жертвы.
Таня напряглась, когда первая красновато-коричневая рука потянулась к ней, чтобы коснуться ее бледной кожи. Она смутно услышала за своей спиной пронзительный вопль Нэнси и тревожный крик Мелиссы. Другие руки потянулись к ней, стараясь ущипнуть, дергая за руки и спутавшиеся волосы. Ее толкали с разных сторон, и Тане пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить равновесие. Ее хлопали по спине, подставляли ей подножки, отчего она спотыкалась. Море насмешливых лиц приблизилось к ней.
Какая-то внутренняя сила, доселе ей неизвестная, выпрямляла ее спину и сдерживала слезы. Уставившись прямо перед собой, Таня не хотела смотреть по сторонам. Сжав губы, она старалась оставаться спокойной и не показывать свой страх и растущую панику. Она стоически сносила насмешки и удары, не обращая внимания на боль, боясь расплакаться. Один раз она не удержалась на ногах и упала в грязь вниз головой. Кожаная петля врезалась в шею, вырывая волосы. Таня почувствовала, что задыхается. Принимая на себя пинки бронзовых конечностей, она с трудом поднялась на ноги и, спотыкаясь, последовала за лошадью своего похитителя. Исцарапанная, истекающая кровью, она хваталась за петлю, пока ей снова не удалось сделать глубокий вдох. Ненависть и гордость поддерживали ее ослабевающее самообладание.
Они остановились на поляне в центре поселка. Пленниц собрали вместе с одной стороны, а возвратившихся храбрецов ссаживали с лошадей и приветствовали их приятели воины. Из самого большого и витиевато украшенного вигвама появился высокий седовласый индеец. Его гордая осанка говорила о том, что он важный человек в своем племени. Он начал разговаривать с захватчиком Тани, его глубокий, повелительный голос доносился до того места, где находились Таня и другие пленницы. Вся толпа замолчала, когда он начал говорить. Похититель Тани ответил ему, и вместе с несколькими мужчинами они вошли в разукрашенный вигвам.
Похоже, это символизировало возвращение воинов в жизнь лагеря. Стоя со своими подругами, Таня наблюдала, как две индианки разожгли огромный костер посреди поляны. Как только языки пламени разогнали темноту, тут же исчезли все надежды на побег. Оглядываясь вокруг, Таня вздрогнула от количества вигвамов, окружавших их. Если им каким-то образом удастся проскользнуть незамеченными на край лагеря, то придется преодолеть открытую часть поля, отделяющего лагерь от опушки леса. На какой-то миг показалось, что индейцы ведут себя спокойно и даже не замечают их, но Таня чувствовала, что каждое их движение берется на заметку.
Большая часть толпы рассеялась. Женщины уводили прочь любопытных детей. Тане было интересно, ужинают ли они сейчас в своих обтянутых кожей домах и беседуют ли, как это делают белые люди. Многие мужчины остались и теперь разговаривали, сидя вокруг костра, постоянно бросая взгляды на пленниц.
Чувствуя страшную усталость и боль, Таня осторожно уселась на покрытую росой землю. Не видя никакой реакции со стороны охраны, остальные женщины сделали то же самое. Слишком уставшие и напуганные, чтобы разговаривать, они молча жались друг к другу, образуя напряженную, жалкую группу. От запаха готовящейся еды их мучили спазмы желудка, особенно когда они наблюдали, как индейские жены разносили своим мужьям, сидящим вокруг костра, чаши с едой. Никто не предложил им ни еды, ни воды, ни одеял, чтобы укрыться от вечерней прохлады.
Каждый из индейцев очень часто куда-то уходил, чтобы потом снова вернуться с разрисованными странными, пугающими символами лицами, грудью, а иногда руками и ногами. Вскоре они все были разукрашены яркими, жирными красками, а пленницы дрожали, размышляя о том, не является ли это предвестием их мучительной смерти. Было понятно, что индейцы готовятся к какому-то празднеству.
Нервы у Тани были на пределе. Прижатая своими трясущимися, перепуганными подругами, она старалась не поддаться панике. Ее сердце застряло где-то в горле и теперь билось с пугающей скоростью. Она непроизвольно вскочила, когда Мелисса упала на нее. Мелисса нашла временный выход из положения, хотя Таня не знала, был ли то сон или случившийся от страха обморок. Она подвинула Мелиссу таким образом, что теперь ее голова лежала у нее на коленях. Таня безразлично гладила ее волосы. Эти размеренные движения в некоторой степени успокоили ее саму.
Таня с трудом узнала своего похитителя, когда он наконец вышел из большого вигвама. Он также разрисовал себе лицо и грудь. Через обе щеки тянулся рисунок, напоминающий огромные черные когти, а вдоль прямого носа красовалась широкая, черная полоска. На его груди была нарисована рычащая пантера. Возможно, при других обстоятельствах эта живопись очаровала бы Таню, но в данный момент она застыла от ужаса, вытаращив глаза.
С появлением старого вождя и его окружения начались вечерние действия. Расположившись у костра, мужчины разговаривали, а женщины заняли места позади них и слушали новости. Пока Таня и остальные пленницы ожидали своей участи, застучали барабаны в такт их бешено стучащим сердцам. Ссутулившийся, высохший старик начал петь, тряся при этом трещоткой. Вскоре остальные подхватили песню, жуткую мелодию которой разносил вечерний легкий ветерок. От всего этого по спине у Тани побежали мурашки. Несколько индейцев из группы захватчиков поднялись и в пантомиме стали изображать, как они захватили в плен белых женщин.
Тане даже без переводчика были понятны некоторые их действия. Она скривилась, когда один воин показал, как она откусила мочку уха толстого захватчика. Будет ли это означать для нее дополнительные муки… дополнительную боль… более долгую смерть? Было похоже, что многим индейцам понравилась эта часть шутки, потому что они гоготали громко над уродством безобразного человека. Несколько пар темных глаз устремились на нее, оценивая белую девушку, которая сделала такое с одним из них. Таня заставляла себя не съеживаться под их взглядами и спокойно смотрела на них своими золотистыми глазами.
Шум продолжался. Между захватчиком Тани и жирным существом произошел спор. Урод кричал и жестами резко показывал на Таню, а потом на свое деформированное ухо, обращаясь к седовласому мужчине, который, по предположению Тани, был вождем. Таня почувствовала, как от страха по позвоночнику пробежала ледяная дрожь. Потом начал говорить ее захватчик. Он четко произносил слова тихим, сердитым голосом. Старый вождь кивнул, сказал несколько кратких слов, и Танин похититель сел, явно удовлетворенный, а другой участник спора сердито вернулся назад и занял свое место в кругу. Таня не могла сказать, что все это значит, но она надеялась, что ее не отдадут безобразному воину.
Вечерние действия приближались к своему кульминационному моменту. Казалось, даже воздух трепетал от возбуждения. Наконец, по приказу вождя, несколько женщин приблизились к пленницам. Белых женщин подвели к их первоначальным захватчикам. Конец Таниной петли передали в руки ее захватчика.
Мелисса готова была снова упасть в обморок, а Нэнси опять разразилась пронзительными криками. Краешком глаза Таня видела, как Сьюллен пыталась противиться своему похитителю. Розмари тихо всхлипывала и бормотала что-то похожее на молитву. Таня чувствовала себя заледенелой, вообще не способной реагировать.
Девушек подвели к костру, и у Тани тут же замерло сердце от уверенности, что их сожгут заживо. Потянули за ее привязь, и она остановилась. Она наблюдала, затаив дыхание, как Розмари подвели поближе к огню. Ее захватчик держал ее у края костра, а индейская женщина протянула руку и вытащила оттуда горящую хворостину. Превратившаяся в лохмотья юбка Розмари чуть было не воспламенилась, когда мерцающий конец палки поднесли к ее бедру. К горлу Тани подкатила горечь, когда она в ужасе смотрела на все это. Вопли Розмари разорвали ночной воздух, когда ей прижгли кожу. Она свалилась на своего похитителя, но он оттащил ее в сторону.
Теперь девушки понимали, что их ожидает. Следующей была Нэнси. Она кричала и умоляла, но бесполезно. Сьюллен снова возобновила свою борьбу, она изворачивалась и цеплялась ногами, стараясь освободиться, ее резкий голос стал еще более пронзительным от страха. На фоне бесцветного лица глаза Мелиссы были похожи на два больших голубых блюдца. Ее рот беззвучно открывался и закрывался.
Запах паленого заполнил ноздри Тани, заставляя их расширяться. Ее сердце билось так сильно, что готово было выскочить. Ее глаза сделались огромными, она с трудом глотала и отчаянно сдерживала тошноту.
Она почувствовала, как твердые, худые пальцы взяли ее за подбородок и подняли вверх так, что, она видела лицо своего похитителя. Когда до ее ушей донесся крик Нэнси, она увидела, как
