спинами я увидела Торстена, живого, здорового, разве что слегка помятого.
Я локтями растолкала полицейских и настигла скандалившую Алицию.
– Успокойся! Пойдем отсюда! – орала я, пытаясь вывести ее из толпы. – Перестань оплакивать чужих, у тебя своих навалом! Торстен жив!!!
Алиция послушалась, бросила с трудом завоеванное место и... увидела Торстена. Торстен кротко позволял себя ощупывать, обцеловывать и тискать, только что-то взволнованно выкрикивал по-датски. Недовольный врач и полиция всеми силами пытались вырвать его у Алиции и запихнуть обратно в санитарную машину. Настоящее чудо, что они не разорвали его надвое! Сцена эта эффектно освещалась понатыканными всюду прожекторами.
– Он говорит, что кондрашка хватила рулевое управление, – уже на обратном пути объяснила нам Алиция. – Водитель – свое, а колеса – свое. Он уже ничего не успел сделать, это было перед самой цистерной, только снял ногу с газа. Очнулся через какие-нибудь полчаса, сейчас совсем хорошо себя чувствует. Но в больницу его все-таки забрали – боятся сотрясения мозга.
– Чей же в таком случае труп?
– Совершенно чужой мужчина. Они встретились на станции техобслуживания, у того сломался автомобиль, и Торстен взялся подвезти его в Аллеред.
– Ужасно! Невинный человек!.. Наверное, ему было предназначено...
– А шофер цистерны? Он жив?
– Жив, только обожжен, он тоже вылетел на другую сторону. Торстен говорит, что это было сделано специально.
– Возможно. Убийца, пока на тебя охотится, прикончит половину человечества. В конце концов на свете останетесь только ты, он и тараканы.
– Почему тараканы?
– А тараканы останутся даже после термоядерного взрыва. Впрочем, не знаю, может быть, не тараканы, а клопы. Во всяком случае, какие-нибудь несимпатичные твари.
– Интересно, когда он это успел сделать...
– Он такой работящий, что мог бы весь мир перевернуть, если бы очень постарался. Кто из них самый старательный? Не Анита же.
– Не хочу сгущать краски, но, пожалуй, самый работоспособный из них Рой...
До самого дома мы размышляли, когда было проще всего испортить машину Алиции и мог ли это сделать Рой. Алиция оставляла автомобиль где попало, предпочтительно в местах малолюдных и слабоосвещенных. Возможностей было множество, и прийти к какому-нибудь выводу нам так и не удалось.
– Какое счастье, что он застрахован, – вздохнула Алиция. – Кажется, теперь куплю себе наконец новый...
Разбуженный и страшно разобиженный Бобусь не преминул высказать свое мнение о катастрофе.
– Конечно, – процедил он, – если так обходиться с автомобилем, что-нибудь подобное непременно произойдет! Я это предвидел. Ведь машина в страшном состоянии!
– Ага, – охотно подтвердила я, – совсем сгорела.
Бобусь пожал плечами:
– Сгорела, не сгорела, все равно она уже давно была ни на что не похожа. Алиция ею вообще не умеет пользоваться. Кто-то там что-то поломал!.. Наверняка сама ковырялась и сломала.
– Ага. Регулярно ковыряюсь, – заверила его Алиция, которую чудесное исцеление Торстена и воспоминание о страховке привели в великолепное настроение. – Особенно усердно вывожу из строя руль и тормоза.
– Чтобы с тобой ездить, нужно быть самоубийцей...
– Нужно быть самоубийцей, чтобы жить в этом доме, – с трудом сдерживаясь, пробурчала Зося. – Интересно, когда это наконец до него дойдет?
– Но ты столько потеряла, дорогая, – пропела Белая Глиста тоном, в котором явственно сквозило удовлетворение, – столько потеряла!..
– Есть еще большая потеря, – тотчас парировала Алиция и показала на пустое место на стеллаже. – Автомобиль был застрахован, а магнитофон нет.
– Старый хлам, а не магнитофон, – фыркнул Бобусь.
– Некоторые любят старый хлам, – меланхолично сказала я, пытаясь одним глазом смотреть на Бобуся, а другим на Белую Глисту, которая была старше меня на целых два года. Толще же – на двадцать.
– Слушай, я все-таки пойду спать, – сказала Алиция решительно, когда мы наконец остались одни. – Утром надо ехать в Виборг, а сегодня, надеюсь, уже больше ничего не случится...
Уходя, г-н Мульгор дал понять, что кое-что его удивляет и он хотел бы внести в эти вопросы ясность. Обещал прийти вечером, когда Алиция вернется из Виборга. Оставшейся без машины Алиции пришлось ехать на автомобиле Оле, так что существовала надежда, что она вернется вовремя.
Общество Бобуся и Белой Глисты чуть не свело меня с ума. Я решила удрать на целый день в Копенгаген, но жаль было оставлять Зосю с ними наедине.
Зося, чтобы не терять времени даром, стала искать письмо от Эдека.
– Она его не найдет до судного дня. Оставим ей эти паршивые бумажки и перероем все остальное. Во всяком случае, будем точно знать, где его нет.
Начали с погреба. Под вечер мы были совершенно измотаны и могли выбросить из головы ателье. Кусок за куском и сантиметр за сантиметром пересмотрели весь шкаф Торкилля с рисунками за тридцать пять лет, полки с садовым инвентарем и коробки с тысячью разных вещей. Просеяли искусственные удобрения и чуть не на куски разобрали катафалк. С ужасающей тщательностью проверили каждую штуку постельного белья. Теперь мы могли с чистой совестью присягнуть, что в ателье письма от Эдека нет.
– Если только она не спрятала его под паркетом, – сказала осатаневшая Зося.
Мы приготовили себе вполне заслуженное подкрепление. Бобуся и Белую Глисту на всякий случай решили не кормить.
– Если сожрут что-нибудь неподходящее, пусть сами отвечают. Я не желаю принимать в этом никакого участия. Не знаю, как ты...
– Можешь быть спокойна, я тоже, – ожесточенно закивала Зося.
В тот момент, когда я азартно доказывала, что убийца непременно должен поинтересоваться результатами своих трудов и что первый, кто позвонит, окажется самым подозрительным, явилась Эва. Паштет с салатом тут же застряли у нас в горле.
– Я просто зашла узнать, что слышно, – как-то нервно сказала она. – Случайно оказалась рядом и решила этим воспользоваться. Где Алиция?
В голове у меня промелькнули миллионы разных подозрений.
– Ты на машине? – поинтересовалась я.
– Ах, нет, – ответила Эва. – То есть да. Меня подбросили на машине, но возвращаться буду поездом. Вы не могли бы мне дать капельку кофе?
– Алиции нет, не помню, куда поехала, и не знаю, когда будет, – мрачно сказала Зося. – Кофе я тебе, конечно, дам. Слушай, Иоанна, для них тоже?
Эва вяло реагировала на наши рассказы и каждую минуту смотрела на часы. Белая Глиста при виде ее спала с лица, совершенно утратила чувство юмора, быстро забрала кофе и с необычной тщательностью закрыла за собой дверь. Зося почти все время молчала и с неприязнью посматривала на нашу подозрительную гостью.
– Мне пора, – сказала вдруг Эва. – Слушай, Иоанна, ты меня не проводишь?
Я немедленно согласилась.
– Это ужасно, у меня уже нет никаких сил, – говорила Эва. – Не могу от него избавиться! Пришлось
