— А их мать?
— Погибла при бомбардировке Гамбурга три месяца назад.
Она машинально перекрестилась:
— Что случилось с детьми?
— Господин Прагер узнал через наше посольство в Аргентине. Моя мать увезла их в Баварию.
— Благодарите Господа за его безмерную милость.
— Надо ли? — Лицо Бергера побледнело. — Германия гибнет, сестра, это дело лишь нескольких месяцев. Можете представить, как будет плохо? А моя мать — старая женщина. Если что-нибудь случится с ней… — Дрожь пробежала по его лицу и он тяжело облокотился на стол. — Я хочу быть с ними, потому что именно там я нужен, а не здесь, на краю мира, так далеко, что сомневаешься, идет ли война.
— И на что вы пойдете ради этого?
— На все, включая тысячи миль океана под полным господством британского и американского флота на залатанном паруснике, который не терял из вида землю более двадцати лет. Старая лохань, не бывшая в ремонте дольше, чем я могу вспомнить. Невозможное путешествие.
— Которое господин Рихтер, ваш боцман, очевидно хочет совершить.
— Хельмут — это особый случай. Прекраснейший моряк из тех, кого я знаю. У него бесценный опыт под парусами. Служил юнгой на финском паруснике, перевозившем чилийские нитраты. Для вас это ничего не значит, но для любого моряка…
— Но господин Прагер говорил, что еще двадцать человек вашей команды хотят совершить это, так называемое невозможное путешествие.
— У большинства из них причины похожи на мои. Я могу припомнить по меньшей мере семьдесят человек в Рио, которые были бы рады залезть в наши башмаки. Они тянули жребий на последние десять мест в немецком баре в гавани Рио две недели назад. — Он покачал головой — Они хотят домой, сестра, понимаете? И для этого, говоря вашими словами, они готовы на все.
— А я и мои спутницы не таковы? У нас тоже есть семьи, капитан, и они тоже дороги для нас. Более того, в том, что предстоит, дома мы нужнее всего.
Бергер встал, глядя на нее, потом покачал головой:
— Нет. В любом случае уже поздно. Вам нужны шведские паспорта, это существенная часть плана. Прагер устроил их для всех нас.
Она встала, открыла дверь каюты и позвала:
— Господин Прагер!
Он вынырнул из дождя:
— Что?
— Мой паспорт пожалуйста. Могу я получить его сейчас?
Прагер открыл портфель. Он поискал внутри, потом достал паспорт и положил на стол перед Бергером. Бергер нахмурился:
— Шведский.
Он открыл его и с фотографии на него смотрела сестра Анджела. Он поднял глаза:
— Не будете ли вы так любезны подождать снаружи, сестра. Я немного поговорю со своим добрым другом.
Она помедлила, коротко взглянула на Прагера и вышла.
Прагер сказал:
— Послушай, Эрих, позволь мне объяснить.
Бергер держал паспорт:
— Не та штука, которую можно состряпать за двадцать четыре часа, так что ты должен знать об этом достаточно давно. Почему, черт побери, ты мне не сказал?
— Потому что знал, что твоя реакция будет именно такой.
— Так ты думал придержать, пока мне будет слишком поздно сказать нет? Но ты совершил ошибку. Я так не играю. И что с той миссией, где они работали? Она так вдруг стала ненужной?
— Бразильский департамент внутренних дел изменил свою политику относительно индейцев в этом районе: их хотят переселить и привезти белых фермеров. Из-за этого, миссию в любом случае закроют.
— Их орден призван к больничному служению, не так ли? Конечно, найдутся другие отдушины для проявления их талантов.
— Но они тоже немки, Эрих. Представляешь, как пойдут дела, когда первые бразильские раненые начнут поступать из Италии?
Повисла долгая пауза. Бергер взял шведский паспорт, открыл и снова рассмотрел фото:
— Похоже, она сулит мне беду. Она добивалась своего всегда.
— Чепуха — сказал Прагер. — Я очень давно знаю ее семью. Добрый прусский род. Отец был пехотным генералом. В восемнадцатом она работала сестрой милосердия на Западном фронте.
Бергер не смог скрыть удивления:
— Суровая биография для Малой Сестры Милосердия. Что же не сложилось? Какой-нибудь скандал?
— Совсем нет. Был молодой человек, кажется, летчик.
— … одним прекрасным утром не вернувшийся домой, так что она нашла утешение в совершении добрых дел. — Бергер покачал головой — Звучит, как очень скверная пьеса.
— Ты все понял неверно, Эрих. Я слышал версию, он заставил ее думать, что погиб. У нее была депрессия, почти стоившая ей жизни и, едва она оправилась, как встретила его гуляющего по Унтер-ден- Линден с другой девушкой под руку.
Бергер поднял руки:
— Ни слова больше. Я понимаю, когда побит. Приведи ее.
Прагер быстро подошел к двери и открыл ее. Она стояла снаружи, разговаривая с боцманом.
Бергер сказал:
— Вы победили, сестра. Скажите Рихтеру, чтобы он отвез вас на берег, забрать ваших подруг. Будьте здесь к двум ночи, в это время мы отплываем, и если вас не будет, мы уйдем без вас.
— Благослови вас Бог, капитан.
— Думаю, сейчас он достаточно занят и без меня.
Когда она двинулась к двери, он добавил:
— Еще одно. Попытайтесь не ставить в известность команду до того, как появитесь.
— Они будут волноваться из-за нашего присутствия?
— Весьма вероятно. Моряки по природе суеверны. Среди всего прочего, отплытие в пятницу предрекает беду. То же самое — иметь пассажиром любого священника. Мы, разумеется, привлечем все несчастья мира с семью монахинями среди нас.
— Пятью, капитан. Только пятью — сказала она и вышла.
Бергер нахмурился и повернулся к Прагеру:
— Ты сказал, семь пассажиров.
— Именно так.
Прагер порылся в портфеле, выудил еще два шведских паспорта и положил на стол.
— Один для Гертруды и один для меня. Она тоже ждет на берегу с нашим багажом, в который, я хочу добавить, входит беспроволочный передатчик, что ты просил достать.
Бергер смотрел на него в остолбенении:
— Ты с женой? — хрипло сказал он. — Великий боже, Отто, тебе шестьдесят пять на днях. А что ты скажешь своим хозяевам в Берлине?
— Из того, что я знаю, следует, что русские, похоже, будут там раньше меня, так что это не имеет особого значения.
Прагер вежливо улыбнулся:
— Видишь ли, Эрих, мы тоже хотим домой.
Когда незадолго до двух ночи Бергер вышел на квартердек, дождь лил сильнее, чем прежде. Вся
