. Я думаю, что доказала свою правоту. Пойми мою точку зрения. Мы прибыли сюда, чтобы проверить достоверность моего рапорта и чтобы выяснить, что послужило причиной нарушения связи между Землей и Ачероном. Ты свидетель: Компания получила ответ на свой вопрос, а я получила оправдание. Нам осталось одно — убраться отсюда и поживее.
— Да, конечно. — Осторожно, чтобы не показаться фамильярным, Берк опустил руку на ее плечо, отвел в сторону и понизил голос. — Ты должна отбросить свои эмоции, Рипли. Не надо поддаваться первому порыву, том, что сгоряча взбредет в голову. Всегда надо думать о том, как использовать свои преимущества. Мы выжили. Так. Теперь мы должны готовиться к отлету на Землю.
— Что ты имеешь в виду, Берк?
Даже если он и заметил ледяной холод в ее глазах, это его не смутило. Слишком многое было
