Чужой в стране чужих

Сэм помолчал. – Если уж и говорить о ком-то как о жене Майка, так это Патти. Хотя она всегда настолько занята, что их отношения скорее духовные, нежели физические, Патти с Майком слишком активны, когда приходится уминать матрац.

Патти сидела еще дальше, чем Рут. Однако она подняла голову и возразила:

– Сэм, милый, я не чувствую себя слишком активной.

– Слыхали? – горестно вопросил Сэм. – Единственный минус этой церкви в том, что все всегда все слышат!

Этим он вызвал на себя беглый огонь со стороны своих братьев иного пола. Однако он показал, что умеет защищаться, и умело отражал атаку (пальцем при этом не пошевелив), пока полная тарелка макарон, брошенная, насколько понял Джубал, Доркас, не угодила ему прямо в лицо.

Какое-то время Сэм сидел, словно пораженный в самое сердце. Потом макароны с его лица исчезли сами по себе. Исчезли также и брызги с рубашки Джубала.

– Не давай ей больше, Тони. Она теряет пищу. Пускай поголодает.

– На кухне полно всякой еды, – возразил Тони. – Знаешь, Сэм, ты хорошо смотришься в макаронах. Подливка удалась, правда?

Перед Доркас появилась новая тарелка, полная макарон.

– Очень хорошая подливка, – кивнул Сэм. – Я проглотил то, что попало в рот. Это из чего? Или лучше не спрашивать?

– Вырезка из полисмена, – ответил Тони.

Никто не засмеялся. Джубал даже подумал, шуткой ли была эта шутка. Потом он припомнил, что его братья часто улыбаются, но редко смеются. И кроме того, полисмен был бы неплохой пищей. Но подливка не могла быть приготовлена из «длинной свиньи» <Длинная свинья – название людей, предназначенных в пищу у полинезийских каннибалов>, иначе имела бы привкус свинины. Эта же имела отчетливый вкус говядины.

Он сменил тему.

– Что мне больше всего нравится в этой религии…

– Религии? – перебил его Сэм.

– Ну, можно назвать это церковью.

– Да, – согласился Сэм, – наше учение соответствует всем функциям церкви, и его квазитеология подходит под некоторые существующие религии. Я втянулся, потому что был законченным атеистом… а теперь я верховный жрец и толком не знаю, во что я верю.

– Насколько я понял, вы говорили, что были иудаистом?

– Из потомственных раввинов. Поэтому и стал атеистом. А Сол и моя жена Рут – иудаисты. Поговорите с Солом и вы увидите, что одно другому не помеха. Рут, стоило ей перешагнуть через барьер, стала прогрессировать гораздо быстрее меня. Она стала жрицей задолго до того, как я стал жрецом. Но в ней больше духовности. Она думает гонадами <Гонады – половые железы>. Что до меня, то я проделал весьма тяжкий путь.

– Учение, – повторил Джубал. – Вот, что мне нравится. Вера, на которой меня взрастили, ни от кого не требует никаких знаний. Только исповедуйся вовремя – и будешь спасен. Считай, что ты уже в безопасности в руках Христовых. Человек может быть тупицей, не умеющим считать до десяти, и вместе с тем ему позволительно считаться одним из избранников Божьих, ему гарантировано вечное блаженство. И все потому лишь, что он был «обращен». Он может не понимать Библию и даже не знать о существовании иных книг. Ваша церковь не принимает такого «обращения», насколько а грокаю…

– Вы грокаете верно.

– Человек может начать с одного только желания учиться и, если захочет, пройдет долгий и трудный путь. Я грокаю, это полезно.

– Более чем полезно, – согласился Сэм. – Необходимо. Многие концепции нельзя понять без знания языка. И учение, которое дает множество разнообразнейших знаний – от умения жить без драк до умения доставить удовольствие жене целиком вытекает из концептуальной логики… из понимания того, кто ты есть, почему ты здесь и как ты устроен – и соответствующего поведения. Счастье – это возможность поступать так, как предназначено природой… Но английские слова тавтологичны и пусты. Марсианские же – законченный набор рабочих инструкций. Я говорил, что у меня был рак, когда я пришел сюда?

– Вот как? Нет.

– Я и сам не знал. Это Майк грокнул. И послал меня на рентген, чтобы я убедился. А потом мы стали работать. «Веролечение». «Чудо». В клинике это назвали бы «спонтанной ремиссией». А для себя я это понял так: «мне стало лучше».

Джубал кивнул.

– Обычная профессиональная болтовня. Иногда рак рассасывается неизвестно почему.

– Почему рассосался этот, мне известно. К тому времени я уже начал контролировать свое тело. С помощью Майка я починил «поломку».

Теперь я делаю такие вещи без посторонней помощи. Хотите, остановлю сердце?

– Спасибо, я уже видел, как это делает Майк. Мой уважаемый коллега, Хрипун Нельсон, не был бы здесь, если бы то, о чем вы говорили, было бы просто веротерапией. Это волевой контроль. Я грокаю.

– Простите. Мы все знаем эту вашу способность.

– Хм… Я не могу сказать, что Майк обманщик, потому что он не умеет лгать. Парень просто слегка предвзято ко мне относится.

Сэм покачал головой.

– Я говорил с вами довольно-таки долго. Хотел проверить сам, что бы там Майк ни говорил. Вы грокаете. Я представить себе не могу, на что бы вы оказались способны, возьмись вы выучить язык.

– Ни на что. Я старый человек, и способности мои невелики.

– Я все-таки останусь при своем мнении. Другим Первопризванным для того, чтобы достигнуть реального прогресса пришлось учить язык. Даже те трое, что постоянно жили с вами, обучались, когда появились у нас – под гипнозом. Все, кроме вас… но вам это и не требуется. Разве что вы захотите смахивать с лица макароны, не пользуясь полотенцем. А это, как я грокаю, вряд ли вас заинтересует.

– Предпочитаю смотреть на это со стороны.

За столом почти никого не осталось. Люди уходили, когда кому хотелось, безо всяких церемоний. Рядом с Сэмом остановилась Рут.

– Вы собираетесь сидеть здесь всю ночь? Или вас вынести вместе с грязной посудой?

– Чувствуете, кто в семье главный? Идемте, Джубал. – Сэм на секунду задержался, чтобы поцеловать жену.

Они вернулись в комнату со стереобаком.

– Есть что-нибудь новенькое? – поинтересовался Сэм.

– Прокурор округа, – отозвался кто-то, – распространяется, что сегодняшние бедствия – наших рук дело… Но не признается, что не знает, каким образом нам это удалось.

– Бедняга. Он сломал свою деревянную ногу, да и зубки болят, – сказал Сэм. – Как я говорил, мы ожидали, что встретим подобные трудности. Будет и хуже, пока мы не сформируем благоприятное общественное мнение. Но Майк не спешит. Мы закрываем Церковь Всех Планет. Она уже закрыта. Мы перебираемся в другое место и открываем Конгрегацию Единой Веры – и нас снова вышибают. Тогда мы открываем где-нибудь Храм Великой Пирамиды, а в нашу паству валом валят полные и полнеющие женщины и некоторые из них перестают быть как толстыми, так и глупыми. А если Медицинская Ассоциация, местный бар, газеты и политики начинают наступать нам на пятки – что ж, мы открываем Братство Баптистов еще в каком-нибудь городке. И каждый раз наши ряды пополняются обученными людьми, которым нельзя причинить зло. Когда Майк начал около двух лет назад, он ни в чем не был уверен, и ему помогала лишь одна неопытная жрица. Теперь у нас крепкое Гнездо… и умелые пилигримы, которых мы задействуем позднее. Однажды мы станем слишком сильными, чтобы заводить на нас дело.

– Что ж, – согласился Джубал. – Иисус наделал немало шума всего лишь с дюжиной апостолов.

Сэм расплылся в счастливой улыбке.

– Еврейский парень. Спасибо, что вы упомянули о Нем. Это лучший человек моего народа, и все