капитана.
И налетел шторм, который с самого утра обещали низкие тучи. Совершенный поднял голову, пробуя на вкус дождь — самый последний дождь, который ему суждено было изведать. Резкая волна, поднятая ветром, билась о корпус, но как следует раскачать его не могла. Он уже слишком отяжелел и, принимая воду, оседал все глубже. Удары изнутри в крышку люка постепенно делались все слабее. Горючее масло, подожженное Кеннитом, шипело и коптило, заливаемое дождем, однако продолжало гореть. Время от времени слышался треск. Это рушились на палубу куски снастей и рангоута [9], подточенные огнем. Совершенный ни на что не обращал внимания. Его душа постепенно погружалась в такую темную бездну, с которой океанские глубины смешно было равнять.
А там, внутри него, плакала Янтарь, и ему тяжело было это слышать. До этого момента он даже не понимал, как сильно, оказывается, успел к ней привязаться. К ней. И к Клефу. И к Брэшену, который так гордился, что стал его капитаном.
Это были лишние мысли, и Совершенный отогнал их прочь. Он не должен был им поддаваться. Тем не менее он чувствовал, что корабельная плотничиха пробралась почти к самому форштевню — настолько близко, насколько это было возможно под палубой. Превозмогая боль от ожогов, она ползла в холодной воде, постепенно наполнявшей его трюмы. Совершенный даже пожелал ей поскорее захлебнуться в этой воде; то был бы сравнительно милосердный конец. Но она все не умирала. Она гладила его необъятный киль и все говорила что-то, говорила. Совершенный отстранился от нее, не желая допускать соприкосновения душ.
И вот тут его ткнул носом морской змей.
— Ну ты и дурак, — презрительно заявил он. — Неужели ты просто так позволишь им это сделать с собой? Очнись, недоумок! У тебя не меньше права на жизнь, чем у нее!
— Как и права на смерть, — огрызнулся Совершенный. И тут же пожалел, что заговорил, потому что теперь ему было некуда деться от голоса Янтарь, полного страдания и предсмертной тоски.
— Совершенный, Совершенный,—звала она, — я не хочу умирать! Не хочу так умирать! Я еще не сделала то, что призвана совершить! Пожалуйста, кораблик… Не делай этого, пожалуйста.
Она плакала, и ее слезы обжигали похлеще змеиного яда.
— Права на бессмысленную и бесполезную смерть нет ни у кого! — заявил змей, и теперь Совершенный узнал его голос. Это был тот, кто всячески издевался над собратьями, когда они набросились на корабль. Он снова подтолкнул Совершенного. Ну что за назойливость!
— Смерть — это самое осмысленное и полезное, что я могу сделать для Кеннита, — сказал Совершенный больше ради того, чтобы этим напоминанием укрепить свой дух. А то что-то его сосредоточение и решимость стали ослабевать.
Змей уткнулся головой в кренящийся борт корабля и с силой нажал.
— Мне, — сказал он, — дела нету ни до каких твоих Кеннитов. Когда я рассуждаю о пользе, я имею в виду пользу, приносимую твоему роду. Молния похваляется, будто она одна способна отвести нас домой и защитить нас. Что-то я не очень ей верю. Да и воспоминания мои сплошь свидетельствуют о многих защитниках и провожатых. Вот я и думаю: там, где справится один, двое справятся уж точно не хуже, ведь так? И что ей взбрендило непременно убить тебя, чтобы потрафить этому, как его, Кенниту? Какое вообще вам обоим может быть до него дело?
— Она желает мне смерти, чтобы потрафить Кенниту? — медленно повторил Совершенный, силясь понять, откуда могла взяться подобная чушь. Верно, Кеннит пожелал, чтобы он умер; но пожелал с горем и грустью. И каким образом в это дело затесалась Проказница — или Молния — или как там она теперь себя называла?
Объяснение напрашивалось только одно. Она возжелала Кеннита для себя. И хотела разделаться с Совершенным, чтобы избавиться от соперника. Получается… получается, Кеннит его обманул? Он обрек его на смерть, чтобы остаться с Проказницей?
Какая непотребная мысль… Какое страшное потрясение…
— Убирайся! — рявкнул он на змея. — Я сам решаю, жить мне или умереть!
— А кто ты такой, чтобы решать? — осведомился змей.
— Я — Совершенный! Парагон из семьи Ладлаков! Это имя всегда служило ему амулетом, позволявшим держать прочие личности под спудом.
Змей плотнее прижался к нему и потерся кожей о корпус. Словно ласкаясь. И поинтересовался:
— А еще кто ты?
Глубоко внутри себя Совершенный вдруг почувствовал прикосновение обнаженных рук Янтарь.
— Нет! — завопил он, обращаясь сразу к обоим. — Нет! Я — просто Совершенный! Из семьи Ладлаков! И больше никого здесь нет!
Но в потемках его души, во мраке более глубоком, чем может вообразить себе человек, уже зазвучали иные голоса, и Янтарь наконец-то вслушалась в них.
Альтия открыла глаза и стала ждать, чтобы страшное сновидение рассеялось. Ей приснилось, будто она находилась на борту Проказницы, в своей прежней каюте. И выглядело все более-менее как прежде, вот только ощущалось совсем по-другому. Как-то неправильно. Так, что зашевелились старые воспоминания о плавании на «Жнеце». Тот корабль был примерно таким же. Косное дерево — и не более. Куда же подевалось трудноописуемое ощущение живого корабля? Альтия привычно расширила свое восприятие, потянулась вовне. По-прежнему ничего, она чувствовала только движение судна, но не наполняющую его жизнь. Что же случилось? Может быть, им удалось захватить судно? И как раз теперь Брэшен стоял у штурвала, ведя Проказницу домой?
Альтия резким движением села на койке, ее согнуло в приступе кашля. В памяти ожила туманная картина: вот она лежит плашмя на палубе Проказницы, ей ужасно холодно и она извергает из себя соленую воду. Морская соль еще чувствовалась во рту и щипала ноздри. Значит, ей не примерещилось, все было взаправду. А какой жесткой была палуба, на которой она тогда лежала… Жестче, чем полагалось быть дереву, даже диводреву. Она успела всем существом ощутить отторжение, исходившее от палубных досок под руками. Да, и еще с нею была Йек, но теперь воительницы не было видно. А волосы у Альтии еще не просохли, значит, не так уж много минуло времени. За иллюминатором густели ранние зимние сумерки, казавшиеся еще плотней из-за проливного дождя. Каюту освещал фонарь с низко привернутым фитильком, подвешенный на крючке.
Альтия посидела неподвижно, стараясь разобраться в разрозненных обрывках воспоминаний. Итак, по порядку. Морские змеи подняли такую волну, что шлюпку захлестывало. Потом одна из них неудачно поднырнула под днище, так что шлюпка с людьми приподнялась у нее на спине и покатилась кувырком. Альтия помнила удар о воду, оказавшийся неожиданно сильным. Погрузившись, она забилась и скинула с ног сапоги, но вода быстро пропитала толстую ткань платья, так что каждая последующая волна топила ее все успешнее. Как ее подхватила Йек, Альтия уже не помнила, но, судя по всему, именно ее следовало благодарить за спасение. Вот так. А потом их выловили из воды и втащили на борт Проказницы.
И вот она была здесь. Кто-то позаботился переодеть ее в мужскую ночную рубашку из очень тонкого полотна и прикрыл ей ноги теплыми шерстяными одеялами. То есть весьма по-доброму ее обиходил. Альтия решила считать это признаком успешно состоявшихся переговоров. Наверное, Брэшен тоже был теперь на борту и что-нибудь обсуждал с капитаном Кеннитом. Чем и объяснялось то обстоятельство, что ее не вернули на Совершенного. Надо будет их разыскать и переговорить с ними. Но прежде она потолкует с носовым изваянием. Она слишком долго была разлучена со своим кораблем. Но теперь, когда они встретились снова, Альтия наверняка растопит любые барьеры, выросшие между ними.
Однако прежде, чем куда-либо идти, следовало одеться. Альтия оглядела каюту. Нигде никаких признаков ее одежды. Однако на деревянных гвоздях были развешаны чьи-то штаны и рубашки, и они выглядели примерно подходящими ей по размеру. Она сказала себе, что не время стесняться. Позже она
