— Да ты, дорогая моя, видно, изнемогла в ледяной воде гораздо сильнее, чем нам обоим казалось! Зато теперь ты избавляешься не только от последствий холода и усталости. Сказываются многие месяцы сомнений и страхов, которые тебе довелось пережить. Зато теперь, когда ты попала на борт своего семейного корабля, твое тело наконец-то запросило какого следует отдыха. Впрочем, погоди. Хватит слов. Смотри на меня и приободрись!
Он поудобнее устроился на ее стуле и отведал по кусочку от всего, что стояло на подносе. И даже изобразил, будто отпивает вина. Промокнул губы салфеткой — и обернулся к Альтии с лучезарной улыбкой.
— Ну? Убедилась? Пища не отравлена! — И, наклонив голову, поднял бровь: — Да с чего ты решила, будто я вознамерился тебя отравить? Я что, чудовище какое-нибудь? Неужели ты настолько боишься и ненавидишь меня?
— Нет конечно. Не в том дело! Я… Я просто… Я знаю, ты был добр ко мне. Но… — Она замолчала, и он понял, что она сожалела о своей недавней резкости. — Я на самом деле и не говорила, будто ты меня травишь. Я просто сплю слишком крепко. И просыпаюсь какая-то чумовая. И голова все время такая тяжелая. Внимание трудно сосредоточить.
Кеннит отметил про себя, что, хотя ее ноги стояли вроде бы крепко, голова действительно неуверенно покачивалась. Он озабоченно нахмурился.
— Погоди, — сказал он, — ты, может, еще и головой ударилась, когда падала за борт? У тебя там нигде шишки нет?
— Нет… Ну, то есть вроде бы нет…
Она запустила руки в волосы и принялась ощупывать голову.
— Дай я, — сказал он и, поднявшись со стула, жестом пригласил ее сесть.
Она довольно неловко шагнула вперед и уселась очень прямо, а Кеннит занялся ее головой. Он нарочно встал перед ней, чтобы видеть выражение ее лица. Распустил ей волосы и стал ощупывать череп. Напустил на себя вид глубокой задумчивости и пробормотал:
— Иногда бывает, что удар сзади по шее или по хребту…
Потом он зашел ей за спину и отвел в сторону густые блестяще-черные пряди. Придвинулся поближе и очень-очень внимательно обследовал все позвонки до самого воротника. Альтия не противилась, даже склонила голову, чтобы ему было удобней, но он чувствовал, как напряжено все ее тело. Что было причиной тому? Страх? Удовольствие? А может быть, ожидание и предвкушение? Ее волосы еще хранили тень запаха каких-то духов, но от рубашки отчетливо пахло Уинтроу. И это сочетание грозило уложить Кеннита наповал. Его пальцы отправились дальше в путь по ее позвоночнику.
— Болит где-нибудь? — спросил он заботливо.
Его рука остановилась и задержалась над самым поясом ее штанов.
— Чуточку, — созналась она, и Кеннит улыбнулся, понимая, как здорово ему повезло. — Там, — сказала она. — Примерно посередине спины.
— Здесь? Здесь? — Он перемещал руку, пока она не кивнула. — Ну что ж, — сказал он, — вероятно, в этом все и дело. Так… Было такое, чтобы голова кружилась и зрение расплывалось?
— Немножко, — неохотно признала она. И подняла голову: — Но вот то, что меня все время спать тянет…
— Именно этим и объясняется, — заверил Кеннит. Его рука так и лежала на ее спине. — Впрочем… может быть… — И, удостоверившись, что она ждет продолжения, сказал: — Мне даже неловко тебе предлагать… Полагаю, тебе не надо объяснять, что такое связь с живым кораблем? Она чувствует мое настроение, а я воспринимаю ее чувства. Так вот, если корабль настроен против тебя, если он сердится, если желает тебе нехорошего… Нет, даже допустить подобного не могу!
Он намеренно заставил ее разволноваться, но даже не ожидал, что она так побледнеет. Ему определенно следовало быть поосторожней; он отнюдь не собирался вышибать из нее без остатка весь боевой дух, ведь без сопротивления, без небольшой драчки завоевание не будет так сладостно. Он ободряюще улыбнулся:
— Ну же. Поешь, пожалуйста.
— Ты, должно быть, прав, — охрипшим Голосом выговорила она.
Он жестом указал ей на поднос, и она повернулась к столу.
Когда она зачерпнула ложкой — той самой ложкой, что недавно побывала у него во рту, — Кеннит испытал острейший позыв сладострастия, подобного которому с ним не бывало еще никогда. Острота чувственного переживания застала его врасплох. Он едва удержался, чтобы не ахнуть.
Еда была замечательная. Вот только пират не сводил с нее глаз и смотрел до того пристально, что впору было хоть подавиться. Тем не менее Альтия чувствовала себя толком не проснувшейся. Когда же она пригубила вина, перед глазами немедля все расплылось и стало двоиться. Она моргнула — и все прошло, но зато навалилась такая усталость, что кусок больше в горло не лез. Альтия отложила ложку и попыталась собрать расползавшиеся мысли. Ничего не получилось. Кеннит что-то говорил, и от звука его голоса мысли разбегались в стороны, словно круги от падающих в воду капель. Но ведь было нечто очень важное, нечто такое, что она могла упустить.
— Пожалуйста, попытайся съесть все, — заботливо проговорил Кеннит. — Я вижу, тебе совсем нехорошо, но еда — как раз то, что тебе требуется для поправки!
Она вымучила вежливую улыбку.
— Не могу…
Альтия с усилием прокашлялась и сделала еще одну попытку привести мысли в порядок. Ей что-то приходило в голову, но тотчас ускользало. Нужно вспомнить: когда он только вошел, она как раз собиралась спросить его о чем-то очень важном. О чем-то не менее важном, чем выход наружу и возможность потолковать с кораблем. С кораблем… Ах да! Брэшен. Альтия вспомнила о нем, и это воспоминание послужило якорем непослушным мыслям.
— Брэшен, — выговорила она вслух, и от звука его имени у нее даже как будто прибавилось сил. — Брэшен. То есть капитан Трелл. Почему он ко мне не зашел? И не перевез обратно на Совершенного?
— Даже и не знаю, как на это ответить.
Голос Кеннита был полон глубокой озабоченности. Альтия повернула голову, чтобы посмотреть на него, и стены каюты сразу поплыли перед глазами. Голова закружилась, язык во рту как будто распух.
— Ты о чем? — все же спросила она.
Кеннит глубоко вдохнул. И медленно выдохнул.
— Честно говоря, я думал, ты все видела с воды. Трудно об этом рассказывать, дорогая моя, но, похоже, придется. Морские змеи сильно повредили Совершенного. Боюсь, настолько сильно, что корабль затонул. Мы, конечно, пытались спасти людей, но, понимаешь ли, морские змеи — необыкновенно прожорливые хищники. Одним словом, капитан Трелл погиб вместе со своим кораблем, и мы ничем не могли помочь ему. Чудо, что нам тебя-то удалось вытащить. — И он, соболезнуя, тронул ее плечо. — Так что ничего не поделаешь, придется этому судну снова стать твоим домом, как было когда-то. Думай лучше о том, что теперь-то тебе нечего опасаться! Все страшное миновало: отныне я о тебе позабочусь.
Его слова накрыли ее, словно волны, смыкавшиеся над головой. Их смысл доходил до нее с изрядной задержкой. Когда же Альтия наконец поняла, что именно он сказал ей, она рывком вскочила на ноги. По крайней мере, ей самой показалось, будто она стремительно взвилась со стула. Как бы то ни было, в следующий миг ей пришлось тяжело опереться на столешницу, чтобы не упасть. Проклятая дурнота! — она не давала ей захлебнуться болью, столь огромной, что даже мысль о дальнейшей жизни делалась невозможной. Альтия умудрилась задуматься, отчего так, и поняла, что это прекращал существование весь ее мир. То ли она отделилась от этого мира и теперь неслась одна в пустоте, то ли мир удалился куда-то и бросил ее в одиночестве Брэшен. Янтарь… Клеф, Хафф… Добрый дуралей Лоп…
И Совершенный, милый безумец Совершенный… Все, все погибли! Погибли из-за нее, из-за вдохновленного ею дурацкого предприятия. Это она увлекла их по пути к смерти. Она открыла рот, часто- часто дыша, но мука была так велика, что она не смогла даже заплакать.
— Ну, ну, девочка моя, — заботливо приговаривал Кеннит, помогая ей добраться до койки.
Она едва шла; кажется, она успела забыть, как это делается — сгибать коленки, а потом разгибать? Действительно забыла: коленки взяли и подломились. Она осела на пол, больно ударившись
