– Всегда остается хоть какой-то след, банк скажет, кто переводил и кому. Только из рук в руки – значит, дома, в проверенном кабаке, в машине или что-нибудь в этом роде. Разве что есть посредник, работник ипподрома, такой мог бы со всеми что угодно устроить в любом месте. Надо тогда следить за посредником.
– У тебя есть конкретные подозрения?
– В каком смысле конкретные? Насчет самого явления – очень сильные, а вот насчет действующих лиц – туманные…
– Я имел в виду твои предложения – за кем следить.
– Лучше сразу за всеми. Хотя, может, необязательно: я попробую напророчить, что там будет в среду…
Я открыла программку на среду. В нескольких заездах нетрудно было сориентироваться, какие лошади окажутся фаворитами. Я постучала пальцем по Вишняку на Сигнале.
– Весь ипподром будет на него ставить, зуб даю. И если он придет, я удивлюсь, как давно не удивлялась. В шестом едет Ровкович, он железный фаворит, но ставка будет разбита, потому как участвует Куявский на Палитре, на нее тоже будут ставить, и бабушка надвое сказала, кто придет. Так вот, если кого- то подкупать, то этих троих. Убрать Ровковича, особенно в шестом заезде – и Палитра гарантирована, убрать Палитру – тогда у Ровковича нет конкурента…
– А если бы так обоих?..
– Если обоих, то остальные все одинаковы, скажем, лезет вперед Замечек, а его конюшня до сих пор для плохих лошадок держала, они если и приходили, то только фуксами… Знаешь, а ведь это идея! Я на всякий случай на него поставлю! Смотри, как хорошо из нашего трепа получается, сама я бы не догадалась… Замечек… А если рискнуть и на него одного поставить?.. Предположим, что эти не поедут… Слушайте, а вы не могли бы мне в среду утром шепнуть: был у них кто или нет, приносили деньги или нет? Януш захохотал.
– – Такие побочные результаты следствия не были предусмотрены. Погоди, дай-ка мне эти бумаги, я помчусь сразу копировать и устраивать слежку. Не для того, чтобы ты на Замечека ставила. Но идея неплохая, попробуй. За результаты до среды не ручаюсь, потому что они могли и раньше сговориться. Когда становится известно расписание бегов?
Он показал на программку. Я задумалась.
– С предыдушей среды можно получить черновые наброски. А на бегах все знают за две недели. Может, ты и прав, может, я опоздала, но на Замечека я и так поставлю. Могу взять черновик на следующую неделю… Господи, а почему я, ведь ваш человек тоже может, как его там, минутку.., а, старший комиссар Ярковский. Если он бывает на бегах, то и без меня скажет, кого подкупили, чтобы придержать лошадку! Зачем ты вообще со мной разговариваешь?!
– Ради собственного удовольствия. В Ярковского я не влюблен. Кроме того, ладно уж, скажу, Ярковский лучше разбирается в людях, чем в лошадях, он главным образом специализируется на букмекерах со всей кодлой вокруг. Другой объем работ, другой подход, причем его взгляды на жизнь не веселят. В отличие от твоих.
– Понятно, дополнительная выгода. Я хотела бы еще знать, что сказал мальчик. Тот, перепуганный.
– Ничего по нашей теме. С ним сперва надо подружиться. Это требует времени.
Меня дико разозлила необходимость ждать. Я этого никогда не любила.
– Что-то мне кажется, что у меня больше шансов разузнать все от Мети, причем немедленно, – сказала я раздраженно. – Если, конечно. Метя хотя бы полсвиста надерется, потому как втрезве он и словечка не пискнет. Бери эту макулатуру, завтра мне отдашь, только пораньше, а то я начну нервничать…
Метя безнадежно зациклился на паштете. Превозносил до небес его качество и приглашал откушать еще, и совершенно не зря, паштет был сенсационный. Но меня терзал голод не только физический, посему я не слезала с темы. Половину ужина разговор шел по двум направлениям, поскольку Мария меня поддержала лишь после того, как кончился фаршированный перец. Наши совместные усилия сломили выдержку Мети.
– Ну ладно, есть мафия, есть, – сказал он сердито; – И эта мафия действует. Но к ней не обязательно присоединяться, есть свобода выбора, и это радует, правда? Чего вам еще хочется?
– Хочется, чтобы ее вовсе не было, – просветила его Мария.
– Ну и требования у тебя! В таких условиях? Ты радуйся, что не принуждают.
– Интересно, за что это Куявский так лихо схлопотал по ребрам пятнадцать лет назад, – перебила я. – «Скорая» его отвозила, я случайно при этом была. Тогда он еще кандидатом в жокеи был. Я знаю, что это прямого отношения к делу не имеет, потому что та мафия и эта мафия – совершенно разные, но мне просто интересно. Имею я право поинтересоваться или нет? Ты об этом что-нибудь знаешь?
– Куявский, как правило, получал по ребрам за то, что приходил, хотя и говорил, что не придет, – не задумываясь ответил Метя. – Никогда не было наоборот.
– Болек начисто забывает, что должен не прийти, – поддакнула Мария. – Он мне сам жаловался когда-то, что ему приходилось возвращать деньги, потому что его понесло. Если лошадь вдет вперед, у него душа рвется за ней.
– Да и без всяких взяток, по расчетам, он не должен был прийти, а приходил первым. Он плохо оценивает или лошадей, или себя самого, по доброте душевной кому-нибудь говорит, что на него рассчитывать нечего…
– Например, Вальдемару…
– А хоть бы и ему! Он своему родимому шурину тоже так сказал. Ну и получил пару раз по морде, потому что человек поставил на другого, а пришел Болек.
– И тебе кажется, что пятнадцать лет назад то же самое было?
– Просто уверен. У других могло получаться наоборот, дали наводку на себя, а тут кранты, и им кто-нибудь нервный мог рыло начистить, но уж Болек постоянно портит условленную игру.
– Кому? – разгневанно спросила я.
– Да этим игрокам паршивым, мамуся их такая-сякая, нехорошего поведения.
– Тем, кто верит в идиотский треп, – вставила Мария. – Ты сама за ними ни стыда, ни совести не признаешь. Они получают с конюшни последовательность лошадей, Болека нет, мчатся ставить миллионы, а Болек тут возьми и приди первым или вторым.
– Да это я сама от века знаю и хочу вам заметить, что некогда такие же финты откалывал Мельницкий. Если уж как следует шла к финишу установленная заранее последовательность, то Мельницкий безошибочно лез в самую середину. Я на этом множество денег выиграла. А теперь мне бы только поподробнее узнать, кто с кем эти гешефты устраивает.
– Да все со всеми…
– Есть такой один, с кривым носом, Владя, – вдруг вспомнила Мария. – Сколько он денег проиграл на подсказках из конюшни – ни в сказке сказать, ни пером описать. Он получает лошадок от Бродавского…
– Да ведь Бродавский – дурак!
– Вовсе не дурак, – энергично запротестовал Метя. – Может, в езде и дурак, но вообще-то у него котелок очень неплохо варит!
– Не знаю уж, что у него в котелке, потому что Владя вечно ходит в проигрыше…
– А то же самое у него в котелке, что и у всех. Будто вы не знаете, чего все эти их сведения стоят! Они уговариваются, как приедут, а Болек им всю обедню портит!
– А вообще хоть кто-нибудь бывает в выигрыше? – влезла в разговор Гонората, которая до сей поры с интересом нас слушала.
– Я лично таких не знаю, – ответил Метя.
– Ну, может, кто-то один, – одновременно сказала Мария. – Такой средний, лысый, и вокруг лысины у него кудряшки. Я уж пару раз подглядела, когда он ставит мало, когда По-крупному, но если поставит побольше, то всегда попадает в точку. Не знаю, с кем у него шайка-лейка.
Лысина с кудряшками у меня ассоциировалась лишь с Блахеем Фигатом, единственным типом,
