— Заметано! — обрадовался Старший, и — ну не чудо ли? — в его голосе прозвучало нечто подозрительно похожее на восхищение. — Да, с таким сердцем не грех породниться кораблю-дракону. А теперь убедимся, что она наделена еще и умом!
Совершенный чувствовал, как Янтарь силилась подняться, но силы ее были уже на исходе. Она снова свалилась, опираясь на его диводрево, и ради нее он попытался замкнуть разошедшиеся швы. Однако не смог. Драконы не позволили ему этого сделать. Тогда он постарался перелить ей сколько-то сил, направляя их сквозь диводрево в хрупкую человеческую плоть. И наконец она приподняла голову, вглядываясь в дымную тьму.
— Клеф! — позвала она. Какое усилие — и насколько слабо прозвучал ее голос. — Клеф!
— Ну-ка — изо всей силы, прах вас побери! — взревел Брэшен. Но сам тут же закашлялся.
Импровизированный таран лег на пол, и люди, помогавшие молодому капитану колотить снизу в крышку люка, попадали кругом. Люк упорно не желал поддаваться, а время уходило. Брэшен усилием воли отогнал подкатившийся страх. Диводрево трудно разгоралось, это он знал. Так что время у них еще было. Еще была возможность остаться в живых. Если только они не прекратят попыток.
— Эй, на помпе! Не расслабляться! Тонуть нисколько не приятнее, чем гореть!
Он отдал команду и услышал, как опять зачавкала помпа. Однако матросы почти уже не верили в спасение, и это чувствовалось. Слишком многие погибли, а кто не погиб — был ранен. И звуки кругом них по всему кораблю раздавались уж больно зловещие. Шумели помпы, постанывали раненые, а сверху доносилось потрескивание огня. Трюмная вода неудержимо поднималась, отчаянно воняя. Совершенный заполнялся водой, все больше кренясь. Да и дым, проникавший сквозь щели, постепенно делался гуще. Отпущенное время кончалось.
— Все, кто может, — к тарану!
Трое матросов, пошатываясь, поднялись на ноги и подхватили тяжелый дрын, которым они пытались высадить люк.
Тут Брэшена потянули за рукав. Пришлось оглянуться — и Брэшен увидел Клефа. Юнга прижимал к животу пострадавшую руку.
— Там Янтарь, кэп…
В неверном свете лицо мальчишки было совсем белым от боли и страха.
Брэшен тряхнул головой и потер изъеденные дымом, слезящиеся глаза.
— Сделай для нее что сумеешь, сынок. Я сейчас не могу подойти.
— Да я просто кое-что передать, кэп. Она говорит, чтобы вы попробовали другой люк. Тот, что в твоей каюте.
Ему потребовалось мгновение, чтобы осознать услышанное. Потом Брэшен заорал:
— Все за мной! Тащите таран!
Сам он схватил с крючка фонарь и устремился на корму, даже не глядя, последует ли кто-то за ним. Он пробивался вперед, проклиная собственную глупость. Когда Янтарь жила внутри Совершенного, вытащенного на песок, она спала в капитанской каюте, а свои инструменты резчицы и запас дерева держала внизу, в трюме. И ради удобства проделала в полу люк. Брэшен помнил, в какой ужас они с Альтией пришли, когда обнаружили новшество. Янтарь тогда все сразу исправила: подперла крышку снизу и укрепила деревянными клиньями. Но и подпорка, и клинья располагались с нижней стороны, а значит, были достижимы с нижней палубы, где они сейчас находились. Трюмные люки Совершенного были очень прочны, ведь их делали в расчете на удары океанских волн. Этот внутренний люк — совсем другое дело. Его крышка была предназначена выдерживать всего-то человеческий вес.
Надежда Брэшена отчасти увяла, когда он добрался до места и посмотрел вверх. Янтарь все же была отличной плотничихой и все, за что бралась, делала тщательно. Ко всему прочему работу затруднял крен корабля. Брэшен подпихивал под люк какую-то бочку, когда к нему присоединились матросы. Они живо нагромоздили ящики и бочонки, забрались на них и стали ощупывать над собой доски. Клеф шустро передавал инструменты.
Действуя молотком и ломом, Брэшен скоро высадил все клинья. Здесь, под потолком, дым был плотнее всего. В неверном свете фонаря он казался серыми щупальцами, проникавшими в стыки досок. Что, если, вскрыв люк, они окажутся прямо посреди пламени?
Ну и холера с ним.
— Тарань, ребята! — скомандовал он, поспешно убираясь с дороги.
Моряки расстарались, насколько они вообще были в состоянии. И на четвертом по счету ударе Брэшен увидел, что люк чуть-чуть подался. Он дал людям отмашку, и те попадали на пол, заходясь кашлем и задыхаясь. Брэшен же снова влез на кучу груза и ударил молотком по дереву, отделявшему его от возможности жить. Крышка люка поддалась неожиданно легко, и не просто поддалась, а рассыпалась и полетела вниз, наставив ему синяков. Сверху, озаряя чумазые рожи матросов, пролился желтый свет огня.
Брэшен прыгнул вверх, подтянулся и выбрался наружу. Стена каюты уже горела, но как следует распространиться огонь еще не успел.
— Вылезайте! — покричал он матросам. — Все наверх, пока еще можно!
Первым в проеме люка показался Клеф. Брэшен ухватил его за здоровую руку и живо вытащил. Они вместе выскочили на палубу, чтобы тут же промокнуть под ледяным дождем. Брэшен быстро огляделся и увидел, что других кораблей поблизости не было, только белый змей кружил в море неподалеку. Дождь до некоторой степени придерживал пожар на палубе, но не мог окончательно его потушить. Пламя еще лизало основания мачт и пробегало по надстройкам, свалившиеся снасти продолжали тлеть и дымить. Брэшен сбросил горящий мусор с крышки главного трюмного люка, отпер его и распахнул настежь.
— Вылезайте наверх! — закричал он снова. — Тащите на палубу всех, кроме тех, кто на помпах! Расчистите…
Он не договорил: в легких у него было еще полно дыма и кашель согнул его вдвое. Люди начали выбираться на палубу — сплошь закопченные, с неестественно яркими белками глаз. Снизу раздавались стоны и кашель. — Расчистите все, что горит, — отдышавшись, продолжал Брэшен. — Выносите раненых, чтобы они могли глотнуть воздуха.
Повернувшись, он поспешил вперед, перепрыгивая через кучи обуглившихся обломков. И пинком сбросил в море клубок перепутанного каната и кусок рея, продолжавшего весело гореть, невзирая на дождь. Ливень не давал особо ничего рассмотреть — в точности как давеча дым, — но хоть воздух позволял дышать как следует. Каждый вдох прочищал легкие. А с ними и голову.
Он взбежал на бак.
— Совершенный, замкни швы! Зачем ты пытаешься нас убить? Почему?
Носовое изваяние не ответило. Мечущиеся отсветы пламени озаряли его. Лицо Совершенного было обращено вперед, навстречу шторму, руки — скрещены на груди. Мышцы выпирали твердыми буграми, выдавая страшное напряжение. Потом впереди из воды поднялась гривастая голова белого змея. Склонив ее набок, чудовище красными блестящими глазами созерцало носовую фигуру. Вот оно подало голос, явно окликая корабль. И тоже не получило ответа.
— Я сходил за Янтарь, — услышал Брэшен голос Клефа. — С ней все в порядке.
Какой порядок? Кто сейчас был в порядке?
— Совершенный! Закрой швы! — снова закричал Брэшен.
Клеф подергал его за рукав. Брэшен оглянулся и увидел, что тот смотрел на него с недоумением.
— Он уже, — сказал Клеф. — Ты разве не почувствовал?
— Нет. Не почувствовал. — Брэшен вцепился в поручни, пытаясь усилием воли соприкоснуться с носовым изваянием. Ничего не получилось. — Вообще ничего не чувствую! — вырвалось у него.
— А я чувствую. Их обоих, — загадочно отозвался Клеф. И предупредил: — Держись крепче, кэп!
Корабль выправился, избавляясь от крена. Так резко и неожиданно, что трюмная вода заплескалась и стала переливаться внутри, раскачивая его. Брэшен расслышал изумленную ругань команды, трудившейся внизу, и ухмыльнулся в потемках. Да, Совершенный еще сидел низко в воде, но
