— Естественно. Тремя этажами ниже. А также справки со всех мест работы поочередно, приказ о назначении меня прокурором, доказательства незаслуженной компрометации… А что, скомпрометированного прокурора можно грабить? Я кодекс знаю, там такой статьи нет.
— Э-э.., не в этом дело… Все указывает на то, что вы — Барбара Борковская, проживающая по этому адресу… А есть у вас квитанции по квартплате, может, акт купли-продажи квартиры…
— Причем нотариально заверенный, — сухо ответила я, все это начинало мне не нравиться. — А что, у вас имеются сомнения, что это я и что я тут живу? Что происходит? Обычно для доказательства достаточно общегражданского паспорта с печатью о прописке. Панове, прошу прощения, но я не слепая и не придурковатая, прекрасно вижу, что вы сомневаетесь в самом факте моего существования. Сколько свидетелей мне нужно представить? И вообще, в чем дело?
Инспектор долго молчал, а комиссар таращился на него бессмысленным взглядом. Было ясно как день, что тут что-то очень крепко не так.
Наконец инспектор ожил и вздохнул:
— Вы, слава богу, юрист. Может, это облегчит дело. Если бы вы смогли перейти с нами на профессиональный уровень, я был бы вам очень благодарен.
— Полагаю, что смогу, — ответила я помягче. Странность происходящего настолько заинтриговала меня, что даже полбутылки рислинга выветрились из головы. — Так что давайте, выкладывайте все прямо.
— Прямо так прямо. Так вот, позавчера, двое суток тому назад, считая от сей минуты, Барбара Борковская, проживающая по этому адресу, была убита выстрелом из пистолета на территории коттеджного поселка Вилянов. В данный момент Барбара Борковская лежит в морге. В то же самое время Барбара Борковская стоит передо мной живая и здоровая. Вы удивляетесь, что я несколько сбит с толку?
— Ну я же говорил, что их две! — выкрикнул молодой комиссар.
Эх, молодо-зелено, простим ему эту порывистость.
— А откуда вы знаете, что это была я? — 1 спросила я потусторонним голосом, замечательно повторив интонации инспектора.
— Паспорт, прописка.., вы не заявляли об утере паспорта, я проверял.
Я секунду помолчала. Профессиональный уровень есть профессиональный уровень.
— Особ, которых зовут Барбара Борковская, в нашей стране вагон и маленькая тележка.
Подделать штамп о прописке — это пустяк даже для дилетанта. Вы провели опознание тела? Покойницу кто-нибудь опознавал?
— Нет, еще нет. Опознание мы отложили на завтра, брат покойной…
— Господи помилуй, Влодек! Не делайте глупостей, не пугайте моего брата! А тем более родителей! Я жива, вы что, до сих пор этого не заметили? Вот я вас шандарахну пустой бутылкой в темечко, тогда вас проймет! Черт побери, прошу прощения…
Я опомнилась. Бутылкой по темечку — это не вполне профессиональный уровень.
С немалым усилием я снова вошла в роль прокурора.
— Вы исходили исключительно из паспорта и штампа о прописке? Без опознания тела?
— Это на самом деле серьезная ошибка с нашей стороны. Но есть все данные о том, что Барбара Борковская, журналистка, условилась о встрече на месте преступления, приехала туда и была убита.
— Как?
— Одним выстрелом, прямо в сердце, сзади.
— Там кто-нибудь живет?
— Территория и обстоятельства очень способствовали такому убийству. Оружие не нашли, возможно, оно было с глушителем.
— С кем она договорилась о встрече?
— С Иоанной Хмелевской, писательницей.
— И что говорит Хмелевская?
— Что журналистка была наглая и мерзкая, взяла ее за горло, клянчила интервью, невзирая на явное нежелание писательницы, к тому же опоздала…
Вот теперь мне сделалось плохо…
***
Все началось два года назад, может даже раньше, но я ничего не замечала и ни о чем не догадывалась.
— В чем ты была вчера после обеда? — внезапно спросил меня муж сентябрьским вечером, когда мы загнали деток в постель и сидели за чаем.
— Да в том же, в чем утром, — изумилась я. — Ив том же, в чем сегодня. У меня не слишком много нарядов, ты не заметил?
Муж отмолчался. Он сидел какой-то нахохлившийся, явно не в своей тарелке, поглядывая то на меня, но на дуршлаг на стене за моей спиной.
Чай мы пили на кухне. Мне не хотелось бегать, накрывая стол в гостиной, широким раздвижным столом мы пользовались, только когда ели вместе с детьми. Время от времени приходилось проверять, умеют ли они управляться с ножом и вилкой.
Обычно дети ужинали раньше, а мы чаевничали позже. Это были мои самые любимые минуты — тишины и покоя. На сей раз с покоем явно дело не ладилось.
— А что случилось? Я плохо выглядела?
— Я знаю, что по дороге домой ты заезжала на Мокотовскую, — продолжал муж, не отвечая на мой вопрос. — Обязательно нужно было заезжать?
Ни на какую Мокотовскую по дороге домой я не заезжала, мне там нечего было делать, да и вообще не по дороге. В этот день я возвращалась из Краковского Предместья, из окружной прокуратуры, куда моталась по делам. Дела затянулись, потом я торопилась, еле-еле пробилась на Mapшалковскую и ехала прямо, никуда не сворачивая.
Откуда ему в голову пришла такая странная идея?
— Да меня там вообще не было. Зачем мне туда ехать? Кто это выдумал?
Муж укоризненно посмотрел на дуршлаг.
— Тебя видели. Поэтому я спросил, в чем ты была. Кроме того… Можно было вести себя тактичней…
Я ничегошеньки не понимала, но даже не встревожилась. Какая-то глупость, кто-то ошибся. Кретин.., или кретинка. Скорее уж кретин мужского пола, он-то как раз и не заметит, кто во что одет, а баба все высмотрит. Одета я была в обычный простой костюм, темно-серый. Юбка, пиджак, бежевая блузка. Мой стандартный служебный наряд, отлично подходящий для осени.
Стоп, а косыночка? Такая тоненькая, в черно-серо-бежевую полосочку. Купила я ее на лотке, это не редкость.
— А как я себя вела? — спросила я.
— Ты сама лучше знаешь, — с отвращением ответил муж, сосредоточившись на дуршлаге.
Я, похоже, не заслуживала даже взгляда.
— То-то и оно, что не знаю. Ты уверен, что это была я?
— Совершенно. Тебя подробно описали, именно так, как ты выглядела. Не говоря уж о том, что ты громко и чин по чину представилась: прокурор Барбара Борковская. Уж этого могла бы не делать, хотя бы ради нас.
— Значит, я совсем потеряла голову, — беспечно ответила я. — Не понимаю, откуда у тебя такие своеобразные сведения. Неужели всерьез думаешь, что это была я? Просто чушь какая-то.
Муж наконец-то оторвал взор от дуршлага, мрачно посмотрел на меня и быстро перевел взгляд на стакан с чаем. Конечно, я прекрасно знала, что благоверный всегда считал меня способной на что угодно, но даже мое «что угодно» должно иметь свои границы. Принародные вопли о том, что я-де прокурор, слишком выходят за эти границы. Я пожала плечами: наверняка у него затмение в мозгах, потом пройдет. И
