– Родж, что с ним? Только без вранья!
– Когда я вам врал, шеф? Потому и предлагал навестить его, хотя отказу обрадовался, не скрою.
Помолчав, он добавил:
– Может, пойдете все же с ним побеседуете?
– М-м… Нет, пожалуй.
Причины на то были прежние. Раз уж придется играть и дальше, пусть хоть подсознание мое не отчебучит какой-нибудь пакости. Изображать нужно человека здорового.
– И все же, Родж, я верно говорю. Если даже они уверены, что подмена до сих пор продолжается, тем паче – не следует зря рисковать. Они были сбиты с толку, а может, просто не успели подготовить разоблачение. Но не вечно же так будет! Они массу самых гробовых проверок устроить могут, и стоит хоть одну не пройти… Подобные забавы еще прежде мячика изобрели!
Я еще раз оценил обстановку.
– Да, лучше мне пока «поболеть», и подольше. Билл прав – пусть будет пневмония.
Такова уж сила внушения – проснулся я наутро с заложенным носом и воспалением в горле. Док Чапек выкроил время, чтобы меня подлечить, и к вечеру я вновь почувствовал себя человеком. Все же доктор выпустил бюллетень о «вирусном заболевании мистера Бонфорта». Лунные города герметичны и воздухом снабжаются через системы кондиционирования, так что передачи инфекции респираторным путем можно не опасаться. Тем не менее, выражать соболезнования никто не торопился. Целых четыре дня провел я в праздности, роясь в огромной библиотеке и архиве Бонфорта! Оказывается, статьи о политике и экономике могут быть весьма увлекательным чтением. Никогда б не подумал. Император прислал цветы из дворцовой оранжереи – возможно, даже мне лично.
Так-то жить можно! Я бездельничал и наслаждался подзабытой уже возможностью быть Лоренцо Смайтом, а хоть и просто Лоуренсом Смитом. Правда, ловил себя на непроизвольных перевоплощениях, стоило кому-нибудь войти, но тут уж ничего не поделаешь. Необходимости в них, впрочем, не было: приходили лишь Пенни да доктор Чапек, да еще Дэк разок заглянул.
Однако, даже почивать на лаврах в конце концов надоедает. На четвертый день я устал от своей комнаты не меньше, чем от продюсерских приемных, кои немало повидал на своем веку. Одиноко было. Никто за меня не тревожился, визиты доктора Чапека носили чисто профессиональный характер, а Пенни заходила всего пару раз, и то – ненадолго. К тому же, она снова перестала называть меня мистером Бонфортом.
Когда в дверях показался Дэк, я был просто счастлив:
– А, Дэк! Что новенького?
– Да все по-старому. То, да се, и капремонт «Томми» задай, и Роджу с его политическими закавыками разобраться помоги… Восемь против трех – наживет он себе язву желудка с этой кампанией. Политика, куда денешься!
Он уселся на диван.
– Слушай, Дэк, а ты-то каким боком влез в это дело? Нет, серьезно? Всю жизнь считал, что космачи политикой интересуются не больше, чем актеры. А ты – и подавно…
– Так-то оно так… Они и не касаются всей этой ерунды, пока имеют возможность спокойно таскать всякий хлам с планеты на планету. Но хлам-то этот надо заиметь, а заимев – торговать, да с выгодой. Свободно торговать, стало быть. Без разных там таможенных хреновин и закрытых зон. Свободно! И вот тут уже – политика! Я-то сам начал с объединения «транзитников» – это, чтоб не брали пошлину дважды при сделках между тремя планетами. А требование такое было из списка мистера Бонфорта. А дальше – одно за другим – и вот я уже шесть лет, как вожу его яхту, да с последних всеобщих – представляю в Великой Ассамблее наших ребят.
Дэк вздохнул:
– Сам толком не понимаю, как втянулся.
– Так ты, может, бросить все это хочешь? Ну и не выставляй своей кандидатуры на следующие выборы!
Он вытаращил глаза:
– Это как? Ну, братец… Да кто политикой не занимается, тот не живет по-настоящему!
– Сам же гово…
– Знаю, что говорил! И грубо оно, и грязно иногда, и тяжело, и мелочей надоедливых куча. Однако политика – единственная игра, достойная взрослых людей. Остальное – детские забавы; абсолютно все!
Он поднялся:
– Топать пора.
– Да успеешь, Дэк! Посиди еще.
– Не могу. Завтра – сессия ВА, Родж там один не справится. Вообще прерываться не следовало, дел – гора!
– Гора? Вот не знал…
Мне было известно, что перед роспуском теперешний состав ВА должен еще раз собраться и согласовать временный кабинет. Но специально я на эту тему не думал; ведь – точно такая же формальность, как и утверждение у императора.
– А он сможет сам за это взяться?
– Нет. Но ты не беспокойся. Родж принесет извинения за твое – то есть, его – отсутствие и, согласно процедуре, попросит признать его полномочия. Потом зачитает «тронную речь» – Билл ее сейчас пишет – и, уже от собственного имени, внесет предложение утвердить список. Минута. Возражений нет. Голосуем. Единогласно. Все мчатся домой и принимаются сулить избирателям по две бабы каждый вечер и по сту империалов каждый понедельник с утра. Это уж – как учили.
Дэк перевел дух.
– А, чуть не забыл. Еще от Партии Человечества пришлют пожелания крепкого здоровья и корзину цветов, просто ослепляющую лживым великолепием! Они-то куда охотней прислали бы венок на его могилу!
Он внезапно помрачнел.
– На самом деле все так просто? А вдруг не признают полномочий Роджа? Я думал, на сессию нужно явиться лично…
– Ну да, обычно так полагается. Договорись с кем-нибудь о неучастии, или будь любезен явиться и голосовать. Однако им не с руки всю эту канитель заново раскручивать. Если завтра не признают полномочий Роджа, самим же дожидаться придется, пока мистер Бонфорт не вылечится. А если не станут упираться – смогут тут же бежать шаманить перед избирателями. И так ежедневно без толку собираются, с того самого момента, как Кирога ушел. Вся эта Ассамблея, фактически, мертвее тени Цезаря – осталось только сей факт конституционно оформить.
– Ладно. Ну, а все же – вдруг какой-нибудь идиот упрется?
– Тогда, конечно, конституционный кризис. Но такого идиота ни в жизнь не найдется.
Тема, похоже, иссякла, однако уходить Дэк не спешил.
– Дэк… А легче вам будет, если я выступлю?
– Да ладно, вздор. Утрясется. Ты ж решил не рисковать больше, разве что – совсем уж гореть станем. И я тебя отлично понимаю. Помнишь, как индеец сынишку за водой посылал?
– Нет.
– Ну, дает ему горшок глиняный – и порку хорошую на дорожку. «Папа, за что?!» – «Чтоб горшок не разбил». – «Так я ж еще не разбил!» – «Разобьешь – поздно будет». Так-то вот.
– Верно… Но – момент ведь – самый что ни на есть проходной! Все словно по нотам расписано. Или
