— А потом он потребовал, чтобы я посмотрел двустволку с укороченным дулом...
— Он впустил вас в кабинет?
— А как же иначе? Он одного меня туда впускал, ведь я же сам ему там все и оборудовал.
Но только тогда, когда никто этого не видел.
Даже его Михалина понятия не имела, что я бываю в этом священном месте. Там имелся инструмент, и много разных вещей я делал прямо у него.
— И что дальше?
— Не знаю.
— Ну, не надо глупить. Вы ведь должны были что-то запомнить.
— Да помню я, конечно помню. Но не знаю, что со мной произошло. Может, не до конца он меня заговорил или, может, слишком быстро взял в оборот.., не знаю. Он показал мне, чего хочет, я зарядил жаканами... И вдруг внутри все как взорвалось... Боже, если бы его не было на свете... Что-то такое мелькнуло в голове. Не помню даже, целился или нет, но грохнул два раза... И тут же пришел в себя.
Господи, что я наделал!.. Ну а его больше и не было на свете... Слишком ловко у меня получилось...
— Таким образом, вы признаетесь в убийстве Доминика Доминика?
— А что ещё мне остается? Признаюсь. Но пусть уж все будет до конца. Потому как я ещё подумал, что он и после смерти меня уничтожит, так вот — не дамся, нужно стереть все следы, бежать... Я вытер двустволку, повесил её на стену, помыл посуду... И убежал.
— Вы все за собой заперли?
Мариуш посмотрел на Бежана затуманенным взглядом.
— Что? Не знаю... А что — было заперто?
— По-всякому. Но вы запирали?
— Понятия не имею. Не знаю. Не помню...
Полицейские попытались прояснить и некоторые другие вопросы, но большого успеха не добились. От финансовых дел Доминика Мариуш Ченгала был далек, накопленную в святилище документацию, естественно, видел, но в суть её не вникал, знакомства Михалины Колек его вообще не касались, а о выходках Каи Пешт знал лишь косвенно, через Барбару Буковскую. От Барбары он убийство скрыл, хотя она уже давно не слишком-то высоко ценила Доминика. После посещения мастерской Гурским он перепугался, стащил у неё ключи от старого садового участка и попытался избавиться от мотоцикла, но, похоже, это ему не очень-то удалось. Зато он решился на нахальный поступок и под собственным именем дал пару снимков в труд о фотографии.
Тут уж Доминик не мог ему напаскудить...
* * *
— В высшей степени неприятное и сложное дело, — заявила бабушка на следующий день после демонстрации фототворчества. — Я размышляю о нем со вчерашнего вечера, и у меня уже более или менее сложилась картина событий.
Слабоумием я пока не страдаю и ещё не лишилась зрения и слуха, поэтому хотела бы узнать, по какой причине два человека щадят незнакомого им Мариуша с необычной фамилией. Как моя внучка, так и пан... — она сделала жест в сторону Лукаша, избегая смотреть на него. — Оба вы обвиняете его с явной неохотой. А по моему мнению, он — ключевая фигура. Так в чем же там дело с фотографиями и механизмами? И что у этого человека общего с преступлением, совершенным против бывшего сожителя Изы?
— Ну, — жадно подхватила тетка Иза. — Что?
— Ничего, — сердито буркнула я.
— Очень многое, — сказал Лукаш. — Вероятнее всего, он и есть убийца, но у него весомейшие смягчающие обстоятельства. Убийство в состоянии аффекта. Мы так считаем, но можем и ошибаться, поэтому предпочитаем не подсовывать властям своих идей. Отсюда и сдержанность, тем более что вокруг полно личностей, в значительно большей мере достойных осуждения. Но к Изе все это не имеет никакого отношения.
— «Иза!» — фыркнула моя тезка. — Подумать только, какие темпы...
— Я, моя милая, несколько постарше тебя, — заметила бабуля ледяным тоном. — И тем не менее вижу, как меняются нравы.
Пан Дарко и моя внучка примерно одного возраста, наверняка они могли бы даже вместе в школу ходить. В Кракове...
— В Кракове они подружились, — с готовностью подхватил дядя Филипп.
— Это и вправду теперь так называется — подружились? — съехидничала тетка Иза.
— Все в порядке, — сказала я Лукашу. — Сам видишь...
— Ничто не в порядке и не будет в порядке, пока хотя бы тень подозрения будет падать на тебя или этого молодого человека, — невозмутимо продолжала бабуля. — Я должна точно знать, кто был убийцей и какие у вас с ним связи.
Возможно, нам придется принять участие в судебных разбирательствах сего дела...
Что было дальше, я уже не слышала, так как мне вдруг сделалось дурно. Боже милостивый!
Даже если немедленно закроют следствие, суд состоится по меньшей мере через полгода, и то это рекордные темпы. Неизвестно еще, как долго продолжится сам суд! И все это время они будут сидеть у меня на шее?! А куда, разрази их гром, я засуну собственных детей?
Окаменев от ужаса, я раздумывала, не сбежать ли нам с детьми, раз и навсегда поставив жирный крест на этом поганом наследстве. Но где нам укрыться? И разве могут они бросить школу, а я — работу, и на что мы будем жить, квартиру-то я не смогу продать, если внутри будет сидеть семейство... Господи, спаси и сохрани!
К счастью, глухота моя прошла довольно — быстро и я успела услышать слова дяди Филиппа. Лошади. Что-то о лошадях. А, они не могут оставить своих лошадей на столь долгое время.
Недаром я всю жизнь обожала лошадей!
— А на судебное разбирательство всегда можно приехать, — выдвинул свежее предложение дядя Игнатий.
Дурнота все ещё не прошла, но слух мой полностью восстановился.
Семейство тут же бросилось обсуждать свой следующий визит в Варшаву. Лукаш и Рысек, который как раз пришел за термосом, на пару разъясняли моим австралийцам, что польские органы правопорядка до ужаса не любят скоропалительных действий, а данное дело очень запутанное, в нем замешаны такие высокопоставленные особы, что даже подумать страшно, на сколько затянется история.
— Я не уеду отсюда, пока не приму окончательного решения, — уперлась бабушка.
— Ну конечно, и так уже понятно, что свояк свояка видит издалека, — ядовито прошипела тетка Иза, переводя полный злости взгляд с меня на Лукаша. — Какие уж тут могут быть сомнения!
— А ты считаешь, что их не арестовали только для отвода глаз? — с издевкой спросила тетка Ольга.
— Э-э... В общем-то... — заикался дядя Филипп. — Недосказанность...
Тут на меня снизошло вдохновение. Ведь у Лукаша есть номер сотового телефона майора...
Сколько усилий потребовалось, чтобы украдкой вытянуть этот номер, никакими словами не опишешь. Кого-то из нас постоянно дергали, если не его, то меня, ведь мы с Лукашем были главными звездами шоу, а может, и главными злодеями.
В результате я попросила помощи у Рысека.
Сделав вид, что нужно закрыть за ним дверь, я объяснила, что от него требуется. Рысек под каким- то предлогом вернулся, а следующим закрывать за ним дверь пошел Лукаш. Тут Рысек снова вернулся, и теперь я потащилась закрывать дверь. На этот раз Рысеку уже не надо было возвращаться, зато я осталась с мобильником на лестнице.
