Тебе вовсе не обязательно выходить за него! Так он решил.
Фредерике показалось, будто пол уплывает из-под ног, а потолок, наоборот, снижается.
– Он… он что же, разорвал помолвку?
– Нет-нет! Он оставил это право за тобой, уважая твое достоинство. Теперь ты вольна поступить так, как пожелаешь. Вспоминаю твою мистификацию с маскарадом – и оторопь берет. Так рисковать! Все- таки благородный жест с его стороны… Не находишь? – Томас щелкнул пальцами. – Когда он ушел, я минут десять хохотал, вспоминая встречу с тобой у него в библиотеке. Главное – все получилось так легко и просто!
Она, должно быть, побледнела, потому что Томас, глянув на нее, изменился в лице.
– Ты что, расстроилась? Не рада? Сама же упрекала меня за то, что я лишил тебя права выбора! Теперь тебе все карты в руки… Я считал, что такой поворот событий тебя обрадует, как и меня.
– Да-да, конечно! – сказала она, пытаясь унять внутреннюю дрожь. – А он не объяснил, чем вызван этот благородный, как ты выразился, жест?
– Сказал, что поступил в высшей степени непорядочно по отношению к тебе, объявив помолвку без твоего согласия, добавив, что у тебя есть возможность выбрать себе мужа и побогаче его, и более высокого положения в обществе из числа твоих поклонников. Ну что, легче стало?
– Да как тебе сказать…
Томас бросил на нее вопросительный взгляд.
– Я чего-то не пойму… С тобой все в порядке?
– Не беспокойся, все хорошо! – Она будто окаменела. – Получилось, как я и хотела.
– Вот и я так думаю! Во всяком случае, теперь ты вольна поступать, как тебе удобно. Правда, две недели, проведенные вместе с ним под одной крышей, – эпизод сомнительный, вызывающий беспокойство, но, если о нем никто никогда не узнает, думаю, можно наплевать и забыть. Да, вот еще что! Он просил поставить его в известность, когда надумаешь опубликовать объявление о расторжении помолвки. От тебя всего лишь ожидается письменное уведомление о том, что ты передумала и все такое. Так что и встречаться с ним не придется.
Томас по-прежнему не отводил от нее обеспокоенного взгляда. Фредерика заставила себя улыбнуться.
– Вот уж не думала, что будет все так просто! Прямо сейчас, не откладывая, сделаю это.
– Ну и чудненько! – энергично кивнул Томас, а она подумала, что ей на этот раз повезло: брат, как всегда, оказался невнимательным – даже не заметил, что ее бьет нервная дрожь. – А я уезжаю в клуб, так что встретимся за ужином.
Чмокнув сестру в щеку, он повернулся и ушел, насвистывая веселенький мотивчик.
После его ухода Фредерика целых три минуты стояла, замерев, возле стола, уставясь невидящим взглядом на его поверхность, всю в крошках и подтеках.
Лорд Сибрук, благородный донельзя, развязал ей руки, видите ли… Мило! К тому же у него, оказывается, нет ни малейшего желания видеть ее своей женой. Обидно! На глаза навернулись слезы.
Она вспомнила, что в гостиной ее дожидаются мисс Милликен и мистер Вестлейк. Сколько времени прошло, как оставила их наедине? Кажется, четверть часа… не больше. Это еще куца ни шло, а то могут Бог знает что подумать. Вялой походкой, с трудом переставляя ноги, она преодолела коридор, показавшийся ей длинным до бесконечности.
Постояв у дверей, сделала три глубоких вдоха и выдоха. Выдавила улыбку. Распахнув дверь, остолбенела. Милли сидела на диване в одиночестве…
– Наконец-то! – воскликнула мисс Милликен. – У Чарльза какие-то дела, которые необходимо утрясти до ужина. А я думаю, он преднамеренно уехал, чтобы я сообщила тебе мои новости в его отсутствие. Дорогая Фредерика, перед тобой счастливейшая женщина на всем белом свете! Чарльз сделал мне предложение.
Сияющее лицо Милли не оставляло сомнений в том, что она наверху блаженства, поэтому Фредерика поспешила упрятать поглубже собственные беды и горести. Такая минута бывает только раз, восторг души на всю жизнь, пронеслось в голове, радость подруги она не омрачит.
– Милли, дорогая, я это предчувствовала. Ты не можешь представить, как я рада! Вы просто созданы друг для друга.
– Ты права, я это тоже понимаю, – сказала мисс Милликен. – Знаешь, он настаивает, чтобы мой отец жил с нами. Это так благородно с его стороны! У меня не будет болеть душа, как он там один, такой беспомощный… – Она вдруг
замолчала и кинула на Фредерику пристальный взгляд. – Моя дорогая, что с тобой? На тебе лица нет. Что случилось? Ну-ка садись и рассказывай!
Господи, что бы она без нее делала? – подумала Фредерика. Настоящий друг! Не только в радости, но и в печали…
Охваченная чувством благодарности, Фредерика опустилась на диван, рядом с мисс Милликен.
– Ах, Милли, не знаю, что мне делать! Лорд Сибрук предоставил мне право расторгнуть помолвку. – Несколько сместив акценты, она пересказала все, что услышала от брата. – Но я не хочу! Понимаешь, не хо-чу… – Фредерика всхлипнула. – Неужели он полюбил мисс Черристоун? Поди узнай…
Мисс Милликен выслушала ее молча, а затем сказала:
– Фредерика, я очень хорошо знаю, что значит жить без любви. Когда думаю о годах счастья, которых мы с Чарльзом так нелепо лишились, о детях… У нас уже могли бы быть взрослые сыновья и дочери! Да что теперь об этом говорить. А все гордыня… Гордая была очень. Нужно было сказать ему, что жить без него не могу, а я взяла и уехала из Лондона, даже не попрощалась…
– Милли, прости за любопытство, а что тогда случилось? – спросила Фредерика, подумав, не поможет ли ситуация, в которой когда-то оказалась подруга, разобраться в собственной – запутанной и безнадежной. – Почему ты покидала Лондон в такой спешке?
– Из-за моего дядюшки, – вздохнула мисс Милликен, – того самого, что оплачивал мое образование. Он одел меня, как говорится, с головы до ног, когда наступило время первого появления в свете. Далее события развивались не в мою пользу. Заканчиваются балы, приемы – словом, сезон, и он неожиданно изъявляет желание меня удочерить, при живых родителях Это, как сама понимаешь, обострило бы отношения с мамой. Дело в том, что он стыдился своей сестры, моей матери. Однажды она, не посчитавшись с мнением своих близких, оставила семью, решив, что ее судьба – на подмостках сцены. А потом она встретила и полюбила отца. Естественно, ушла из театра, однако семья ей этого никогда не простила. Правда, когда умер дедушка, ее отец, брат – мой щедрый дядюшка – заявил, что позаботится о достойном положении в обществе своей племянницы. С мамой он не разговаривал по-прежнему и даже, писем не писал. Общался только со мной. Однако она и словом не обмолвилась, когда он выделил весьма крупную сумму на мое образование. Папа не мог этого себе позволить, поскольку богачом не был никогда. Ни я, ни мама не имели понятия о тайных намерениях дяди. Детей у него не было, и он задумал, удочерив меня, выдать замуж за человека с положением, что, разумеется, укрепило бы его собственный статус в обществе. Я считаю, что, помимо всего прочего, он надумал таким образом унизить маму, наказать за то, что она позволила себе много лет назад.
Фредерика положила ладонь на руку мисс Милликен.
– О Боже, Милли! Какие испытания выпали на твою долю.
Милли улыбнулась.
– Все это сущие пустяки в сравнении с моим бегством от Чарльза. Почувствовав, что он вот-вот сделает мне предложение, я поняла, что не приму его в связи с обстоятельствами, о которых тебе теперь известно. Я приняла решение более никаких подачек от дяди не принимать и уехала из Лондона к родителям, которые в то время были бедны как никогда. Удалось получить место учительницы в частной школе, где я раньше училась. Остальное ты знаешь. Хочу сказать, я благодарю судьбу, что так получилось. Не вернись я в шкоду, никогда бы не представилось возможности получить место гувернантки в Мейпл- Хилле. – Она ласково потрепала Фредерику по плечу. – Сожалею лишь о том, что гордость помешала перед моим отъездом объясниться с Чарльзом. Мой сердобольный дядя внушил, что высшее общество отвернется от меня, если станет известно, кем была моя матушка. Этого для меня оказалось достаточно, чтобы своими собственными руками отвести счастье всей моей жизни.
