человек, хвастающий большим количеством досок или черепиц, которые он может разбить одним ударом или заявляет, что способен вырвать из груди противника рёбра, на самом деле имеет очень смутное представление о сути каратэ.
Мои учителя
В те годы, когда я начинал свою учительскую карьеру, в начальных школах существовало четыре категории служащих: учителя младших классов, учителя старших классов, преподаватели специальных курсов и помощники учителей. Первые четыре года обучения в начальной школе были для всех учеников обязательными.
Учителя первой категории преподавали в первом и втором классах, учителя второй категории – в третьем, четвёртом и более старших классах (с пятого по восьмой), которые не были обязательными.
Поначалу я был принят на должность помощника, но довольно скоро сдал квалификационные экзамены и получил должность учителя младших классов. После этого меня перевели на работу в город Наха, административный центр префектуры Окинава. Этот перевод, который одновременно был моим продвижением вверх по служебной лестнице, очень обрадовал меня: появилось больше времени и возможностей для занятий каратэ.
Позже я сдал экзамены, на должность учителя старших классов, но в связи с тем, что я не был выпускником педагогического училища, а в школы Окинавы приходило всё больше квалифицированных учителей, мне стало ясно, что моя служебная карьера будет делом трудным и очень медленным.
Тем не менее, когда директор школы, в которой я работал, рекомендовал меня на более высокую должность, я от этой возможности продвижения отказался, потому что мне предстояло отправиться преподавать в отдалённом районе на островах архипелага, а это означало длительную разлуку с моими учителями каратэ. Решиться на такое я не смог.
Была ещё одна причина для моего отказа покинуть Наха. Упоминание о ней нас вновь вернёт к конфликтам, вызванным запретом самурайской причёски. Дело в том, что семьи многих моих учеников были убеждёнными сторонниками «упрямых», и поэтому, хотя шёл уже двадцать четвёртый или двадцать пятый год правления Мэйдзи, до полного и беспрекословного подчинения запрету тёммагэ на Окинаве было ещё далеко. Моя семья тоже поддерживала «упрямых», поэтому я хорошо понимал чувства, которые возбуждало такое неповиновение решениям правительства. В то же время я знал о больших изменениях, происходивших практически во всех сферах жизни японцев, и уже не мог относиться к проблеме причёски как к чему-то действительно серьёзному.
Министерство просвещения видело эту проблему в ином свете. Раздражённое и напуганное неповиновением жителей Окинавы, оно издало указ, по которому каждый ученик острова должен был отказаться от самурайской причёски немедленно. Однако выполнить указ было гораздо сложнее, чем издать его, потому что дети отказывались расставаться с этой причёской, не хотели ходить в школу и оттягивали начало обучения на возможно более длительный срок.
В результате этого указа в начальную школу приходили ученики-переростки, и учителям с ножницами было не под силу справиться с ними. Кроме того, многие из учеников занимались каратэ, которое к тому времени стало распространяться на Окинаве более открыто. Учителя начальной школы, которые пытались насильно подстричь своих учеников, часто убеждались в собственном бессилии.
По этой причине учителям, знакомым с приёмами каратэ, начальством было поручено немедленно поймать и подстричь тех учеников, которые тоже занимались каратэ. До сих пор я часто вспоминаю этих детей, «пленённых» после короткой и ожесточённой схватки и принуждённых подчиниться неумолимым ножницам. Они стояли со слезами на глазах, но крепко сжимали кулаки и были полны решимости расправиться с обидчиками, лишившими их символа мужественности. Как бы то ни было, за короткий срок головы всех наших мальчиков были чисто выбриты, и ненужные страсти вокруг самурайской причёски прекратились навсегда.
Тем временем я продолжал очень старательно заниматься каратэ и брал уроки у нескольких известных на Окинаве каратэка. Моими учителями были: замечательный мастер Киюна, который мог голыми руками мгновенно содрать кору с растущего дерева; мастер Тёонно из Наха, один из лучших знатоков Конфуция на Окинаве; мастер Ниигаки, который всех удивлял своим здравомыслием; и мастер Мацумура Сокон, один из величайших каратэка, о котором я подробно расскажу чуть позже. Но сказанное ни в коей мере не означает, что я пренебрегал моими первыми учителями. Напротив, я проводил с ними столько времени, сколько было возможно и учился у них не только каратэ, но и многому другому.
Мастер Адзато, например, очень хорошо разбирался в политике. Я помню один разговор с ним. «Фунакоси,– говорил он,– после завершения строительства Китайско-Восточной железной дороги война между Россией и Японией станет неизбежной.» Он говорил это за много лет до начала военных действий между двумя странами в 1904 году. То, что казалось мне фантазией образованного человека, внезапно стало жестокой реальностью. Когда эта война началась, я был глубоко поражён политической дальновидностью мастера Адзато. Именно Адзато Ясуцунэ в период реставрации Мэйдзи посоветовал наместнику Окинавы теснее сотрудничать с новым правительством, а после появления эдикта о запрете тёммагэ он одним из первых подчинился ему.
Мастер Адзато был также одним из лучших мастеров кэндзюцу в стиле Дзигэн. Ему органически было чуждо хвастовство, но он был так уверен в своих силах, что однажды мне сказал: «Я очень сомневаюсь, что во всей Японии найдётся человек, который сможет победить меня в смертельном поединке.»
Ярким подтверждением этой уверенности был поединок мастера Адзато с Канна Ёрин, одним из известнейших мастеров кэндзюцу на Окинаве того времени.
Канна Ёрин был рослым мускулистым силачом с огромными руками и плечами, покрытыми буграми мощных мышц. Про его бицепсы говорили, что они были «высотой в два этажа»! Мастер Канна не ведал чувства страха и был известным знатоком различных боевых искусств. Кроме того, это был человек высокообразованный, который прекрасно знал японских и китайских классиков. Понятно, что он был абсолютно уверен в своей лёгкой победе над моим учителем Адзато.
Однако, когда в этом легендарном поединке Канна Ёрин нанёс мастеру Адзато удар мечом, для него было полной неожиданностью отражение этого удара безоружным противником. Сэнсэй Адзато одним искусным движением руки не только отвёл сильный удар, но и поставил мастера Канна на колени. Когда я попросил учителя Адзато рассказать, что же там произошло на самом деле, он охарактеризовал Канна Ёрин, как очень искусного мастера кэндзюцу, который, благодаря своей репутации непобедимого и бесстрашного человека, мог так запугать любого противника ещё до начала поединка, что победа не требовала от него больших усилий.
«Если же,– наставительно говорил мастер Адзато,– противник его не пугался, если он оставался хладнокровным и искал неизбежную брешь в защите самоуверенного мастера Канна, то победа над ним ему была обеспечена.» Эта беседа, как и многие другие подобные советы учителя Адзато, имела для меня очень большое значение и запомнилась надолго.
Другим важным наставлением Адзато было следующее: «Занимаясь каратэ, всегда думай о своих руках и ногах, как о мечах.» Демонстрация искусства каратэ самим Адзато была живым примером следования этому принципу.
Однажды кто-то попросил его рассказать о назначении и практическом применении техники «иппонкэн». «Попытайся-ка ударить меня,» – спокойно обратился к этому человеку мастер Адзато. Человек попытался нанести удар, но этот удар был мгновенно отбит, а иппонкэн мастера застыл у живота нападающего на расстоянии меньшем толщины листка бумаги. Движение мастера Адзато было невероятно стремительным. Человек, который задал вопрос не успел даже глазом моргнуть! Конечно, он понял, что настоящий удар в солнечное сплетение мог лишить его жизни.
Сэнсэй Адзато имел подробные сведения обо всех мастерах каратэ, живших на Окинаве в то время. При этом он знал не только их имена и адреса, но также имел данные об уровне технической подготовки этих мастеров, их слабых и сильных сторонах. Он часто повторял, что знание возможностей и
