учащенное сердцебиение было вызвано употреблением кокаина или стрессом, а может, и тем и другим вместе.
Таунсенд остановился и уставился в окно, ничего за ним не видя. Как же он дошел до этого?
Мир лежал у его ног. Блестяще складывавшаяся карьера вот-вот должна была обеспечить ему пост в Верховном суде. Его уважали и обожали. В его безупречной биографии нельзя было обнаружить ни одного темного пятнышка.
Потом он встретил Люси Макадам. Именно с того времени и началось его сползание в ад.
Таунсенд все еще помнил их первую встречу, будто она произошла вчера вечером. Он увидел Люси, стоявшую в дальнем углу комнаты, на вечеринке в элегантном доме Бена Лукаса. Взгляд ее поразил Таунсенда, словно лазерный луч. Потом на губах Люси появилась улыбка – лукавая и понимающая, – как будто эта женщина вполне осознавала свою сатанинскую власть над мужчинами и наслаждалась ею. Кожа у судьи натянулась от макушки до кончиков пальцев от пронзившего его грубого желания. В то время волосы Люси были белы, цвета платины, собраны в коротко подрезанный хвостик и выглядели так, будто какой- нибудь любовник только что запустил в них пальцы и растрепал. На Люси было простенькое трикотажное платье цвета золотистого металла с закрытым воротом, облегавшее стройную фигуру, точно перчатка… Под платьем ничего не было. Таунсенд узнал об этом чуть позже, в тот же вечер, когда Люси притащила его за галстук в редко используемую по назначению гостевую ванную комнату.
В ту пору Таунсенд был если не счастливым, то вполне довольным своей судьбой женатым человеком. Его тридцатилетняя жена Ирена утратила всякий вкус к сексуальной жизни и все время и энергию тратила на свои дела. Таунсенд помнил, что находил это удобным. С него снималась еще одна ненужная обязанность, отвлекающая от осуществления его карьеристских планов.
Все изменилось в мгновение ока. Сейчас, оглядываясь назад, Таунсенд поражался тому, что так легко поддался страсти, а страсть завела его так далеко.
Безумие – вот что это было. Оно поразило Таунсенда, как рак, и быстро распространило свои метастазы. Сперва Люси, потом – кокаин, вечеринки, вхождение в мир Эвана Брайса, знакомство с людьми, окончательно опустошившими судью. Вначале он был очень самодоволен, кичлив и амбициозен. Уверенный в своей способности контролировать ситуацию, Таунсенд полагал, что новая компания никак не сможет повлиять на его имидж. Однако шаг за шагом контроль над ситуацией уходил из-под его власти, и теперь жизнь судьи стремительно и кувырком неслась с высоты к земле, словно самолет, у которого загорелись все двигатели. Таунсенд почти физически слышал свист ветра в ушах.
Потребность в кокаине вышла из-под контроля. Благодаря наркотикам и шантажу финансовое положение Таунсенда разрушалось с катастрофической быстротой. Ирена оставила его. Одному Богу известно, что начнется, когда ее адвокат предъявит иск на раздел денег и собственности и когда раскроются некоторые обстоятельства тайной жизни судьи Таунсенда. Брайс прижал его
– Я должен достать эту пленку, – пробормотал Таунсенд.
Он едва расслышал собственный голос за ударами пульсирующей в ушах крови. Таунсенд чувствован, что вот-вот взорвется. Его охватила паника. С глазами, полными слез, он бросился в кожаное кресло у стола и схватился за ручку ящика.
Он должен остановиться! Должен, или же безумие никогда не прекратится. Всю ночь он обещал себе завязать. Он возьмет полугодовой отпуск и разберется со всеми делами. Уедет в другой штат, где его никто не знает, и ляжет в клинику. Говорят, такое место есть в Миннесоте. Полностью конфиденциальное лечение. Он отправится туда и вернется совершенно другим человеком – прежним, окончательно возродившимся.
Он завяжет с наркотиками, справится со стрессами, отойдет от людей, затянувших его в эту трясину. На столе, слева от Таунсенда, резко зазвонил телефон.
Судья схватился за трубку и почувствовал, что сердце его снова стало биться неровными, резкими ударами, а в висках застучала кровь. Он ожидал услышать на другом конце провода голос Брайса.
– Таунсенд слушает.
– Судья Таунсенд, – голос в трубке был незнакомым, мужским, звеневшим фальшивой веселостью, – я был другом вашей приятельницыЛюси Макадам.
Таунсенд промолчал. Тишина тревожно завибрировала у него в ушах. В голове пронеслась сотня мыслей, и все они были не из приятных.
– Вы слушаете?
Таунсенд попытался проглотить подступивший к горлу комок. Рот стал сухим, точно в него насыпали горсть мела.
– Д-да-а… Я у телефона.
– Я случайно узнал, что вы с Люси занимались кое-какими делишками. И подумал: не стоит ли нам обсудить эту тему?
– Что вы хотите?
– Это не телефонный разговор. Я предпочитаю решать дела при личной встрече.
– Где и когда?
– Судья, вы любите рыбалку?
– Что? Какого черта…
– Разумеется, любите. Вы – из породы людей, которым не сидится на месте, иначе бы не приехали сюда. Есть великолепное местечко, которое я только что открыл, – большой пруд, вверх по течению Маленькой Змейки. Встретимся через час на перекрестке главного шоссе и старой девятой дороги, и я покажу вам путь. Знаете, где это?
– Я там буду.
– Отлично! И… судья… не забудьте свой бумажник. Таунсенд на ощупь положил трубку: внимание его было занято растущим в голове давлением. Может быть, сейчас с ним просто случится инсульт, он умрет, и тогда конец всем его тревогам? Давление усиливалось, точно на глазные яблоки изнутри давили два жестких кулака.
Кончится когда-нибудь этот кошмар?
«Мне бы только заполучить эту пленку, – рассеянно подумал судья. – Я бы отдал за нее все, что у меня есть: если потребуются дополнительные деньги, продал бы эту землю, лишь бы быть уверенным, что меня больше никогда не побеспокоят. В любом случае так будет лучше. Это станет частью процесса возрождения. Ситуация пока не вышла из-под контроля. Продам имение, вылечусь, верну Ирену прежде, чем бракоразводный процесс окончательно сожрет мое состояние».
Сложившийся в голове план несколько успокоил Таунсенда, но дрожь все не унималась. Он достал носовой платок и снова высморкался. На встрече с этим новым шантажистом он должен иметь вид человека, полностью себя контролирующего. Неразумно показывать ему свой страх.
Судья снова взялся за ручку ящика стола и выдвинул его. Это будет в последний раз…
Мэри оставила Уилла в пункте неотложной медицинской помощи, пообещав вернуться через час. Проезжая по городу, она заехала на площадь – посмотреть, как продвигается дело со скульптурой.
Коллин Бентсен, в железной защитной маске, вовсю орудовала горелкой сварочного аппарата. Скульптура все еще больше походила на груду искореженного металла. Стоявшие кучкой новоэдемские домохозяйки с детьми в колясках, склоняя головы то на один, то на другой бок, нахмурившись, критически разглядывали модель в попытке определить, что в перспективе из нее выйдет. М.Е. Фралик стояла рядом с пьедесталом и, широко размахивая руками, давала пояснения о конечной цели проекта.
В «Лосе», в главном вестибюле, толпились туристы в псевдоковбойских нарядах, собравшиеся на завтрак, после которого им предстоял день «большого выезда». Мэри прошла в свой номер, где извлекла себя из джинсов Люси, наскоро приняла душ и переоделась в пару старых черных леггинсов, длинные
