подозрение, что он несправедлив к нему, чуть было не допустил в отношении Дайзарта неподобающий поступок. Это было бы нарушением приличий, и от одной мысли об этом он даже побледнел и поспешил пойти на уступки.
– Прошу вас, забудьте о бренди, – сказал он. – И не потому, что мне хочется побыть в роли боксерской груши, я просто не хочу, чтобы вы ощущали неловкость. И все может оказаться совсем по- другому. То есть у меня нет к вам претензий, но я ведь могу и постоять за себя.
– Хотел бы я знать, какого дьявола вы решили, что я такой негодяй, что могу…
– Похоже, я погорячился! – сказал мистер Хедерсетт. – Мне пришла в голову одна мысль! Глупость, конечно.
– Что за мысль?! – не отставал виконт.
Весьма смущенный, мистер Хедерсетт кашлянул. И на повторный вопрос, заданный с большой горячностью, он ответил:
– Я не могу понять, отчего леди Кардросс так боится рассказать моему кузену о своем долге. Ведь я же прекрасно знаю Кардросса. Мы выросли вместе. Готов поклясться, он ничего для нее не пожалеет. Мог бы, конечно, взбеситься, узнав, что она играла, но тут дело не в этом. Я же знаю, что она не отличит одной карты от другой! Мне и пришло в голову, что речь идет о чем-то, чего Кардросс бы не разрешил. – Он снова принялся рассматривать узор на табакерке. – Может быть, даже запретил ей. Учтите, я вполне понимаю ее! И уверен, что кузен тоже понял бы. Ведь это вполне естественная привязанность.
– Так вы, значит, решили, что она попала в переделку потому, что дала деньги мне? – возмутился виконт.
– Это единственное, что мне пришло в голову, – смущенно произнес мистер Хедерсетт. – Теперь я вижу, что ошибся.
Виконт было собрался в самых сильных выражениях объяснить ему, что он не только не несет ответственности за долги Нелл, но и не имеет к ним никакого отношения, но внезапно вспомнил, чем обязан ей. Да, на этот раз она оказалась в долгах не из-за него, но так же верно было и то, что именно из- за него она не смогла впоследствии заплатить за платье из кружев шантильи. На миг он почувствовал себя страшно оскорбленным. Она уверяла его, что ее кошелек к его услугам; и очень жаль, что в результате она наделала долгов, вместо того чтобы попытаться хоть немного сэкономить.
Он кинул уничтожающий взгляд на мистера Хедерсетта. Этот тип никогда ему особо не нравился, и вот теперь, будучи не в состоянии опровергнуть его гнусные подозрения, виконт так и кипел от ярости. Больше всего на свете ему хотелось заехать мистеру Хедерсетту в физиономию, но поскольку при данных обстоятельствах это было невозможно, он вынужден был удовлетвориться тем, что произнес ледяным тоном:
– Весьма благодарен вам за любезность, и не извольте больше беспокоиться об этом деле! Доброй ночи!
Произнеся эти полные достоинства слова, он взял шляпу и трость, чопорно поклонился хозяину и вышел. Мистеру Хедерсетту, закрывшему за ним дверь, оставалось только вытереть пот со лба и попытаться предположить, чем же теперь все кончится. Убежденный в непричастности Дайзарта, он все- таки глубоко сомневался в его способности вытащить сестру из долговой ямы.
Глава 7
Несколько часов спустя удивленная и обрадованная Нелл принимала у себя своего брата. Она надеялась, что он сегодня все-таки появится, но поскольку его день начинался всегда поздно, не ждала брата раньше второй половины дня. Они с Летти вернулись на Гросвенор-сквер в одиннадцать часов, проведя более часа на прогулке в Гайд-парке, и когда виконт добрался до их дома, только закончили завтрак. Он отклонил приглашение позавтракать с ними, сказав, что заехал сказать сестре всего два слова. Его тон не позволил Нелл надеяться, что он нашел способ решения ее проблемы, а по выражению его лица было видно, что случилось нечто такое, что испортило ему настроение. Летти, с достойным сожаления отсутствием такта, заявила ему, что, судя по всему, он зол как собака, и немедленно пожелала узнать причину. Он ответил, что вовсе не зол, а просто хочет поговорить с сестрой наедине. Расценив эти слова как злостный выпад, Летти тут же кинулась обороняться, и между ними возникла весьма оживленная перепалка, в ходе которой было произнесено несколько неприятных замечаний личного характера. Виконт вышел из этой стычки победителем, неблагородно воспользовавшись своим старшинством и сообщив ей с видом шестидесятилетнего старика, что подобная наглость в зеленых девчонках вроде нее столь же неуместна, как и неприлична. Не придумав никакого уничтожающего ответа, Летти выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.
– Как ты можешь, Дай! – с упреком воскликнула Нелл. – В жизни не слышала такой неучтивости! И если уж говорить о неприличии, то с твоей стороны было совсем неприлично так отругать Летти! Ты же ей не брат.
– Нет, и слава Богу! – ответил он. – Если она не будет следить за собой, то превратится в сварливую тетку, с которой нет никакого сладу.
– Но, Дай, почему ты так зол, в чем причина?
– Сейчас я тебе скажу! – произнес он угрожающе. – И не строй из себя невинность, моя милая, потому что меня не проведешь и не задобришь ангельскими глазками! Ты ведешь двойную игру и прекрасно знаешь об этом! Какого черта ты все-таки потащилась к Кингу, хотя я запретил тебе связываться с процентщиками!
Она слегка смутилась, но тут же нервно спросила:
– Это Феликс тебе рассказал? Вот уж не ожидала от него такой низости!
Виконт был сердит на мистера Хедерсетта, но в нескольких исчерпывающих словах объяснил сестре, что она должна быть ему весьма обязана. Затем он обрисовал ей ужасную судьбу тех, у кого хватало глупости попасть в лапы ростовщиков, весьма высокопарно порассуждал о бедах, которые влечет за собой расточительность, и потребовал от Нелл торжественного обещания, что она больше никогда не пойдет ни к еврею Кингу, ни к другому процентщику.
– А если ты думаешь, что это так смешно, – гневно заключил он, – то ты ошибаешься!
– Нет, нет, вовсе нет! – сказала Нелл, пытаясь вложить в свой голос всю серьезность и здравомыслие. – Но только я… я не могла не улыбнуться, когда ты так клеймил расточительность и небрежность, а сам… да ты же сам такой, Дай! – Она увидела, что это замечание не только не смягчило его, но и произвело обратный эффект, и поспешно добавила: – Я больше никогда не буду! Конечно, было бы совсем плохо, если бы мне пришлось продолжать занимать деньги, но ведь я не собиралась этого делать, я бы отдала все в конце квартала, вот и все!
– Не сомневаюсь! И не успела бы оглянуться, как снова оказалась бы в переделке! А то я не знаю! – с чувством возразил Дайзарт. – А какого черта тебе понадобилось вмешиваться, когда этим занимаюсь я, одному Господу Богу известно!
– Да, но я подумала, не лучше ли мне заняться этим самой, – откровенно сказала Нелл. – А то вдруг ты сделаешь что-нибудь ужасное!
– Ну да, конечно! Скажешь тоже, Нелл! Что же такого я мог сделать, скажи на милость?
– Честно говоря, – созналась она, – я боялась, что ты кого-нибудь ограбишь.
– Боялась, что я кого-нибудь ограблю? – ахнул Дайзарт. – Боже милостивый! Хорошего же ты обо мне мнения!
– Но ты же хотел ограбить меня! – заметила Нелл. – И если бы я тебя не узнала, ограбил бы – сам знаешь!
– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! – вскричал Дайзарт. – Ведь все, что я хотел сделать, – это продать твои проклятые безделушки для твоего же блага! Если ты думаешь, что я собирался на этом заработать, то глубоко ошибаешься, милая моя!
– Нет, конечно, но это такой отчаянный поступок, Дай, и я с тех пор не знаю покоя. Я теперь только и думаю, что еще ты можешь выкинуть, и страшно волнуюсь. Потому что…
