Темный рай

Саманта, подумай, что ты делаешь/ Ты не такая, как они. Неужели ты этого не понимаешь?

Да, она понимала. По-видимому, все воспринимали Саманту глупой, неуклюжей, плохо воспитанной девчонкой, пытавшейся стать тем, кем она не была, Все… кроме Брайса. Он относился к Саманте так же хорошо, как и к своим знаменитым друзьям. Брайс смотрел на Саманту как на прекрасную женщину, а не как на несмышленыша. Саманта же видел; то, что, с одной стороны, у нее есть муж, которому на нее наплевать, а с другой – друг, относившийся к ней лучше, чем родной отец. Брайс вселял в нее надежду, в то время как от других она получала лишь жалость, насмешки или вообще ничего. И никто, казалось, этого не понимал.

Вот почему Саманта решила сегодня укрыться у своего друга. Она сможет провести день на его горе, у бассейна, спрятавшись от суровой реальности жизни. Сможет оставить бедную официанточку на пыльных улицах Нового Эдема и стать на день Самантой – царицей горы. Она разляжется у бассейна рядом с самой Умой Кимбол, а известный адвокат будет подносить ей выпивку и жадно пожирать глазами.

Хотя, честно говоря, последнее ее несколько смущало, а потому она перевернулась на живот и спрятала лицо за занавеской длинных черных волос, пробормотав:

– Благодарю, – и поставила бокал с коктейлем на низенький стеклянный столик рядом с шезлонгом.

Бен Лукас улыбнулся ей, будто Саманта сказала что-то действительно остроумное. Он стоял между нею и бассейном – загорелый, отлично сложенный, в оранжевых шортах «Спидо».

– Без рубашки вы лучше загорите, – заметил Лукас. Саманта уставилась на него, видя свое отражение в зеркальных стеклах его солнцезащитных очков. Из коллекции пляжных нарядов Саманта выбрала простенький, скромный, закрытый купальник бирюзового цвета, который предпочла прикрыть белой оксфордской рубашкой, найденной ею утром дома, в части гардероба, принадлежавшего Уиллу. Справа от Саманты, сидя на стуле, впитывала в себя солнечные лучи Ума Кимбол, единственной одеждой которой была нижняя, шириной в поясок, часть желтого бикини, материи которого едва ли хватило бы на то, чтобы протереть солнцезащитные очки актрисы. На плоской загорелой груди Умы двумя крошечными рубиновыми камешками-голышами темнели соски.

– У меня природный загар, – ответила Саманта, чувствуя, что ее излишняя «одетостъ» бросается в глаза, и стесняясь своего тела с длинными конечностями. Она резко контрастировала с окружавшими ее людьми, которые, казалось, никогда не мучились самооценками по поводу чего бы то ни было.

К Лукасу подошла Шерон и устроила представление, проведя по своей нижней губе кубиком льда и бросив его в стакан Лукаса. Она была немного выше Бена в своих золотых босоножках из кожи угря. Купальный костюм Шерон выглядел как один длинный кусок прозрачного шелка, перекрещивающийся на груди, тянувшийся ниже, к излучине длинных, идеально стройных ног и пропадавших в ущелье между крепкими круглыми ягодицами.

– Саманта у нас скромница, – с холодным, как кубик подаренного ею Лукасу льда, весельем сказала Шерон: – Ну разве это не мило, Бен?

Ума перевернулась на бок и смерила Саманту удивленным взглядом своих стеклянных глаз:

– Так ты действительно индианка или что?

– Отчасти, – пробормотала Саманта.

– Что-то из «Путешествия в Индию» или «Танцев с волками»?[8]

– Что-то из Монтаны. У меня мать из шайенн.

– Певица? Во класс!

– Господи, Ума, ты когда-нибудь перестанешь быть пустышкой? – нетерпеливо вздохнула Шерон.

Актриса сдвинула очки на кончик очаровательного носика и, взглянув на нее поверх дужек, хитро улыбнулась:

– А ты когда-нибудь перестанешь быть сукой?

Смутившаяся Саманта почувствовала, как от наполнившей воздух очевидной неприязни двух женщин друг к другу по коже у нее пробежали мурашки. Она опустила голову, снова спрятав замешательство за занавеской волос. В ушах зазвенели слова мистера ван Делена:

Ты не такая, как они…

– Рейза уже несет легкие закуски, – объявил Брайс, беззаботно вторгаясь в возникший конфуз. Висевшая в воздухе напряженность, казалось, совершенно не трогала его, и выглядел он очень веселым и расслабленным в своих длинных марлевых шортах и рубашке с открытым воротом, расписанной в тропическом стиле. Выгоревшие на солнце волосы, как всегда, были схвачены на затылке в косичку. Улыбаясь приятной, белозубой на загорелом лице улыбкой.. Брайс пристально посмотрел на Шерон сквозь темные стекла очков: – Кузина, почему бы тебе не пойти и не погрузить свои зубки во что-нибудь, что не будет кровоточить?

– Пойдем вместе, – выдержав его взгляд, парировала Шерон. – У нас есть дела, которые надо обсудить.

– Через минуту. – Бросив Шерон, Брайс обратил все свое внимание на Саманту.

Шерон прикоснулась к его руке, пытаясь увлечь Брайса за собой. Дело всегда стояло для него на первом месте… пока он не вляпался.

– Брайс…

– Я сказал – позже! – резко оборвал тот.

Шерон, оскалившись, улыбнулась кузену и плавной походкой отправилась прочь, ничем не выдав бушевавшие в ее душе обиду, неловкость и злость. Ума потащилась за Лукасом, уцепившись указательным пальцем за резинку его шортов и накинув на плечи полотенце, чтобы прикрыть то, что гордо именовалось грудью.

– А ты еще не нагуляла аппетит? – улыбнулся Брайс Саманте.

Она тоже скривила губы в улыбке, перекинула длинные ноги через край шезлонга и села.

«Мона Лиза в Монтане», – подумал Брайс. Если бы только Саманта осознала ту власть, которую могла бы иметь над мужчинами этими загадочными, удивленными улыбками, она могла бы стать очень опасной. Вызов, которому невозможно противостоять. Разумеется, у нее все это уже было, только сама она об этом не знала. Наивность делала ее еще более желанной.

– Прогулка не такая уж обременительная, чтобы проголодаться. – Саманта откинула волосы на спину.

Брайс сел рядом с ней и кивнул на Фабиана. Огромные мускулы атлета блестели, смазанные кремом; белокурая топ-модель мужского пола, казалось, полностью сосредоточилась на том, что направляла солнечный отражатель на нижнюю часть своего гладко выбритого подбородка.

– Только не говори этого ему, – попросил Брайс. – Одним своим загаром он заработает за год миллион долларов.

Сомневаясь, не подтрунивает ли над ней Брайс, Саманта послала ему взгляд, который должен был выражать комбинацию скептицизма и удивления. Брайс поднял руку и, погладив тыльной стороной ладони щеку Саманты, приподнял ее голову за подбородок.

– Ты тоже могла бы зарабатывать миллион, если бы захотела.

– Я? – рассмеялась Саманта. – Не думаю.

– Ты можешь сделать все, милая, – слегка нахмурился Брайс. – И пределы…

– …только небо, – закончила Саманта. – В Монтане много неба.

– И куча возможностей в других местах. Ты очень красивая женщина, Саманта.„Ты могла бы стать событием в Лос-Анджелесе или Нью-Йорке.

– Я не могу уехать в Лос-Анджелес. У меня есть муж.

– Которого нет. – Брайс не потрудился скрыть недовольство в голосе. Саманта чуть заметно вздрогнула. Брайс безжалостно продолжал давить на затронутую открытую рану. – Он относится к тебе как