что такая возможность не исключается. Пять минут на дороге вы сэкономили, заскочили по пути к верному человеку, припрятали денежки — и дело с концом. Немного нарушают эту концепцию показания пенсионера, ну да он по старости мог и не приметить, что из лифта вы выскочили с небольшим багажом. Боюсь, Тиран снова за него возьмется, а по опыту знаю, свидетелю многое можно внушить...
— Знаю, знаю, и в конце концов этот пенсионер на суде поклянется на Библии, что из лифта я вышла, сгибаясь под тяжестью сокровищ, спотыкаясь, прошла мимо него, а у него только поначалу создалось впечатление, будто я пробежала мимо, стуча каблучками... Так что, может, мне заранее составить список всех моих знакомых?
— Какой смысл? — заметил опытный следователь. — Все равно вы не внесете в список того, кому оставили добычу. И, умоляю вас, не думайте, что это я про вас думаю. Это все Тиран.
— Вот еще навязался на мою голову! — проворчала я. И опять смутно припомнилось, вроде о чем-то собиралась сказать следователю. Нет, никак не вспомню, проклятый Тиран сбил с толку.
Януш призвал нас к порядку.
— Хватит нести чепуху. Главное сейчас — разыскать племянницу. Минутку, вот что мне пришло в голову. Узнать девичью фамилию тетки. Такую же фамилию наверняка носила и ее сестра, вышла замуж, значит, узнаем фамилию матери племянницы.
— Вроде бы ты рассуждаешь логично, — печально ответил Болек, — да и мы не лыком шиты. Сами догадались. Оказалось, девичья фамилия матери племянницы не такая, как девичья фамилия покойной.
Не Наймова. Так что, похоже, она не совсем племянница. Эх, сплошные неясности. А без племянницы не обойтись, Яцусь намертво связал ее с нашим делом.
— Да, не позавидуешь вам... Таинственная личность — ни фамилии, ни места жительства. Даже внешний вид неизвестен...
* * *
Племянница! Вот кто мне нужен! Ее участие в мрачном спектакле могло снять с меня все глупые подозрения Тирана. В конце концов, я лучше знала, украла я проклятое золото или нет...
Я сама поехала в школу, где училась племянница. Разыскала там руководительницу класса, который два года назад племянница закончила. Невозможно, чтобы она не помнила свою выпускницу.
И в самом деле помнила.
— Странная это была девочка, — запинаясь рассказывала уже немолодая учительница. — Проще всего было бы эту девочку назвать несчастной сиротой, но знаете.., было что-то в ней такое, в общем, не подходило к ней это определение. Натура сильная, она изо всех сил старалась держаться твердо, независимо, не допускала жалости. Не поддавалась своей несчастной судьбе. А ведь жизнь ее была ужасна, хотя она никогда, никогда не жаловалась. Только один раз... и то не по своей воле. Было это в девятом классе.
Нажаловалась на Касю учительница физики, потому что на ее уроке Кася читала постороннюю книжку.
Я вызвала Катажину для объяснений. Ну и девочка в полном отчаянии призналась, что очень любит читать, а тетка ей не разрешает. Представляете? Никогда не разрешает читать книги, а Кася очень, очень любит читать, вот и приходилось читать в школе. На всех переменах, а тут не удержалась и заработала замечание от физички. У меня создалось впечатление, проше пани, что эта ее тетка была психически неполноценной, я бы назвала ее просто моральной садисткой, так она издевалась над несчастным ребенком.
Многое мне тогда рассказала бедная Кася и закончила тем, что ей легче в Вислу броситься, чем предъявить тетке дневник с замечанием физички. А девочка училась хорошо, замечаний никогда у нее не было.
Я, естественно, была потрясена, стала расспрашивать, и выяснилось, что тетка никогда не купила ей ни одной книги, дома осталось от Касиных родителей несколько штук, но и их тетка не позволяла брать. Учебники и книги по внеклассному чтению Касе приходилось просить у подружек. Другие же книги боялась приносить домой, тетка отбирала их и рвала на мелкие кусочки, поэтому девочка читала их в школе. После школы должна была мчаться домой, ей не разрешалось нигде задерживаться. Вот Кася и умоляла меня попросить учительницу по физике вычеркнуть свое замечание, пусть она ее спросит, урок Кася знает, а появиться дома с замечанием — смерти подобно.
Естественно, я поговорила с учительницей, та зачеркнула свое замечание и приписала, что внесено было по ошибке. А я после этого инцидента заинтересовалась домашними условиями моей ученицы, поговорила с ее подружками, и выяснилось, что ни одна из них никогда не была у Каси дома, и Кася тоже не посетила ни одну из них. Выяснилось, что у Каси никогда не было ни копейки, что она никогда не приносила из дому ни яблок, ни сладостей — ничего.
И еще одно обстоятельство выяснилось, проше пани. У Каси проявились способности к рисованию.
Учительница по рисованию, пани Яжембская, рассказала мне, что Кася очень любит рисовать и что у девочки несомненный талант. Она, учительница по рисованию, и в подметки не годится своей ученице.
И пани Яжембская стала заниматься с Касей дополнительно, разумеется бесплатно, а я им помогала.
Пришлось, проше пани, пойти на обман, а что поделаешь? Тетка ни за что не разрешила бы девочке заниматься рисованием, дома она отбирала у нее бумагу и краски, вот и пришлось соврать, что теперь в классе прибавилось два урока. И Кася могла оставаться в школе на дополнительных два часа. Знаю, что после окончания школы Кася очень хотела пойти учиться в Академию изобразительных искусств...
Вот сколько интересного узнала я от классной руководительницы исчезнувшей племянницы покойной Наймовой, и в моем воображении возник довольно цельный образ Каси. Видела я, в какой квартире она жила, видела я и ее тетку. Правда, последнюю в очень... неприглядном виде, так сказать, не в наилучшем состоянии, но представить себе жизнь молодой девушки в той страшной квартире могла. И если полицию удивляло то обстоятельство, что ближайшая родственница погибшей не появляется в квартире последней уже третий день, то меня удивлял факт, как в такой квартире она вообще могла появиться. Как там можно жить?
Ну ладно, допустим, ребенком ей некуда было деться, вынуждена была жить вместе с ужасной теткой. Но потом, когда смогла освободиться от нее, когда куда-то выехала из этой квартиры, что ее туда тянуло?!
А классная руководительница продолжала свой рассказ:
— В конце концов пани Яжембская очень подружилась с Касей. Она сама была еще очень молода, небольшая разница в возрасте сблизила обеих девушек... Нет, мне ничего не известно об изменении фамилии Катажины. Наймова и Наймова... Ну да ладно, если честно — я предпочитала ничего об этом не знать. Неизвестно ведь, чем может грозить самовольное изменение фамилии. Аттестаты зрелости заполняла собственноручно пани Яжембская, у нее красивый почерк. И она сказала мне, что просто необходимо для девочки вписать в аттестат зрелости ее настоящую, а не теткину фамилию. Десять лет была Наймова, а теперь вот необходимо вписать настоящую. Ну я и пожалела несчастную сироту. Разрешила — вписывайте, только я об этом ничего не знаю. А до директора не дошло, он подписывает аттестаты автоматически, на мою ответственность...
Итак, я узнала, что мне требовалось. Теперь вот только бы отыскать пани Яжембскую. Ее адрес в школе был, но его уже проверил человек поручика Пегжы.
Мне бы узнать, где сейчас пребывает бывшая Касина учительница рисования. Я спросила, есть ли у нее родственники в Варшаве, у которых можно узнать заграничный адрес учительницы.
— Нет у нее никаких родственников, — ответила классная руководительница. — Жила она одна, в однокомнатной квартире. Не знаю, кто в ней сейчас живет, может, продала, уезжая на работу в США.
