меня вытаскивали из машины, тряхнуло еще разок. Ты можешь мне возразить, что в Городе в среднем случается три толчка за день, но это был божественный знак, я в этом не сомневаюсь.
Я размышляла, знают ли они про заговор. Определенно, от меня они не узнали ничео, я ведь услышала о нем только потому, что была твоей сестрой, а ты участвовал в заговоре… Я никогда не видела людей такими испуганными, когда последовал очредной толчок. Все выглядело так, словно они точно знали число — сколько раз тряхнет перед разрушением Зеймура, и подсчитывали, сколько им осталось жить.
Меня отвели в кабинет руководителя подразделения, отвечающего за дисциплинарные акции, в отдел, занимающийся френеллами. Я была в ужасе, и им большую часть пути пришлось тащить меня на себе, настолько мои ноги ослабели от страха. Сколько наших людей заходили в эти помещения, чтобы никогда больше не выйти из них? В отдалении послышался грохот и мои похитители приготовились к еще одному толчку, но его не последовало.
Руководитель оказался крупным мужчиной, даже толстым, к тому же от него отвратительно пахло. Мристи говорили, что это оттого, что ему приходится так тесно общаться с френеллами. Хотя мы думаем иначе. Он одновременно был и офицером мристи, и верховным жрецом, я задрожала перед ним и простерлась ниц.
— Так, что у нас здесь? — спросил начальник. Голос его звучал мерзко, и все в нем вызывало омерзение. Если он на самом деле был представителем бога, то мне жаль, что я его воспринимала с таким отвращением — но все же я видела его только так и не могла изменить своего отношения.
— Дерьмо из френеллов, — сказал один из моих похитителей. В комнату набились охранники. — Ее имя включено в список в связи с заговором, касающимся ребенка номер сорок три.
Это был ребенок Элис, как поняла я, и у меня сердце ушло в пятки. Но почему они схватили меня, а не тебя?
Руководитель приподнял бровь.
— Да? — вопросил он. — Ну, с этим покончено и нет смысла вести допрос.
Мерзость, мерзость, мерзость. Он источал жуткую мерзость.
— Но тогда, каково наказание, господин?
Руководитель направился к шкафу и достал пюпитр в виде дощечки с зажимом, сделанный из чеканного золота, на зажиме сверкали большие изумруды. Он взял в рот кончик ручки, украшенной гранатом, покашливая и что-то невнятно бормоча.
— Хорошо, — промямлил он, не вынимая ручки изо рта. — Для этой экспедиции нам нужен кто-то из френеллов. Ее отправка решит вопрос с проклятием и послужит хорошим примером для остальных. Доведите это до сведения общественности!
Мой похититель улыбнулся от удовольствия, которое вызвала у него эта мысль.
— Вот бумаги, — руководитель вручил ему папку. — Пусть ее продезинфицируют и ознакомят с теорией в Космическом Центре. Я уверен: наши астронавты обо всем остальном позаботятся сами.
— Стерилизовать? — уточнил охранник.
Руководитель гаденько рассмеялся.
— Нет. Она не посмеет забеременеть.
Мучители мои хихикали, когда тянули меня из комнаты. Я чувствовала, что вот-вот потеряю сознание, и не понимая, какая участь мне уготована, но ухватив смысл сказанного. Мне предстояло отбывать наказание на «Исследователе», экспериментальном межзвездном корабле, который вот-вот должен был стартовать с космодрома в Арингвиле. Какая ирония, думала я: ты, брат мой, с твоей навязчивой идеей межзвездных полетов, остаешься на земле, а я окажусь на самом передовом межзвездном корабле. Но при мысли об этом сердце у меня упало. Ведь мне предстояло терпеть изнасилования, в неизведанной тьме неисследованного космоса, и через это быть проклятой вовеки.
Всю ночь у себя в камере я монотонно напевала литанию о благословенном воздержании, но она только навевала на меня еще большую тоску.
Утром меня доставили в Космический Центр в Арингвиле, где я встретилась с четырьмя астронавтами. Меня раздели и мне пришлось стоять без движения, пока мужчины мристи подвергали меня осмотру. Позор этого казался невыносимым; мне стыдно даже вспоминать, как до меня дотрагивались, эти прикосновения были такими противными, что я не знаю, как не сошла с ума. Боже, прости меня, но я не могла это остановить…
