Дел, сидя в своем укрытии, наблюдал за происходящим через оптический прицел, занимавший почти всю длину черного карабина. Его самое главное, самое ужасное, самое грозное оружие, патронами которого можно было бы подстригать банановые деревья. Этот карабин Дел намеревался использовать для защиты своей семьи и земли от пришельцев.
Такое время настало. Дел это чувствовал. В голове мысли гудели, будто рой пчел, так что если бы Дел мог вскрыть череп, они сотнями разлетелись бы по всему свету. И ему страшно хотелось это сделать, чтобы прояснить свое сознание. Дел многого хотел. Он хотел бы, чтобы маленькая блондинка – «болтушка» – никогда не приезжала в их места. Она говорила, что тоже видела тигров, но Дел до сих пор не был уверен, не пыталась ли она его надуть? Все блондинки таковы. Одна из них соблазнила Джея Ди – та, которая мертвая. Точно такая же соблазняла долгими ночами самого Дела. Блондинкам верить нельзя.
Дел следил за «болтушкой» от самого своего дома. Но он не собирался идти за ней слишком далеко, так как не очень хотел оставлять свою хижину сейчас, когда неприкосновенность уже была нарушена. Вот почему Дел подялся в свое «паучье гнездо» и ждал. Что-то такое витало в воздухе,предвещая бурю, грозно собиравшуюся над его головой. Дел лежал, распростершись, в «паучьем гнезде» и ждал, когда предчувствие превратится в сгусток энергии.
Он ждал появления «псов войны» и охотников. Но в оптическом прицеле видел только блондинок. Две из них сцепились в борьбе. Они находились на расстоянии примерно пятисот ярдов, прямо под местом засады Дела, на уступе холма, всегда называвшегося Лысой горой. Отсутствие деревьев на Лысой горе давало Делу прекрасную возможность видеть все на ней происходящее; вот только дождь да сгущавшиеся сумерки ухудшали видимость. Блондинки двигались вместе, как танцоры, как любовники, корчась и перекатываясь, сливаясь телами в гротескную мутацию человеческого тела.
Пальцы Дела непрестанно бегали по прикладу карабина, поглаживая и пожимая его. Кончик указательного пальца, прикасаясь к изгибу курка, зудел от нетерпения. Сердце работало, как генератор. И унять этот бешеный ритм не было никакой возможности. Он никак не мог окончательно успокоиться, чтобы как следует все обдумать. Время, казалось, летело с невероятной быстротой, и Дел ничего не мог сделать, чтобы замедлить его хотя бы на мгновение.
Но Дел знал, что не сделает этого.
Героем.
Делу припомнились слова маленькой блондинки:
Блондинки продолжали драться: фигуры их сливались и расплывались в пелене дождя до тех пор, пока Дел уже окончательно не мог отделить одну от другой.
Он должен что-то сделать. Сделать правильно. Выполнить нелегкую задачу. Спасти время. Спасти ранчо. Спасти себя.
Дел крепче прижал к плечу карабин и сделал спокойный выдох.
Замерев как статуя, Саманта стояла лицом к собакам и думала, что, если оставаться неподвижной, может быть, каким-то образом удастся стать для них невидимой. Но псы ее уже заметили – ведь большую часть этого дня они гнались за Самантой по ее запаху. Собаки сделали шаг вперед, потом другой. Девушка невольно отступила назад, и тогда вся свора одновременно пришла в движение и рванулась вперед, к ней. Саманта повернулась и попыталась бежать вверх по крутому склону.
Псы оказались от нее на расстоянии одного удара сердца. Саманта огляделась в поисках защиты: схватить камень? Забраться на дерево? Сознание же упрямо кричало:
– Уилл!
Крик Саманты острым ножом пронзил все его существо. У него не было времени заметить раны на ее лице и обезображенные волосы. Все, что он видел, – это ее ужас, руки, протянутые к нему, собак, оказавшихся у самых ног бегущей к нему Саманты.
Уилл на всем скаку нагнулся вперед, одной рукой подхватил Саманту и с трудом затащил ее поперек седла перед собой, совершенно не обращая внимания на пронзившую все тело острую боль.
Джей Ди подскакал к ним, чуть не врезавшись в замедлившую бег лошадь Уилла. Он ясно видел всю Лысую гору. Ясно видел кузину Брайса, вытащившую нож и занесшую его высоко над головой. Ясно видел, как Шерон вонзила его в пытавшуюся отступить Мэри Ли.
Рафферти почувствовал, что сердце у него в груди остановилось. Он опоздал! У него не осталось времени даже на то, чтобы вытащить ружье из чехла, Широко взмахнув руками, Мэри упала на спину, на груди ее по рубашке стало расползаться кровавое пятно. Шерон рухнула вместе с Мэри и, встав на колени, снова занесла нож над головой. Находясь от них на расстоянии пятидесяти футов, Джей Ди был обречен стать свидетелем смерти единственной женщины, которую он когда-либо любил.
Джей Ди выкрикнул имя Мэри. Рука его дернулась к ружью, торчавшему из кожаного чехла. Лезвие ножа вспыхнуло в свете пробежавшей молнии. И тут же воздух разорвал ружейный выстрел, ставший на мгновение единственным звуком, наполнившим всю Вселенную. Свет кружился в глазах Рафферти, пока эхо выстрела перекатывалось от вершины к вершине.
Удар резко отбросил тело Шерон назад. Она навзничь повалилась на землю, обмякшая, безжизненная, с пулей, вошедшей ей точно в центр лба. Выпавший нож, ударившись о край выступа, звеня и подпрыгивая, полетел по склону Лысой горы.
Джей Ди резко отбросил поводья, соскочил с седла, спотыкаясь и скользя по мокрой земле, стремглав подбежал к Мэри и упал рядом с ней на колени. Она посмотрела на него остекленевшим взглядом и медленно моргнула под тяжелыми каплями непрестанно лившегося на лицо дождя.
– О Господи! О Боже, детка, держись! – задыхаясь, промолвил Джей Ди. Он сорвал с себя накидку и укрыл ею ноги Мэри, после чего вытащил из заднего кармана джинсов носовой платок и крепко прижал к сильно кровоточащей ране на ее левом плече. – Держись, милая! Держись…
Мэри смотрела на Джея Ди и ощущала в себе теплую и странную бестелесность, словно у нее не стало ни рук, ни ног. Она не чувствовала своего плеча – лишь тяжелое давление на него.
Джей Ди выглядел так, будто испытывал ту же боль: на лице его застыла маска страдания. Губы Джея Ди дрожали, когда он, стараясь придать Мэри более удобное положение, стянул шляпу и, смяв ее, подложил ей под голову в качестве подушки.
– Не оставляй меня, детка! – прошептал Рафферти, склоняясь над Мэри и отводя с ее лица прядь намокших волос. – О Господи, детка, прошу тебя, не оставляй меня!..
Мэри захотела спросить Джея Ди, не будет ли лучше сделать подобное предложение несколько позже, но мысли никак не укладывались в слова, да и ирония в данный момент казалась не совсем уместной. Слегка повернув голову, Мэри смогла увидеть лежавшую в двадцати шагах от нее мертвую Шерон Рассел: глаза и рот равнодушно открыты, затылок напрочь снесен.
– Кто стрелял? – слабым голосом спросила Мэри.
– Не знаю, – пробормотал Джей Ди. – Кажется, дорогая, тебе нельзя говорить. Лежи спокойно.
Мэри удалось изобразить на лице кривую усмешку:
– Перестань меня поучать, Рафферти!
– Тебя не поучать надо, – проворчал Джей Ди. – Я бы должен перегнуть тебя через колено и отшлепать по мягкому месту за то, что забралась сюда.
– Садист! – сквозь зубы выдавила Мэри, как только первый приступ боли пронзил ее тело. Джей Ди
