оленьи рога, вырастали из плотного белого мха, который хрустел под ногами и долго еще хранил следы, так что и ступать по нему казалось свлтотатством.
В сумке зашевелился горностай. Лаймерпк дернул завязки, и сразу же наружу высунулся острый нос. Два блестящих черных глаза с любопытством уставилнсь на хозяина. Горностай задвигал носом ,встопорщилщил усы, насторожил круглые белые ушки. Лаймерик погладил его по гладкой шерсти. – Скоро придем, – сказал он. Между стволов показалась чья-то фигура. Лаймерик остановился, слегка пригнув голову. Медленно шла она среди деревьев – высокая по сравнению с женщинами Народа, облаченная в золотые одежды, закутанная в белые меха. Три косы носила она – одна, рассыпавшись по спине, золотила мех ее плаща, две, закрученные бараньими рогами, обрамляли лицо. И когда она остановилась, Лаймерик увидел на ее прекрасном лице слезы.
– Здравствуй, Фейдельм-Из-Радуги, – тихо сказал вождь Народа.
– Назови мне свое имя, – откликнулась она. – Не помню тебя. Ты был раньше. Меня еще не было, когда ты уже был.
– Лаймерик Окраина – так меня называли, – ответил он.
– Я тот, кто был до тебя. – Где ты скрывался эти годы?
– Я был проклят Морганом, – сказал Лаймерик.
– Кто освободил тебя от проклятия, Лаймерик Окраина?
– Я сам освободился от него, Фейдельм. С тех пор как Морган Мэган предал мир Аррой, стал я свободным от клятв и обязательств.
– Да, – согласилась Фейдельм. – Многое с тех пор изменилось.
– Скажи, Фейдельм, кто ты?
– Не открыто мне.
– Вспомни, – настойчиво повторил Лаймерик. – Какая сила создала тебя? Кто привел тебя в леса Аррой?
– Спрятано знание, – сказала Фейдельм. – Мучение думать.
В лесу стояла чуткая тишина, и только очень далеко бежала вода. Горностай выбрался из сумки Лаймерика и принялся исследовать окрестности, взрывая носом мох и время от времени испуская забавные стрекочущие звуки.
– Если ты богиня, если в тебе действительно свет солнца и его сила, то скажи, какими жертвами склонить тебя к милости, – совсем тихо проговорил Лаймерик и опустился на колени.
Светлые, прозрачные глаза Фейдельм смотрели на него с отрешенной печалью.
– Встань, Лаймерик Окраина, – сказала она.
– Чем прельстить тебя? – повторил он.
– Я не богиня. Когда-то была женщиной. Давно. Потом умерла и родилась из Радуги. Не мучай меня, Лаймерик-Который-Был-До-Меня. Встань.
Лаймерик поднялся на ноги.
– Но это правда, Фейдельм, что Морган Мэган не сотворил тебя?
– Я рождена до Моргана. В другом мире. – Почему же ты оказалась здесь, Фейдельм?
Она вдруг задрожала:
– Там было опасно. Там страшно...
Лаймерик ухватился за ее страх как за спасительную соломинку.
– Если Моргана не остановить, Фейдельм, он разрушит Аррой. Он уничтожит твое убежище, спалит огнем Олений Лес, – сказал вождь Народа. – И тебе придется вернуться назад, к своим врагам. Помоги нам!
– Не враги. – Она медленно покачала головой. – Нет, не враги. Брат. Но он опаснее врага. О Лаймерик, зачем ты заставляешь вспоминать! Мне больно.
– Это важно для всех нас, Фейдельм! Быть может, ты одна в состоянии остановить Моргана. Он сжигает деревья, разбивает камни, лишает жизни всякую живую тварь, что встречается на его пути.
– Я вижу. – Лицо Фейдельм застыло и стало похожим на маску. – Смерть со мной каждую минуту. Никуда не уходит.
– Ты грезишь наяву? Ты ясновидящая? – Я умираю с каждым убитым деревом. – Голос ее звучал бесстрастно. – Я мертва тысячи раз. Я исполнена страха. Я смятая трава. Я камень, ждущий своего часа. Я огонь свечи, на который сейчас дунут, чтобы погасить. Смерть вошла в Аррой.
Горностай подобрался к Фейдельм и поднялся, вытянувшись столбиком. Потом передние лапки зверька уцепились растопыренными коготками в подол ее одежд. Застывшие глаза Фейдельм ожили, она наклонилась и взяла зверька на руки. Он засопел и завозился, устраиваясь уютнее.
– Фейдельм! – в отчаянии крикнул Лаймерик. – Помоги нам! Никто, кроме тебя, не сможет остановить его. В каждом из нас есть частица Моргана. Одна ты свободна от него. – Я не богиня.
– Ты дочь реки Адунн. Так говорят.
Она покачала головой, и золотистый свет блеснул на бараньих рогах ее кос.
– Нет, Лаймерик. Я всего лишь душа в оболочке бессмертного тела.
– Ты бессмертна? – Он жадно уцепился за это слово.
– Быть может. Я была некогда. Я буду долго. Где смерть? Я тысячу раз умирала, но вот я жива и говорю тебе это.
Она отпустила зверька на землю. Лаймерик сразу поник, и плечи его опустились.
– Прощай, Фейдельм, – сказал он. – Грустное это дело – конец света.
Старый вождь медленно пошел прочь по белому мху, и вскоре золотые стволы скрыли его из виду.
Фейдельм, дрожа всем телом, смотрела ему вслед, и еле заметное мерцание Радуги начало клубиться вокруг нее.
Хелот спал , уткнувшись в теплый бок Лохмора. Полностью положившись на мудрость и бдительность опытного воина-человека, дракон безмятежно храпел. Его не тревожило то обстоятельство, что они устроились совсем неподалеку от расположения врагов. Хелот сказал, что, по данным Иллуги, наемни-не покндают укрепленного лагеря.
Под утро Хелот замерз и начал ворочаться. Но разбудил его не холод. В ушах у него звенела медь, как будто кто-то тихонько ударял рукоятью меча в большой гонг. Хелот мотнул в полусне головой, но звон не смолкал. Медь пела и пела красивым женским голосом, настойчиво, с одной и той же интонацией, раз за разом повторяя что-то, пока он не понял наконец, что это имя. Медь словно обрадовалась тому, что он догадался, и металлический голос отчетливо произнес, чтобы не оставалось сомнений: «Фейдельм...» Имя встрепенулось в последний раз и ушло, растворяясь в тишине.
И он проснулся.
Солнце только что поднялось, протискивая сильные лучи между деревьев, и странствующий рыцарь подставил им лицо. Странный сон не отпускал его. Медное певучее имя продолжало звучать у него в ушах.
Хелот поднялся на ноги. Дракон, это беспечное дитя, уже увлеченно шлепал по реке и разглядывал камешки на перекате. – Лохмор! – крикнул Хелот. Дракон одарил его веселым взглядом одной из голов, в то время как две другие шепотом обсуждали очередную находку – красноватый прозрачный камешек размером с ноготь мизинца на руке очень маленькой женщины.
– Что у нас на завтрак, Хелот-дакини? Вопрос застал лангедокца врасплох, и, чтобы скрыть свое смущение, он огрызнулся:
– Лично я собираюсь перекусить жареной драконятиной.
Лохмор выпустил сильную струю пламени:
– А я как раз думал о вяленой дакинятине...
Дракон прыгнул вперед на перекате, но оступился и с головой погрузился в воду. Хелот хмыкнул. Головы Лохмора показались снова и сердито проворчали:
– Нет повода для веселья. Голодный дракон – не смешно. Упавший дракон – не смешно.
– А почему? – засмеялся Хелот. Лохмор сердито прошипел, выбираясь из воды: – Потому что упавший голодный дракон встанет на ноги и найдет еду.
– Ты могуч, Лохмор, – сказал Хелот так, что непонятно было, смеется он или говорит
