течение дня заходил домой?
Гарпией накидывалась я на каждого из них, когда вечером они один за другим появлялись в дверях квартиры.
— Опомнись, мать, — пожал плечами старший. — Ведь я же семичасовым поездом отправился в Лодзь, вот только сейчас вернулся.
— А я так и вовсе не мог попасть домой, — обиделся младший, — потому как оставил дома ключи. Специально ждал, когда кто-нибудь из вас будет дома, до вечера просидел у приятеля.
Я обернулась — действительно, на кухонном буфете лежали его ключи. Уборщица сегодня не приходила, да и не оставила бы она беспорядка на полу.
Так мы и не поняли, что же такое случилось с марками.
А потом таинственные силы занялись и вторым моим хобби. Уже давно приволакиваю я в квартиру целые охапки всевозможных сухих трав, веток, цветов, которые в виде букетов и икебан совершенно заполонили все свободное пространство. А началось все с батареи центрального отопления, которая самым безобразным образом торчала у меня перед глазами за письменным столом, и, садясь за машинку, я каждый раз упиралась взглядом в это жуткое уродство. Ну о каком творческом настроении можно говорить в таких условиях? Чувствуя, что впадаю в депрессию, я решила принять меры. Из своих загородных поездок я принялась охапками привозить всевозможные декоративные сорняки и прочие разноцветные тростники, ветки, сучья и вообще все, из чего можно было составить изысканные букеты. Батарею я буквально оплела сухими травами, и она вдруг приобрела такой вид, что редкий гость при виде нее мог удержать крики восторга. Успех придал мне новые силы, батарей уже не хватало, пришлось перейти на другие формы внутреннего убранства, и в скором времени сеном, украшавшим интерьер моей квартиры, можно было с успехом прокормить двух коров за зиму.
Так вот, опять как-то вечером вернувшись в пустую квартиру, я с недоумением застыла над крупнейшим из моих букетов, который теперь в самом жалком виде валялся на полу. Не понимая, что случилось, я перевела взгляд на собственную тахту, и мне стало совсем плохо: вся она была завалена искрошенными сухими цветами, ветками и камышинами, из которых повылезала та напоминающая вату сухая масса, которая с такой легкостью разносится по всей квартире. Выходит, рухнула икебана, стоявшая в изголовье тахты в декоративной вазе, которую я в свое время намертво приклеила к стеклу на комоде патентованным клеем. Само свалиться такое сооружение никак не могло, а уж во всяком случае ваза никак не могла сама вернуться на место.
Затаив дыхание, чтобы ненароком не дунуть, собирала я с тахты камышовую вату и ломала голову над случившимся. Никого из сыновей весь день дома не было. Старший на целый день уехал в Мйланувек, младший по просьбе тетки чинил тачку у нее на даче, и вырваться от нее раньше вечера у парня не было никаких шансов.
А потом старший сын принес как-то мне фиолетовый шарфик. Он держал его брезгливо двумя пальцами и категорически возражал против того, чтобы ему подбрасывали такие гадости. Шарфик он обнаружил в ящике с инструментами, которыми редко пользовался. А сейчас они ему понадобились, и, пожалуйста, вдруг там с самого верху лежит посторонняя мерзость. Мы внимательно осмотрели шарфик и стали ломать голову, чей же он может быть. Опросили всех знакомых, бывавших в нашем доме — никто не признался. А вскоре шарфик исчез столь же таинственным образом, как и появился.
И тогда мы задумались над непонятными явлениями, которые просто случайностью уже трудно было объяснить. Старший сын сказал:
— Кто-то шастает по нашей квартире, это факт. А все он, ключи потерял!
— Мы же сменили замок.
— Ну и что, от него тоже один ключ был потерян.
— Откуда ты знаешь, что потерян?
— Потому что замки продаются с тремя ключами, а у нас было только два. И теперь вор без труда может зайти в квартиру. А все он!
Младший решил обидеться.
— Какое там «без труда», свободно! Ведь ты, мать, выходишь из дому и возвращаешься в самое разное время. «Без труда» вор может действовать, когда люди ходят нормально на работу, а не у нас!
Правду говорил сын. В последние годы я забросила проектное бюро и переключилась на творческий труд с ненормированным рабочим днем. у старшего сына в его институте тоже было весьма свободное посещение. Какой кретин при таких условиях полезет в квартиру, в которой нечего украсть?
Я отправилась в город по делам, но поднявшийся вдруг страшный ветер заставил меня поспешить домой, ибо беспокоили оставленные открытыми окна. Зима уже перешла в весну, стало тепло, и батареи топили по-страшному, приходилось день и ночь держать окна открытыми. Я боялась, что сыновья оставили открытой и балконную дверь в своей комнате, сквозняком при таком ветре могло побить все стекла. Вот я и поспешила домой, в надежде хоть половину сохранить.
Войдя в квартиру, я не заметила никакого ущерба, может, потому, что сыновья закрыли за собой дверь в свою комнату, так что сквозняка не получилось. Вот молодцы! Пройдя в комнату, я услышала жуткий визг. Ага, значит, оставили у себя открытой балконную дверь, от чего и визжит щель под дверью между нашими комнатами. Придется закрыть балконную дверь.
Открыв дверь в комнату мальчиков, я так и замерла на пороге, не входя в нее и не веря своим глазам.
На полу у шкафа лежал незнакомый человек. Лежал лицом ко мне, с закрытыми глазами и разбитым лбом, из которого сочилась кровь. Балконная дверь и в самом деле была открыта, на полу по всей комнате разбросаны вещи.
Я не стала наводить порядок, я не стала закрывать балконную дверь. До того ли? Ведь передо мной мертвый человек. Труп, так сказать. Посторонний мертвец в комнате моих сыновей! Кто это и как здесь оказался? А может, он еще жив? Надо бы пощупать... Нет, ни за что! Хорошо, что телефон в моей комнате. Кому звонить — в «Скорую» или в милицию?
Повернувшись, я закрыла дверь, на подкашивающихся ногах подошла к телефону и тяжело плюхнулась в кресло. Так куда же звонить? Победила милиция. Я рассуждала так: если человек действительно мертв, «Скорая» оставит его там, где он помер, а милиция обязательно заберет. А мне самым важным казалось избавиться от неожиданного гостя, независимо от того, жив он или нет. Не желаю, чтобы всякие валялись в моей квартире!
Дежурная в милиции мое сообщение восприняла спокойно. Она велела мне сообщить свою фамилию и адрес, не входить в помещение, где лежит потерпевший, ни к чему не прикасаться и спокойно ждать. Сейчас приедут.
Я стала ждать, может, не совсем спокойно. Щель под дверью продолжала визжать и посвистывать с разной интенсивностью. Во дворе рабочие с грохотом сбрасывали трубы с грузовика. У кого-то не заводилась машина, двигатель ревел натужно и гас на медленных оборотах. Оставленное в кухне включенное радио передавало бравурные марши.
Вдруг в прихожей что-то грохнуло с такой силой, что заглушило весь этот шум. Оторвавшись от окна, куда, скрашивая ожидание, бессмысленно пялилась, я бросилась в прихожую, рванув дверь с силой и, не исключено, со сдавленным криком.
— Прости, мамочка, — сказал старший сын. — Не хватило рук, так и знал, что торба наконец не выдержит.
Молча смотрела я на валявшуюся на полу пластмассовую сумку с оторвавшейся ручкой и раскатившиеся по всей прихожей банки сгущенки. У ног сына лежал большой пакет, сквозь прорвавшуюся бумажную упаковку было видно, что это какой-то деревянный ящик.
Приняв мое молчание за осуждение, сын счел нужным оправдаться:
— Ты же сама велела купить сгущенку про запас, когда попадется, вот я и купил. А это инструменты, я давно за ними охотился. Надеюсь, не поломались? Ящик я держал под мышкой, от сквозняка дверь захлопнулась, вот все и разлетелось.
Я взяла себя в руки и принялась собирать с пола банки сгущенки.
— Давай быстрее наведем порядок! В квартире беспорядка и без твоего достаточно. Сейчас приедет милиция.
