через некоторое время сатрап возвратился за стол и с ним приплелась Малта, выглядевшая сломленной, пираты сидели довольные собой и вполне готовые к новым свершениям того же порядка.
Все снова расселись, и сатрап ледяным тоном предложил Кенниту сто штук подписанных, но не заполненных высочайших прошений, чтобы король Пиратских островов распорядился ими по своему усмотрению.
— Тысячу, — столь же непреклонно ответствовал Кеннит. И откинулся в кресле. — Кроме того, я оставляю за собой право выписывать новые, если возникнет необходимость.
— Принимается, — угрюмо отрезал сатрап. Малта открыла рот, собираясь возразить, и молодой правитель наградил ее неласковым взглядом: — Мне же это ничего не стоит! Почему и не дать ему этого, если он хочет?
Начало было положено — дальше все покатилось в том же духе. Малта явно собиралась по каждому пункту торговаться до последнего и если уступать, то неохотно и в борьбе. Но ее усилия шли прахом из-за того, что сатрап, кажется, махнул на все рукой да и вообще ему все успело наскучить. И вот уже джамелийские корабли, зашедшие на Пиратские острова пополнить запасы воды, съестного или просто ради торговли, обязывались платить пошлину Кенниту. Джамелия не вмешивалась в торговые дела Кеннита с иными кораблями, могущими посетить острова. А вот кое-что лично для Соркора: лицам, угодившим в долговую яму, отныне будет предоставляться выбор: либо рабство, либо ссылка на Пиратские острова. Капитан Рыжик внес сюда же частное определение, что долги целой труппы более не могут вменяться в вину отдельным артистам.
Далее, насколько мог судить Уинтроу, Кеннит счел политическую сторону дела урегулированной и начал просто требовать привилегий в том порядке, в каком они ему приходили на ум. Так, в сатрапском дворце должны были содержаться особые покои на тот случай, если ему, Кенниту, однажды вздумается посетить дружественную столицу. Морские змеи, замеченные в водах Внутреннего Прохода, безоговорочно считались собственностью Кеннита, и, соответственно, никто не смел их обижать. Далее, Кеннит должен был всегда упоминаться как Кеннит Милостивый и Справедливый, король Пиратских островов.
Словом, переговоры приблизились к завершению лишь тогда, когда изобретательность Кеннита начала иссякать. Неся на стол новые свечи, Уинтроу мимолетно подумал о том, что, пожалуй, в искусственном освещении скоро не будет нужды. Переговоры заняли целую ночь, над морем уже занимался поздний зимний рассвет. Он стоял совсем рядом с сестрой, заменяя свечку в подсвечнике на столе, и мечтал, как хорошо бы изловчиться и соприкоснуться с ней так, как ему это удавалось с кораблем, — одним лишь напряжением мысли. Он так хотел, чтобы она знала: пускай он сегодня и сидел среди тех, кто ей противостоял, он все равно ею гордился. Она торговалась в лучших традициях Удачного. И даже если у нее неотступно держалось в мыслях брошенное Кеннитом слово насчет возвращения их отца, она умудрилась так ничем этого и не показать. (Невелика, правда, была надежда, что Кеннит свое обещание сдержит…) Как случилось, что Малта оказалась при сатрапе да еще и в ранге советницы, по-прежнему составляло для него тайну, покрытую мраком, но путешествие сестренке выпало очень нелегкое, Уинтроу видел это по ее лицу. Ладно, но если переговоры все-таки завершатся успешно, тогда что? Она так и уедет в столицу вместе с сатрапом?
Уинтроу страстно хотел, чтобы все поскорей кончилось — так или иначе. Тогда он сумел бы наконец переговорить с ней. Какая еда, какой сон? Более всего Уинтроу жаждал новостей из дому.
Он зажег последнюю свечку и вернулся на место. И Кеннит, к немалому изумлению юноши, отечески похлопал его по плечу.
— Устал, сынок? Ну, мы почитай что закончили. Осталось обсудить сущую малость: собственно выкуп. Кое-кто предпочитает исключительно монеты, но я не настолько разборчив. Мне сгодятся и драгоценные камни, и жемчуга, и меха, и стенные шпалеры, и даже…
— Это превосходит все пределы!
Сатрап, невзирая на смертельную усталость, снова вскочил, хоть и не так резво, как прежде. Губы у него побелели, сжатые кулаки дрожали от ярости. Уинтроу успел замереть от ужаса: ему показалось, что сейчас самодержец разразится злыми слезами. Малта приготовилась поддержать Касго под руку. Она наградила Кеннита испепеляющим взглядом. Впрочем, когда она заговорила, ее голос оставался невозмутимым.
— Государь мой сатрап, — сказала она, — если подумать, в этом усматривается некая правда. Люди, как правило, не ценят того, что достается бесплатно. Вот и твои вельможи станут еще больше чтить тебя, если им придется заплатить за твое возвращение. Подумай об этом! К тому же таким способом ты с легкостью установишь, кто тебе воистину верен, а кто — лишь на словах. Первых ты по достоинству вознаградишь, вторые же в полной мере изведают твой царственный гнев! Ну а король Кеннит — ведь он, в сущности, как был пиратом, так им и остался. — И она скупо улыбнулась Кенниту, дабы убедиться, что колючка попала в цель. — Твои собственные придворные не поверили бы в подлинность вашего договора, вздумай король Кеннит ограничиться лишь выгодами для своего народа и отказаться от доли малой в свой личный карман!
Ее речь, впрочем, произвела жалкое впечатление. Она ведь и сама видела, что у сатрапа уже нет сил противостоять Кенниту. Она стремилась хоть как-то оградить гордость мальчишки. Сатрап открыл рот и закрыл. Зло посмотрел на Малту. Потом почти прошипел:
— Да уж, именно так дело и обстоит. Не то чтобы ты пыталась любой ценой вызволить папеньку, а? — И повернулся к Кенниту, чтобы горько и резко осведомиться: — Сколько?
— Паруса!!! — заорали снаружи.
Все повернулись на этот крик впередсмотрящего, но на лице Кеннита отразилось лишь раздражение.
— Позаботишься обо всем там, Соркор? — проговорил он лениво. И вновь поглядел на сатрапа — большой черный кот, играющий с пойманной мышкой. Однако Соркор еще не успел дойти до двери, как снаружи послышался топот множества бегущих ног. Йола не постучал в дверь — он принялся в нее попросту колошматить.
Соркор рывком отворил.
— Корабли, кэп, джамелийские корабли! — задыхаясь вывалил Йола. — Цельный флот валит с юга прямо на нас! Впередсмотрящий говорит, на палубах сплошь всякие боевые машины. — Отдышался и добавил: — Надо на якорь вставать, тогда, может, и увернемся.
Взгляд сатрапа разгорелся надеждой.
— Вот теперь поглядим! — провозгласил он во всеуслышание,
— Именно поглядим, — легко согласился Кеннит. И с упреком поглядел на старпома: — Йола, Йола! Ну вот скажи, чего ради нам уворачиваться и бежать, когда судьба дала мне все преимущества? Мы в своих родных водах, нас окружают наши верные змеи, и к тому же его величество сатрап собственной персоной у нас в гостях. Нет, нам не удирать должно, а, наоборот, слегка силу продемонстрировать! — И вновь повернулся к сатрапу: — Думается, твои флотоводцы скорее уважат наше с тобой соглашение, если для начала их осчастливят своим вниманием несколько морских змей. Тогда и посмотрим, сколь успешно они будут вести переговоры о твоем освобождении. — Он хищно улыбнулся сатрапу и пододвинул ему составленный Уинтроу документ. — Рад завершить наши с тобой труды, государь. Прошу, поставь свою подпись. Потом и я подпишусь. И тогда, если они вздумают нападать, поглядим, насколько они уважают волю сатрапа. Равно как и его жизнь. — И он улыбнулся Соркору: — Думается, среди нашей добычи сыщется несколько флагов Джамелии. И поскольку нашим гостем является государь Джамелийский сатрап, я считаю, мы просто обязаны их поднять!
И Кеннит встал из-за стола, превращаясь из хитрого торговца и политика в морского капитана.
— Хватит дергаться, Йола! — резко пристыдил он старпома. — Ступай проследи, чтобы рядом с нашим флагом был поднят сатрапский, но люди пускай готовятся к бою. Соркор, Рыжик! Вам, полагаю, лучше отправиться на свои корабли и заняться тем же. Мне же нужно посоветоваться с моим судном и моими змеями. Так что… Ах да. Наши гости! Уинтроу, проследишь, чтобы они уютно и безопасно устроились в каюте у Альтии, добро? Они с Йек присоединятся к ним, когда кончится эта маленькая заварушка.
Он не упомянул вслух о том, что гостей следовало засадить под замок, И Уинтроу решил непременно этим воспользоваться. Гори все синим огнем, но минутку наедине с сестрой он таки улучит!
