Как только Павел вышел от меня, я принялась звонить Кристине. Занято. Подождав немного, опять позвонила. Опять занято. Тогда я начал звонить бесперебойно, и занято тоже было бесперебойно. Терпения хватило на четверть часа. Через пятнадцать минут я вышла из себя, набросила плащ на домашний халат и в тапочках помчалась к ней.
Распахнув передо мной дверь, сестра подозрительно уставилась на меня.
— Если ты носишься по городу, тогда кто, черт возьми, повис на твоем телефоне? — Увидев халат и тапочки, сестрица поняла. — А, вот оно что!
— Ну разумеется! — сердито говорила я, скидывая плащ. — Как всегда, одновременно принялись названивать друг дружке. Я не выдержала, в машину — и к тебе.
— Я тоже не выдержала, — сказала Кристина. — Анджей такой скандал мне закатил! Оказывается, я завела богатенького хахаля, вот откуда денежки для него, Анджея, а он, Анджей, не альфонс какой- нибудь, и с него достаточно. Разумеется, меня понесло, я плюнула ему в лицо и так далее. Что вы, Езус- Мария, отчебучили с Павлом, что Анджей принялся меня альфонсами попрекать? Павел вырядился в горностаи и золотую корону?
— О, холера! — смутилась я. — Нет, это я вырядилась. Как раз мы с ним электронную кухню покупали; наверное, Анджей видел, как он расплачивался. Неужели ты не сказала, что это была я?
— И ты, кретинка этакая, напялила черную шляпу?!
Пришлось сокрушенно признаться — да, напялила.
— Тогда все понятно, — опечалилась Кристина. — Ведь накануне он видел в ней меня. А таких шляпок не может быть две штуки. Она единственная в мире! Нас может быть две штуки, шляпа же — уникальная. Одно утешение: он переживал жутко. Теперь нет другого выхода, они с Павлом должны встретиться, хватит играть в прятки.
— Так я из-за этого и принялась тебе названивать, а ты висишь на телефоне, пришлось мчаться к тебе в таком виде. Павел прижал меня к стенке, через месяц наша свадьба, открутиться не удалось, ни на какие проволочки не согласен, и что, выходить за него без приданого?
— Так все же прекрасно, что ты кипятишься? Ведь сама этого желала!
— Но по-другому, идиотка! Итак, едем в Пежанов на неделю, а понадобится — и две проторчим! Хоть из кожи вылезай, другого выхода нет. Антося наша последняя надежда, последний шанс. Или я еду одна, выбора у меня нет!
— Дудки! Я тоже еду. Придется рискнуть, может, какую справку раздобуду. Могу же я заболеть, в конце концов? Слушай, два раза уже нас выручило наше сходство. Ну, соображай! Только благодаря тому что мы существуем в двух экземплярах, раскололась та пьяная морда во Франции — раз! И Антось здесь — два. Может, и в самом деле на третий раз... ох, боюсь сглазить. Решено, едем вдвоем и пороемся до победного!
* * *
Приятный сюрприз: пежановский чердак оказался полностью очищенным от пыли.
Ендруся одолела жалость к нам, он уже не мог смотреть, как мы надрываемся (а может, мы ему надоели и он хотел поскорее избавиться от нас?). Вот и убрал вековой слой пыли с помощью жены и дочери. Только верхний слой и снял, в других местах пыль сохранилась, ибо, оставаясь верным клятве, больше на чердаке ни к чему не прикасался, оставил это нам. Поиски фамильных сокровищ — это наше фамильное дело.
Уже на второй день поисков мы раскопали большой сундук, битком набитый бумагами. Главным образом переписка, но попадались альбомы, документы, дагерротипы и даже фотографии.
— Ага, вот они! — радостно воскликнула Кристина, но осеклась. — Хотела сказать — вот они, те самые письма, с которых я срезала марки лет пятнадцать назад, но ничего подобного. Не они! Этих я никогда не видела, хотя старая семейная переписка меня интересовала. Точно, этих я не видела, а ведь лично рылась в сундуке... Погоди, это же не тот сундук! Тот был поменьше. Куда же тот подевался?
— Ясно, не тот, за каких-то пятнадцать лет столько пыли не накопится. А ты копалась на этом чердаке?
Кристина тупо глянула на меня, подумала и наконец сообразила.
— Да нет же! На чердаке, но не на этом! На этом я никогда в жизни не была. Он всегда оставался запертым. Постой... сдается мне, копалась я в той, другой части чердака, где Кацперские устроили зимнюю сушку для белья.
Со стоном поднявшись с карачек и растирая задеревеневшую поясницу, я решительно направилась к выходу. Какое нужно терпение, чтобы общаться с такой дурындой, как моя сестра!
— Неужели ещё за тебя думать? Совсем из головы вылетели твои паршивые марки, а ведь ещё в Нуармоне твердо решила — начинать нужно с переписки предков. Ну, вспоминай, откуда ты брала те самые письма с марками?
— Говорю же тебе — из сундука! — оправдывалась сестра, топая следом. — Но он был поменьше. Не вырос же за пятнадцать лет? Холера, где он может быть?
Сундук поменьше как бык стоял в углу второго, обжитого, чердака, где Кацперские сушили белье в непогоду и в зимнее время. В тот раз, когда нам демонстрировали эту часть чердака, мы не заметили сундук, ибо все помещение было завещано выстиранным бельем. Эльжуня обожала стирку, у неё вечно что-нибудь сохло.
— О, вот он! — обрадовалась Кристина, бросаясь к старому знакомцу. — Тогда он тоже стоял в этом углу. Видишь, и старая этажерка рядом. Помню, зачитывалась журналами, что на ней лежали. И лежат. В те времена все было на виду, никакое белье их не заслоняло, а ты придираешься!
— Ведь мы же тогда приехали в Пежанов летом, на каникулы, забыла? Белье Эльжуня развешивала для просушки в саду.
— Да, да, всегда в саду что-нибудь висело...
— Хватит о белье, берись с той стороны, отнесем его в комнату, там работать сподручнее.
Сундучок был тяжелый, но мы справились. Отдыхая по дороге, перетащили его вдвоем в мою комнату, и я, не теряя драгоценного времени, немедленно принялась разбирать письма. Наверное, Кристину все-таки замучили угрызения совести, потому что она по собственной инициативе принялась сносить в мою комнату бумаги, обнаруженные в первом, большом сундуке. Носила частями. Должно быть, ей доставляло удовольствие постепенно превращать мою комнату в склад макулатуры.
* * *
Вот наконец дорвались мы до полного собрания переписки наших предков, которые, похоже, никогда ни одного письма не выбросили, все сохранили в полном объеме. И перед нами предстала история двух семейств, Дембских и Пшилесских, а также бескрайнее окружение их родных и знакомых. Читая, я забыла, для чего изучаю эти документы, такими увлекательными оказались перипетии биографий, извилистые жизненные пути и тропки, а главное, детали, подробности, живые черточки давно минувшего.
Скандал в благородном семействе — мезальянс новоиспеченного графа Дембского, деда (пра-и так далее, эти бесчисленные «пра» буду опускать, иначе запутаешься) прабабки Каролины, с дочерью гданьского купца и английской леди, дочери лорда, мультимиллионерки. Одного этого скандала хватило, чтобы заполнить чуть ли не полсундука. А как интересно было читать, ну и повеселились же мы с Крыськой! Благодарственное послание Кацперского — участника восстания, адресованное бабке — купецкой дочери, в котором красочно описывалась его, повстанца, клиническая смерть и воскрешение благодаря сверхчеловеческим усилиям ясновельможной паненки Клементины. Ага, вот они, истоки опять же сверхчеловеческой любви к нам рода Кацперских.
