новые деньги.
— Вот это меня и беспокоит, — заметил Смит. — Выпускать новые деньги — обязанность государства, но оно должно их чем-нибудь обеспечивать, например золотом или государственными облигациями.
— Но что же, Бог мой, должен представлять собой символ — кроме своего номинального участия в процессе?
— Вы говорите так, словно деньги — простая абстракция.
— А что же еще?
Смит ответил не сразу. Две несхожих, по-разному ориентированных концепции столкнулись — и завели собеседников в тупик. Наконец «человек из прошлого» заговорил вновь, зайдя с другой стороны:
— Получается, что правительство попросту отдает эти новые деньги. Но это же чистая благотворительность! Это деморализует. Человек должен зарабатывать то, что получает. Но даже если оставить этот аспект в стороне, все равно вы не можете таким образом управлять экономикой. Правительство не может только отдавать и не получать никакого дохода, ведь правительство — это то же самое, что и фирма.
— Почему? Между государственным управлением и бизнесом нет ничего общего. Они существуют для совершенно разных целей.
— Но это же нелогично! Это ведет к банкротству. Почитайте Адама Смита…
— А кто это? Ваш родственник?
— Нет, он… О Боже!..
— Прошу прощения?..
— Бесполезно, — обречено проговорил Смит. — Мы говорим на разных языках.
— Боюсь, трудность действительно в этом. Полагаю, вам стоит обратиться к консультанту по семантике.
— Как бы то ни было, — заметил Смит стаканчиком позже, — я пришел к вам не для консультации по проблеме финансов. Меня привело другое.
— Что же?
— Видите ли, я уже понял, что финансистом здесь стать не смогу. Но я хочу работать — каким- нибудь способом делать деньги. Здесь все богаты — кроме меня.
— Богаты?
— По крайней мере, выглядят богатыми. Дорого одеты. Хорошо питаются. Черт возьми, здесь раздают пищу — это абсурдно!
— Но почему бы вам не жить на дивиденды? К чему беспокоиться о деньгах?
— Можно, конечно, но я хочу работать. Кругом полно возможностей для хорошего бизнесмена: меня с ума сводит, что я не могу за них ухватиться; как подступиться, не знаю. Но есть одна область, которую я хорошо знаю помимо финансов. И я надеюсь, что вы могли бы мне подсказать, как на этом заработать.
— Что же это?
— Футбол.
— Футбол?
— Именно. Мне сказали, что вы большой спец по играм. «Игорный магнат» — так они вас окрестили. — Гамильтон не прореагировал на такую оценку, и Смит продолжал: — А футбол — это игра. И если правильно за нее взяться, она должна принести деньги.
— Расскажите поподробнее.
Смит пустился в пространное описание, чертя по ходу дела диаграммы, объясняя, что такое нападение, защита, блок, передача. Он рассказывал о толпах болельщиков, о продаже билетов, о тотализаторе.
— Звучит все это красиво, — согласился Гамильтон. — Сколько убитых за один матч?
— Убитых? Но никого же не убивают — травмы, конечно, случаются: сломанная ключица или еще что-нибудь, но не страшнее.
— Это можно изменить. И не лучше ли облачить защитников в доспехи? Иначе их придется заменять после каждой комбинации…
— Да нет же, вы не понимаете… Это… ну…
— Полагаю, вы правы, — согласился Гамильтон. — Я никогда не видел этой игры. Она не совсем по моей части. Обычно я занимаюсь механическими играми — машинами, на которые делают ставки.
— Значит, футбол вас не интересует?
Гамильтона это не заинтересовало. Но, взглянув на разочарованную физиономию юноши, он решил быть с ним помягче.
— Это интересно, но не по моей части. Я сведу вас с моим агентом. Думаю, он что-нибудь сообразит. Предварительно я с ним поговорю…
— Я вам очень благодарен.
— Договорились? Мне это не составит труда.
Когда аннунциатор сообщил о приходе посетителя, Гамильтон впустил Монро-Альфу и sotto voce [Вполголоса (ит.) ] попросил общаться со Смитом как с равным себе вооруженным гражданином. После довольно длительного церемониального обмена любезностями Клиффорд с энтузиазмом начал:
— Насколько я понимаю, вы из промышленного города?
— В основном я действительно городской, если вы это имеете в виду.
— Да, я подразумевал именно это. Жаль. Я надеялся, что вы сможете рассказать что-нибудь о той простой и прекрасной жизни, которая вымирала как раз в это время.
— О чем вы говорите? Жизнь в деревне?
Монро-Альфа коротко набросал ослепительный образ сельского рая, каким он его видел. Смит выглядел крайне озадаченным.
— Мистер Монро, или я здорово ошибаюсь, или кто-то нагородил вам кучу вздора. В этой вашей картине нет ничего похожего на то, что я видел.
На лице Клиффорда появилась чуть покровительственная улыбка.
— Так ведь вы же обитали в городе. Естественно, что эта жизнь вам незнакома.
— То, что рисуется вам, мне действительно незнакомо, но о сельской жизни я кое-что знаю. Два лета я работал на уборке урожая, а все детство и все летние, и рождественские каникулы проводил на ферме, на природе. Так вот имейте в виду, если вы воображаете, что жизнь per se [Само по себе, без примеси (лат.) ], напрочь лишенная цивилизации, романтична и привлекательна, — вы глубоко ошибаетесь. Имейте в виду, что вам пришлось бы морозным утром мчаться на двор в уборную. А попробовали бы вы приготовить обед на дровяной плите!
— Но все это должно было стимулировать развитие в человеке жизненных сил! Это же основы естественной борьбы с природой…
— А вам мул никогда не наступал на ногу?
— Нет, но…
— Попробуйте как-нибудь. Честное слово, я не хочу показаться нахалом, но у вас где-то проводки перепутались. Простая жизнь хороша на несколько дней, на каникулах, но изо дня в день — это просто тяжкая, ломовая работа. Романтика? Да, черт побери, нет там времени ни для какой романтики. И стимулирующего тоже чертовски мало.
Улыбка Монро-Альфы сделалась несколько принужденной.
— Возможно, мы говорим о разных вещах. Вы все-таки явились из эпохи, когда преувеличенные представления о роли машин уже извратили естественную жизнь. Ваши критерии уже были искажены.
— Не хотел вам этого говорить, — начал понемногу распаляться Смит, — но вы понятия не имеете, о чем идет речь. Убогая деревенская жизнь в мое время становилась понемногу более сносной по мере того, как ее обеспечивала цивилизация. Да, у фермера еще не было водопровода и электричества, но в его распоряжении находился «Сирс Робак» и все, что с этим связано.
— У них было — что? — переспросил Гамильтон. Смиту потребовалось некоторое время, чтобы объяснить механизм торговли по почте.
