Чужой в стране чужих

карикатуры, сказки, рассказы ужасов… несть им числа. Пойми, сынок, это не может быть инстинктом. Исторически каннибализм – наиболее распространенный обычай любой человеческой расы. Моих предков, твоих предков, кого угодно.

– Твоих предков – может быть.

– Хм, Дюк, ты ведь говорил, что в твоих жилах течет индейская кровь?

– Да, восьмая часть. И что с того?

– Тогда, раз оба мы имеем в своем генеалогическом древе людоедов, есть вероятность, что твои располагаются на много поколений ближе, поскольку…

– Старый ты лысый!..

– Замолкни! Ритуальный каннибализм был вполне обычен среди коренных культур Америки… с этим следует считаться. Помимо этого, как жители Северной Америки мы оба вполне можем иметь в своих жилах еще и примесь крови негров из Конго, даже не зная этого… Заполучил? Но даже если бы мы были чистопороднейшими европейцами – а это невозможно: незаконнорожденных детей и в Европе всегда было хоть пруд пруди, – даже и тогда эти предки без особого труда рассказали бы нам, от каких людоедов мы произошли… потому что любая человеческая раса прошла через каннибализм. Дюк, говорить о бытии, идущем вразрез с инстинктами, глупо, тем более, что им следуют сотни миллионов.

– Но… Хорошо, впредь буду знать, как спорить с тобой; ты ставишь все с ног на голову. Ладно, предположим, что мы произошли от дикарей, которые не знали, ничего лучшего… Что с того? Мы теперь цивилизованы. По крайней мере – я.

– Намекаешь, что я нет? – осклабился Джубал. – Сынок, помимо моего условного рефлекса на хороший прожаренный кусок, ну, к примеру, твоей ноги, помимо этого привитого суеверия, я уважаю наше табу на людоедство как превосходную идею… по причине нашей не цивилизованности.

– Что?

– Если бы у нас не было настолько сильного табу, что ты его даже принимаешь за инстинкт, я бы мог привести довольно длинный перечень тех, к кому бы я не рискнул повернуться спиной, особенно при теперешних-то ценах на говядину. А?

Дюк через силу усмехнулся.

– Не хотел бы я дать такого шанса моей мачехе.

– Или как насчет нашего восхитительного соседа с юга, который так небрежен к жизни всех остальных во время охотничьего сезона? Держу пари, тебе не хотелось бы оказаться в его холодильнике! Но Майку я доверяю, потому что Майк цивилизован.

– Что?!

– Майк полностью цивилизован в марсианском духе. Дюк, я говорил с Майком достаточно много, чтобы понять, что марсиане вовсе не похожи на пауков в банке. Они съедают своих умерших вместо того, чтобы хоронить их, сжигать или оставлять на съедение хищникам. Этот обычай древний и глубоко религиозный. Марсианина никогда не режут, словно теленка, вопреки его воле. Похоже, что убийство вообще не марсианское понятие. Марсианин умирает, когда вдруг решит, что пришла его пора, обсудив это с друзьями и получив согласие его предков на присоединение к ним. Решив умереть, он так и делает, причем, так же легко, как ты закрываешь глаза. Не от насилия, не от болезней, даже не от гипердозы снотворного. Вот он жив, а в следующее мгновение он уже дух. Тогда его друзья съедают то, что больше уже ни на что не годно, «грокая его», как выразился бы Майк, вознося ему хвалу и не забывая о горчице. Дух покойного тоже присутствует на этом пиршестве. Это вознесение или обряд конфирмации, после которого дух достигает статуса «Старшего» – престарелого мудреца, как я понимаю этот титул.

– Боже, что за суеверная чепуха! – поморщился Дюк.

– Для Майка это торжественная и радостная религиозная церемония.

Дюк фыркнул:

– Джубал, ты же сам не веришь в этих духов. Это просто людоедство, перемешанное с мерзкими суевериями.

– Что ж, частично ты прав. Я нахожу, что этих «Старших» довольно трудно переварить, хотя Майк говорит о них так же обыденно, как о прошлом вторнике. Что до остального… Дюк, к какой церкви ты принадлежишь? – Дюк ответил и Джубал продолжил: – Так я и думал. В Канзасе все ходят либо в эту, либо в другую, настолько похожую на нее, что надо глядеть на эмблему, чтобы заметить разницу. Скажи мне, что ты испытываешь, когда принимаешь участие в символическом каннибализме, который играет очень важную роль в обрядах твоей церкви?

Дюк вытаращил глаза.

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду!

Джубал важно и со значением подмигнул.

– Хороший ли ты прихожанин? Или ты просто посещал воскресную школу?

– Всегда был хорошим, да и сейчас хожу в церковь… хотя и не так часто.

– Я подумал, что тебя, возможно, решили не допускать к службе. Что ж, тогда ты знаешь, о чем я говорю, Джубал поднялся. – Я не собираюсь обсуждать различия между двумя формами каннибализма, Дюк, и не могу больше тратить время на то, чтобы выбить из тебя эти предрассудки. Ты уходишь? Или хочешь остаться и есть с нами, людоедами?

– Пожалуй, останусь, – решил Дюк, поразмыслив.

– Тогда я умываю руки. Ты видел фильмы; я не буду толочь воду в ступе, объясняя тебе, что этот человеко-марсианин может быть опасен.

Дюк кивнул.

– Я не так глуп, как ты думаешь, Джубал. Но я не позволю Майку выжить меня отсюда. – Он помолчал. – Ты сказал, что Майк опасен. Что ж, я не собираюсь дразнить его. А капелька риска мне всегда нравилась.

– Хм… Черт, ты все еще недооцениваешь его, Дюк. Если ты испытываешь к нему дружеские чувства, лучшее, что ты можешь сделать, это предложить ему стакан воды… стать его водным братом.

– Я… я подумаю.

– Но, Дюк, все должно быть без обмана. Если Майк примет твое предложение, он будет совершенно серьезен. Он будет полностью доверять тебе, поэтому не делай этого, если не готов доверяться ему и всегда стоять за него, как бы круто, все ни повернулось. Либо так, либо никак.

– Я понимаю. Поэтому и сказал, что подумаю.

– О'кей.

Только не загружай свой мозг надолго. Я с минуты на минуту ожидаю плохих вестей.

Глава 14

В Лапуте, если верить Лемюэлю Гулливеру, ни одна мало-мальски важная персона не могла ни говорить, ни слушать без помощи «клайменоле», или хлопальщика; обязанностью этого слуги было похлопывать по губам или ушам своего хозяина надутым бычьим пузырем всякий раз, когда по мнению слуги, его хозяину следовало говорить или слушать. Без содействия хлопальщика было невозможно разговаривать ни с одним лапутянином из правящего класса.

На Марсе такая система была неизвестна. Старшим хлопальщики были нужны меньше, чем змее ботинки. Соединенные марсиане могли бы прибегать к услугам хлопальщиков, но не прибегали: эта идея была чужда их образу жизни.

Марсианин, нуждающийся в нескольких минутах или годах размышлений, имел на них полное право; если друг желал поговорить с ним, он должен был ждать. Имея в запасе вечность, нет никакого резона торопиться. «Торопиться» … такого понятия на Марсе вообще не было. Скорость, быстрота,