чтобы просто прокатиться на муле до середины горы. Никогда… если только Люси не светило бы впереди нечто экстраординарное.
Не исключено, что она ехала на рандеву с Шеффилдом, дабы утолить жгучую страсть. Но почему здесь, когда внизу есть миллион более доступных, укромных и уютных уголков, где можно было бы заняться тем же самым?
Они остановились у опушки леса перед большой поляной, чтобы перевести дыхание и отдохнуть. Мэри дала мулу напиться из ручья, прежде чем продолжить нелегкое восхождение в гору. Выпустив на минуту из рук поводья, она позволила Клайду зарыться носом в густой, душистый, сочный клевер.
Над головой по небу плыли похожие на распухшую губку серые облака, постепенно заполнявшие свободное голубое пространство и время от времени набегавшие на солнце. Просто замечательно. Они оказались вдали от дома, а в горах собирается дождь! Сверившись с картой, Мэри попыталась определить место их нахождения, постаравшись при этом не обращать внимания на то, что от запаха чизбургера, исходившего от обертки, на которую был нанесен план, у нее засосало под ложечкой.
Голова Клайда внезапно дернулась, и мул скакнул вперед: все его мускулистое тело напряглось в готовности в любую секунду рвануться и понести. «Карта» вылетела у Мэри из рук, поскольку она, пытаясь удержаться в седле, схватилась одной рукой за луку, а другой натянула поводья. Подхваченный ветром, взметнувшийся вверх клочок бумаги еще больше напугал мула, и тот проскакал вперед еще футов десять. Впереди, на поляне, появились два белохвостых оленя и синхронно бросились плавным галопом под прикрытие леса.
Натянув поводья, Мэри заставила мула пройтись тем же, только менее плавным, галопом по кругу. Сердце у нее ушло в пятки, каждый мускул напрягся.
Мул наконец послушался ее рук и остановился, все еще с задранной вверх мордой и дрожа всем телом, точно гоночный автомобиль, работающий на холостых оборотах у линии старта. Прижав длинные уши, Клайд громко хрипел.
– Хороший мул, замечательный мул, – вполголоса попыталась успокоить животное Мэри, поглаживая дрожащей рукой его шею. – Остынь, Клайд, не волнуйся.
Клайд больше не предпринимал попыток рвануться с места, и Мэри стала успокаиваться. Она запоздало подумала о том, что могло вспугнуть мула. Возможно, олени. А не исключено, что и еще один из придурочных охотников Брайса.
– Эй, нет ли там кого-нибудь с ружьем? – задыхаясь, прокричала Мэри. Мул при этом судорожно дернулся. – Я не лось!
Тишина. Только мягкий шум ветерка. За дальним отрогом на западе, прогрохотал гром. Бурундучок уставился на нее из своего дупла в поваленном стволе дерева. На зов не ответило даже эхо. Мул все еще дрожал под ней.
…Мэри услышала звук ружейного выстрела всего за секунду до того, как пуля вонзилась в старый пень за ее спиной. Все произошло так стремительно, что она не сразу и сообразила. Она падала назад. Клайд превратился в расплывчатое видение с выпученными глазами и взлетающими копытами. Мэри ударилась о землю, и в глазах у нее потемнело.
Когда мир стал вновь обретать четкие очертания и проясняться, Мэри никак не могла сообразить, жива она или уже на том свете. Поморщившись от боли, она решила, что все-таки, скорее, жива. Мертвым не больно. Боль вернула Мэри сознание, и она, открыв глаза, вскрикнула, увидев лицо человека, склонившегося над ней и пристально ее разглядывавшего. Это не было лицом, которое, если верить рассказам, слышанным еще с детства, она могла увидеть на небесах, а ведь Мэри была совершенно уверена, что попадет именно на небеса, хотя и не была примерной прихожанкой. Нет, склонившееся над Мэри лицо принадлежало ковбою, и что-то в его глазах говорило ей, что хотя этот человек и не явился из преисподней, но видом своим весьма походил на такого рода пришельца.
Из-под полей серой ковбойской шляпы и густых бровей на Мэри смотрели прищуренные глаза цвета поразительной смеси серого и голубого, наполненные тем, что ей показалось безумием. Гнев, страх, неустойчивое напряжение, грозящее вот-вот прорваться непредсказуемыми действиями. На вид человеку было лет пятьдесят. Лицо худое и обветренное, коричневое от загара и испещренное морщинами, как старый, потрескавшийся ремень. Какой-то несчастный случай оставил на левой скуле сморщенный круглый шрам размером с центовую монету. Шрам оттягивал уголок рта, придавая лицу довольно мрачное выражение. В больших огрубелых руках человек держал огромное, очень страшного вида ружье.
– Не убивайте меня… – прошептала Мэри, лихорадочно соображая, что могло бы удержать страшного незнакомца от такого поступка, и задаваясь вопросом, не является ли для нее смерть в данном случае более предпочтительной альтернативой. Человек мог утащить Мэри куда угодно, сделать с ней что угодно, и не было бы ни одного свидетеля, если не считать все ту же дикую природу. Сердце Мэри затрепыхалось, точно умирающая птичка.
– Если бы я намеревался убить вас, мэм, – низким, хриплым голосом произнес мужчина, – вы были бы уже мертвы.
Голос! Мэри часто заморгала, словно этот голос что-то прояснил в ее голове. Этот голос был голосом Джея Ди, только ниже и грубее. Лицо тоже было топорнее – дурная копия лица Джея Ди. Мэри медленно приняла сидячее положение, быстро переводя при этом взгляд с лица на ружье и обратно.
– Дел Рафферти? – слабо рискнула предположить она. Прищуренные глаза превратились в две щелочки.
– Да, мэм.
– А Куин говорил, что мне ни за что вас не найти.
Дел шагал перед лошадью в отвратительном настроении. Он не собирался подставлять свою шею блондинке. Он собирался отпугнуть ее. Женщина была последней вещью, которую Дел хотел бы видеть в своих местах, а уж особенно
Мул ее, скорее всего, уже на полпути к дому. Чертовски досадно, что она не смогла удержать свою задницу в седле. – Так вы здесь живете? – спросила женщина. Дел бросил на нее взгляд через плечо, но ничего не сказал. Женщина сидела в его седле, на его пегом мерине. Белые волосы ее сами были как конская грива, на правой щеке красовался синяк. Делу показалось, что женщина хорошенькая, но он давно уже напрочь отказался думать о женщинах в сексуальном плане. Он всегда старался не думать о них вообще, так же как старался не думать о Вьетнаме или о своем возвращении домой, которое он называл «периодом черной дыры», когда все прошлое и реальность окружающего мира засосало в темную пустоту его сознания. Дел жил лишь сиюминутной жизнью, полностью сосредоточиваясь на настоящем моменте, прежде чем перейти к следующему.
– Пару недель назад где-то в этих местах убили мою подругу. Застрелили во время неудачной охоты. Шериф сказал мне, что это вы нашли ее тело. Я надеялась, что вы сможете ответить на несколько моих вопросов. Если не возражаете, я хотела бы уточнить некоторые детали. Куин сказал мне, что вы нашли тело только на вторые сутки после несчастного случая, но я хотела бы узнать: не слышали ли вы чего-нибудь или не видели в тот день, когда ее застрелили?
Перед глазами Дела вспышками замелькали образы: темнота, лунный свет, бегущая женщина. Внезапно, ничего вокруг не замечая, он споткнулся на тропинке и рывком вернул себя в настоящее, мысленно прокляв и себя, и ту женщину. Он слышал ее отрывистое дыхание, грохотавшее в его ушах, словно оно разносилось по округе, многократно усиленное мощными динамиками. Он слышал лай собак. Сердце Дела тяжело, учащенно забилось.
– …любая мелочь может оказаться полезной. Я только хотела бы знать…
– Я не знаю! – заорал Дел, обернувшись так резко, что от него шарахнулся конь. Жеребец дернулся и, широко раскрыв глаза, дернул поводья назад. Дел не обратил на него никакого внимания. Взгляд его был прикован к блондинке, труп которой сидел в его седле, с огромной рваной сквозной раной в груди, сквозь которую можно было наблюдать за всем, что происходит за спиной у женщины. – Я не хочу знать, что с вами случилось! Я ничего не хочу знать о тиграх. Оставьте меня в покое! Оставьте меня, или я натравлю на вас псов, черт вас побери!
В мгновение ока труп исчез, и вместо него возникла новая женщина, смотревшая на Дела такими же, как у лошади, круглыми, как луна, глазищами на белом как мел лице.
– Лю… Люси, – чуть слышно, заикаясь, произнесла незнакомка. – Ее звали Люси. А я – Мэри.
