мной, продемонстрировав свое извращенное чувство юмора? Спрашивать я не стал.
Когда мы закончили, Вайо написала на листке телефонной книжки: «Манни, если судить по номерам 17, 51, 53, 87, 90, 99, то Майк – это она». Я не ответил, только пожал плечами и встал.
– Майк, я не спал уже двадцать два часа. Вы, детишки, болтайте себе на здоровье. Завтра я позвоню.
– Спокойной ночи, Ман. Добрых снов. Вайо, а ты хочешь спать?
– Нет, Майк. Я немного подремала. Но, Манни, мы же не дадим тебе заснуть, разве нет?
– Нет. Когда я хочу спать, то сплю.
Я стал застилать себе коечку.
– Извини, Майк! – Вайо вскочила и отобрала у меня простыню. – Я застелю ее потом сама. А ты храпи себе вон там, товарищ, ты же крупнее меня. Вытянись как следует.
Я слишком устал, чтобы спорить, вытянулся и тотчас уснул Кажется, сквозь сон слышал какое-то хихиканье и даже повизгивание, но поскольку просыпаться не стал, то полной уверенности у меня нет.
Проснулся я позже, а по-настоящему пришел в себя, только услышав женские голоса: один – теплое контральто Вайо, а другой – нежное высокое сопрано с французским акцентом. Вайо засмеялась чему то и сказала:
– Ладно, Мишель, дорогая, я тебе вскоре позвоню. Спокойной ночи, милочка.
– Договорились. Спокойной ночи, дорогая.
Вайо встала и повернулась ко мне.
– Что еще за подружка? – спросил я.
Мне казалось, что у нее в Луна-Сити нет никаких знакомых. А может, она звонила в Гонконг? Даже спросонья я смутно понимал, что этого делать не следовало.
– Это? Майк, разумеется. Мы не хотели тебя будить.
– Что?
– Ох! На самом деле она Мишель. Мы обсудили с Майком, какого он пола.
И он решил, что может быть любого. Поэтому теперь он еще и Мишель, ты слышал ее голос. Он подобрал его мгновенно – ни разу не дал «петуха».
– Естественно. Просто переключил водер на пару октав. Чего ты хочешь этим достичь – чтобы у него началось раздвоение личности?
– Это не только тембр. Когда она Мишель, у нее совершенно меняются манеры и вкусы. И не волнуйся насчет раздвоения – у нее хватит запасов на целую толпу личностей. Кроме того, Манни, нам с ней так проще. Как только она перевоплотилась, мы тут же подружились, расслабились и начали болтать по-женски, будто знали друг друга всю жизнь. Например, те дурацкие фотоснимки меня больше ни чуточки не смущают. Мы в деталях обсудили все мои беременности. Мишель это жутко интересовало. Ей все известно насчет акушерства и гинекологии, но только в теории, а она предпочитает живые факты. По правде говоря, Манни, Мишель гораздо больше женщина, чем Майк – мужчина.
– Ладно… Будем считать, что все о'кей. Но со мной наверняка случится родимчик, когда я позвоню Майку, а мне ответит женщина.
– Да нет же, ты не понял! – Э-э-э?..
– Мишель – моя подруга. А когда позвонишь ты, тебе ответит Майк.
Она дала мне отдельный номер, чтобы избежать путаницы. Ее номер «Мишель-YYYY», чтобы получилось десять букв. Я почувствовал укол ревности, хотя и знал, что это глупо. Вайо вдруг хихикнула.
– Она выдала мне серию анекдотов – тебе они наверняка не понравились бы… Бог мой! Ну и забористые же!
– Майк и его сестрица Мишель довольно-таки безнравственные типы. Давай застелем кушетку и поменяемся.
– Лежи, где лежал. И не возникай. Повернись спиной и спи.
Я перестал возникать, повернулся и тотчас уснул.
Какое-то время спустя у меня появилось «семейное» ощущение – что-то теплое прижалось к моей спине. Я бы не стал просыпаться, если бы она не плакала. Я повернулся и молча положил ей руку под голову. Постепенно она утихла. Дыхание становилось все более ровным и медленным. Я снова заснул.
Глава 5
Должно быть, мы спали как убитые, потому что я очнулся, лишь услышав громкий телефонный звонок. Открыл глаза и увидел, что световой сигнал тоже мигает. Я врубил освещение, начал было вставать, но обнаружил у себя на правой руке непривычную тяжесть. Осторожно освободил руку, выбрался из постели и ответил на вызов. – Доброе утро, Ман, – сказал Майк. – Профессор де ла Пас звонит по твоему домашнему номеру.
– Ты можешь подключить его сюда? Под шифром «Шерлок»?
– Конечно, Ман.
– Тогда не прерывай их разговор. Переключи его на меня сразу же, как только они кончат говорить. Откуда он звонит?
– По автомату из пивной «Жена бурильщика», это на нижнем…
– Я знаю, Майк. Когда соединишь меня, ты сможешь сам остаться на связи? Хочу, чтобы ты послушал.
– Будет сделано.
– А ты можешь определить, есть ли кто-нибудь рядом с ним? По дыханию, например?
– Из факта отсутствия эха я заключаю, что профессор говорит под защитой глушилки. Но предполагаю, что в пивной должны быть и другие посетители. Хочешь послушать, Ман?
– Да, пожалуй. Включи-ка меня. И, если он поднимет колпак, предупреди. Ты просто умница, Майк.
– Спасибо, Ман.
Майк подключил меня. Говорила Ма:
– …я обязательно передам ему, профессор. Мне очень жаль, что Мануэля нет дома. Вы не оставите номер, по которому вам можно позвонить? Он очень хотел связаться с вами, специально просил, чтобы я узнала у вас номер телефона.
– Очень сожалею, дорогая леди, но я уже ухожу отсюда. Дайте-ка подумать… сейчас восемь пятнадцать; я попробую позвонить вам ровно в девять, если позволите.
– Конечно, профессор, – в голосе Ма чувствовалось легкое кокетство, приберегаемое ею для мужчин – не мужей, – к которым она благоволит; изредка его частичка перепадает и нам.
Мгновение спустя Майк сказал: «Давай!» – и я заговорил:
– Привет, проф! Слыхал, вы меня разыскиваете? Это Манни.
– Готов поклясться, что я отключился! – изумленно выдохнул проф. Нет, я и в самом деле отключился; надо думать, аппарат испорчен. Мануэль, я так рад тебя слышать, мальчик мой! Ты только что добрался до дома?
– Я не дома.
– Но… как же это… я не…
– На объяснения нет времени, проф. Вас кто-нибудь может подслушать?
– Не думаю. Я опустил колпак.
– Небольшая проверка. Проф, когда у меня день рождения?
Он помедлил. Потом сказал:
– Понятно. Кажется, я понял. Четырнадцатого июля.
– Убедили. О'кей. Давайте разговаривать.
– Ты действительно говоришь не из дома, Мануэль? Где же ты находишься?
