Чтобы увидеть ее, я отправился завтракать в ресторан. Мухина в одиночестве торчала за столиком с чашкой кофе, сигаретой и книгой.
– Что Вы читаете?
– А что Вы пишете? – ответила она вопросом на вопрос.
– Я ничего не пишу уже больше недели, – сказал я.
– Почему?
– Мне сейчас не о чем писать.
– Но это ведь не значит, что Вам будет не о чем писать завтра?
– Совсем не значит.
– Я читаю учебник по криминальной медицине.
Мы брели по тропинке, которая вела к подъемнику. Мухина шла немного впереди, то и дело оборачиваясь, чтобы жестикулировать.
Мухина: Гоген подозревает тебя.
Дюрер: В чем?
Мухина: Он думает, что ты убил девушку.
Дюрер: Это глупо. Она бросила меня так же, как и своих родителей. Наверно, живет новой жизнью где-нибудь в Европе.
Мухина: Ты любил ее?
Дюрер: Тебя это действительно интересует?
Мухина: Да.
Дюрер: Почему?
Мухина: Послушай, Дюрер, почему ты считаешь меня врагом?
Дюрер: Потому что твой муж видит во мне врага.
Мухина: Гоген мне не муж.
Дюрер: По крайней мере, он называет тебя женой.
Мухина: А ты как называл Кете?
Дюрер: Я называл ее «Кете».
Мухина: А в постели?
Она провоцировала меня, вела к неизбежному результату – полуденному сексу в душном номере отеля, перепутанным именам и смятым подушкам.
– Скажи, как ты убил ее? – спросила она, закинув ноги на спинку кровати. – Затрахал до смерти?
– Идиотка.
Мухина не похожа ни на одну из женщин, побывавших в моей постели. Рыжая, смешливая, ногастая – она состояла из импульсов, и я чувствовал себя с ней так, словно на электрическом стуле перед раем.
– Ты давно не занимался сексом, да?
Я зашел в ванную, потом сел за компьютер и закурил.
– Что ты пишешь?
– Новую книгу.
– Название придумал?
– Еще нет.
– Отложи сигарету. Поцелуй меня.
Мухина любила состояние поцелуя. Своим языком она искала внутри моей головы ту кнопку, которую необходимо было нажать, чтобы я включился.
– Ты не умеешь целоваться, – сказала вдруг она. – Ты целовал своих женщин? Целовал Кете?
– Кете не любила целоваться.
– А что она любила?
– Она любила задавать глупые вопросы. Так же, как ты. Почему ты говоришь о ней в прошедшем времени?
– И ты говоришь, Дюрер.
– Какого черта! Чего ты хочешь от меня?! Я почти забыл ее, и тут ты со своим Гогеном врываешься в мою жизнь, трахаешь меня, запускаешь пальцы в мой мозг, чтобы еще раз напомнить о Кете. Как ты не понимаешь, даже ее имя причиняет мне боль! Она бросила меня, оставила одного!
– Не плачь, Дюрер, – Мухина накрыла мои губы мягким поцелуем.
– Не плачь, Дюрер, – услышал я мужской голос. – Я нашел все ее вещи, скоро найду и тело.
Это был Гоген. Значит, он не ездил в Прагу.
6. Автопортрет с зубной щеткой
– Хочу сказать тебе правду, Дюрер.
Голос Гогена доносился откуда-то сверху. Снежный дворец, в котором я спрятал воспоминания о Кете, рассыпался на отдельные снежинки, и я погребен под завалом, куда проникают только голоса.
– Эй, Дюрер! Ты нас слышишь?
Это Мухина. Я слышу вас. Вот уже тысячу лет вы стоите над моей могилой и произносите одни и те же слова.
– Родители Кете Кельвиц не нанимали нас. Нас наняли люди, которым не нужна Кете. Их интересуешь ты.
Кого я могу интересовать? Психопатологов? Криминалистов? Кого может заинтересовать голый убийца, запертый в одном гостиничном номере со своими воспоминаниями?
– Времени мало, Дюрер. Нужно ехать. Оденься, и ничего не бери с собой, кроме денег и документов. Мы быстро пройдем через холл гостиницы и сядем в машину. И никаких фокусов! Понял, Дюрер?
– А зубную щетку?
7. Охотничья история
– Что «зубную щетку»?
– Зубную щетку я могу взять?
Надо же! Это мой собственный голос спрашивал сейчас Гогена про зубную щетку!
Уже через двадцать минут мы ехали по проселочной дороге в сторону границы с Польшей. За рулем сидела Мухина, на заднем сидении – мы с Гогеном.
– Ты ничего не хочешь спросить?
Нет. Пока ничего.
– Куда мы едем? – спросил я.
– Для начала – в Польшу, – ответил Гоген.
– Для начала чего?
Гоген не ответил. Мы молчали до самой Польши.
– Я хочу в туалет, – сказал я, когда граница осталась позади.
Мы съехали на обочину. Рядом с дорогой начинался лез из сосен с дождевыми каплями на каждой иголке. Я ступил на мягкую почву, зевнул и потянулся.
– Мне кажется, Дюрер себя отлично чувствует, – сказала Мухина Гогену достаточно громко, чтобы я услышал.
Я углубился в лес. Гоген шел в шаге позади. Чтобы я не испытывал лишних иллюзий, он достал свой пистолет и использовал его для того, чтобы раздвигать ветки невысоких сосенок.
