остались лишь кучки железных колец, некогда нашитых на кожу. Правда, уцелевшего было гораздо, гораздо больше. Брэшен уже видел кубки, украшенные дорогими камнями, и потрясающие мечи, чьи клинки по- прежнему сверкали, а ножны были украшены филигранью, ожерелья и диадемы, вазы и статуи, игральные доски из слоновой кости и мрамора и хрустальные фигурки при них… равно как иные предметы, коим он даже названий не знал. Присутствовали и более скромные предметы: от подносов и изящных чайных сервизов до резных гребней и драгоценных булавок. Среди вещей, явно происходивших из Чащоб, ему попался набор прекрасно изваянных драконов, чья чешуя была сработана из самоцветных пластинок. И семейка кукол с чешуйчатыми лицами. То и другое Брэшен уже тщательно упаковал в корзинку из-под лука, позаимствованную с камбуза Совершенного.
— По-моему, это музыкальные инструменты. Или по крайней мере то, что от них осталось, — предположила Альтия.
Он повернулся, распрямляя затекшую спину, и посмотрел, чем была занята она сама. Альтия стояла на коленях, вынимая вещицу за вещицей из лопнувшего по швам сундука. Она держала перед собой на весу соединенные цепочкой кристаллы. Они тонко и нежно звенели, касаясь друг друга, пока Альтия освобождала их из долгого заточения. Она улыбнулась, показывая их Брэшену. Она успела забыть, что ее волосы уже были украшены тонкой сеточкой с дорогими камнями. Движение породило многоцветные отблески. Сердце Брэшена учащенно забилось.
— Брэшен? — окликнула она спустя несколько мгновений, и он понял, что все это время пялился на нее как последний дурак.
Он безмолвно шагнул к ней, поднял на ноги и принялся целовать, в упор не видя понимающих улыбок двоих моряков, собиравших россыпь монет в толстые парусиновые мешки. Он держал Альтию в объятиях, не умея привыкнуть к мысли, что она снова и по-прежнему с ним. Потом привлек вплотную к себе и хрипло шепнул на ухо:
— Никогда не покидай меня, слышишь? Не покидай.
Она подняла голову и улыбнулась ему. И поддразнила:
— Да куда ж я уйду от такого богатого мужика? Потом уперлась ладонями ему в грудь и легонько отстранилась.
— Так я и знал, что ты только за моими богатствами и гонялась! — проворчал Брэшен, выпуская ее.
И вздохнул про себя. Почему-то она всегда ускользала из его рук за полмига до того, как он сам собирался ее выпустить. Наверное, думал он, таков уж ее независимый нрав! О том, что он, может быть, ей наскучил, Брэшен старался даже не думать. Тем не менее она вроде как не слишком расстроилась, когда ему не удалось организовать их венчание в Зале Торговцев. Должно быть, ей не хотелось связывать себя с ним вечными узами. Подумав так, Брэшен укорил себя за бесконечные сомнения и недовольство. Ведь Альтия была по-прежнему с ним. На что жаловаться? Ничего лучшего он в жизни своей не имел. И он ценил это гораздо, гораздо больше, чем неисчислимое богатство, нежданно-негаданно свалившееся на голову.
Он оглядел платформу, на которой они работали, потом поднял глаза к двум подобным же сооружениям на соседних деревьях.
— Полный трюм будет у Совершенного, — прикинул он на глазок. — Игрот привел его сюда отяжелевшим от сокровищ. И таким же он теперь отсюда уйдет. Знаешь, я пытаюсь сообразить, каким образом это все для нас изменит, — и не получается! Каждая вещица сама по себе такова, что смотришь и насмотреться не можешь, — куда уж тут стоимость прикидывать.
Альтия согласно кивнула.
— В голову не вмещается, — сказала она. — Зато я думаю, как это богатство скажется на других. На моей семье в частности. Я помогу маме привести в порядок наш дом. И Кефрии не придется так уж беспокоиться о семейных доходах.
Брэшен расплылся в широкой ухмылке.
— А мои планы, — сказал он, — связаны в основном с Совершенным. Ну там, новые иллюминаторы… Новый рангоут и такелаж… Не говоря уже об услугах хорошего парусного мастера! После чего можно будет подумать и о нас с тобой. К примеру, предпринять плавание далеко на юг, на острова Пряностей. Знаешь, не торопясь так, со вкусом, с расстановкой, исследуя все интересное и не заботясь о том, чтобы вернуться непременно к сроку и обязательно с выгодой. Хочется мне, понимаешь, снова повидать те места, где я не бывал с тех самых пор, когда твой батюшка капитанствовал на Проказнице! — И добавил, тщательно следя за выражением ее лица: — С другой стороны, можно повидаться с Уинтроу и Проказницей. Проверить, как там у них дела.
Он видел, как она обдумывала эти возможности. Для Альтии плавание на далекий юг означало бы возвращение к памятным с детства местам. И быть может, там она сумела бы расстаться с теми смутными сожалениями, которые, как он понимал, до сих пор ее мучили. Да и встреча с Проказницей и племянником, вероятно, помогла бы ей счастливо упокоить некоторых призраков. Если она увидит, что ее возлюбленный корабль доволен жизнью и пребывает в хороших руках, должно же это снять некоторую тяжесть с ее сердца? Брэшен усилием воли гнал от себя некоторые опасения, внушаемые ему подобной встречей. Как ни жаль было в том признаваться, но, если он сам скоро не сумеет поднять Альтии настроение, может, ему стоило просто ее отпустить? То есть не то чтобы она напрочь разучилась шутить и смеяться. Нет, конечно, она смеялась. Только всякий раз ее смех почему-то очень быстро сменялся молчанием, в котором ему, Брэшену, как-то не было места.
— А что, это очень даже по мне, — сказала Альтия, невольно оборвав его размышления. — Если, конечно, нам удастся уговорить Совершенного. Мы могли бы заодно и змей поискать для Тинтальи!
— Ну вот и отлично, — согласился Брэшен, придав своему голосу воодушевление, которого на самом деле не испытывал. — Значит, именно этим мы и займемся, когда покончим с починкой. — Он глубоко вздохнул и поднял глаза. Весенний, недлинный еще день почти догорел, а сквозь переплетение густых древесных ветвей можно было заметить штормовые облака. Чего доброго, сегодня ночью и зима могла ненадолго вернуться. — Снаружи лучше не ночевать, — решил он наконец. — И вообще, пора всем на борт. Скоро совсем стемнеет, а я совсем не хочу, чтобы кто-то свернул себе шею или рассыпал драгоценности, если мы попробуем в потемках работать!
— Верно, — кивнула Альтия. — А я бы еще не отказалась взглянуть, хорошо ли они все там уложили! — И она повернулась к матросам: — Ну все, ребята, последняя ходка! Все равно до завтра наши камешки и монетки отсюда не разбегутся!
Она вышла на палубу посреди ночи, неся в руке фонарь. Совершенному не понадобилось оглядываться, чтобы определить, кто это появился. Он и так узнал легкую поступь босых ног Янтарь, тем более что она часто приходила к нему вот так, ночью. Много раз они проводили время за беседой, а иногда просто молчали вдвоем, слушая, как подают голоса ночные птицы и журчит в реке вода. От рук Янтарь, лежавших на поручнях, Совершенному чаще всего передавалось ощущение покоя и мира. Сегодня, отчасти вразрез с обыкновением, она повесила фонарь на крючок. И что-то положила на палубу, прежде чем опереться на фальшборт.
— Хорошая ночь, а?
— Хорошая-то хорошая, — проворчал он. — Но сейчас к твоему фонарю слетится вся мошкара на милю вокруг. Они тут перед штормом обычно так и кишат. Не убежишь сразу — живьем съедят!
— Да я ненадолго, — ответила Янтарь, и Совершенный с изумлением убедился, что она испытывала необычное возбуждение, была, можно сказать, вне себя. — Скажи, Совершенный… Помнишь, ты говорил, что привел нас сюда, чтобы поделиться сокровищами? Так вот… я нашла кое-что, чем мне до смерти хочется обладать!
Он оглянулся через плечо. Янтарь стояла в ночной сорочке, широкой и длинной, доходившей до самых ступней. Рваные клочья волос рассыпались по плечам. Ожоги от змеиного яда были еще отчетливо видны — мертвенно-белые пятна по золоту кожи. Совершенный предпочитал верить, что время сотрет эти отметины. Глаза Янтарь блестели в свете фонаря, и он поймал себя на том, что улыбается ей в ответ.
— Что же это за сокровище? — поинтересовался он. — Золото? Серебро? Древние украшения Старших?
