пятнадцать лет моложе ее. Даже в нашем университете найдутся такие, кто не очень-то этому обрадуется.
К пятнице репортеры как будто утратили к нам интерес, но все равно мы с Амелией поехали в клуб порознь, на разных машинах, а я прихватил с собой своих охранников, чтобы подежурили снаружи.
Мы с Амелией только один раз встретились в умывальнике и смогли наконец обняться, пока за нами никто не следит. Все остальное время я беседовал исключительно с Марти и с Франклином.
Марти подтвердил мои подозрения:
— Вскрытие показало, что тот самый заряд, который убил твоего сменщика, одновременно оборвал его подключение в сеть. Поэтому ты и не почувствовал ничего необычного — его как будто просто отключили, и все.
— Знаешь, я сперва даже не понял, что его больше нет, — я говорил это уже далеко не в первый раз. — Ощущения от остальной группы нахлынули такой мощной волной, все так перепуталось… Особенно плохо пришлось тем, чьи сменщики были ранены, но все еще жили.
— Но это еще далеко не так плохо, как подключиться напрямую к тому, кто уже умер, — заметил Франклин. — Большинство ваших прошли через это.
— Не знаю. Если кто умирает внутри скорлупки — это обычно бывает из-за инфаркта или инсульта. А не из-за того, что человека разнесло на куски картечью. При неглубоком контакте эффект «обратной связи» передает примерно десять процентов ощущений партнера, но и этого более чем достаточно — чертовски больно. Когда умерла Каролин… — у меня запершило в горле. — С Каролин это было так: внезапная острая боль в сердце — и все, ее не стало. Она как будто отключилась.
— Мне очень жаль… — сказал Франклин и наполнил наши стаканы. Вино было древнее, почти столетней выдержки — лафит «Ротшильд» двадцать восьмого года. Наверняка поддельное.
— Спасибо. — Я попробовал вино. Безусловно, отличное, но я был не настолько хорошим знатоком вин, чтобы оценить его по достоинству. — Я тогда даже не понял, что она умерла. И никто в нашей группе не понял. Это хуже всего. Мы как раз стояли на холме и ждали, когда нас заберут. И мы тогда подумали, что это просто какая-то ошибка связи.
— Ваш координатор обо всем знала, — заметил Марти.
— Естественно, она знала. И естественно, нам ничего не сказали, чтобы не волновать понапрасну — ведь мы как раз должны были подцепляться к вертолету. Но когда мы выбрались из скорлупок, ее с нами уже не было. Я нашел врача, и он мне сказал, что мозг Каролин просканировали и обнаружили, что спасать там уже нечего — и сейчас ее тело уже спустили вниз, на вскрытие. Прости, Марти, я уже столько раз тебе все это рассказывал…
Марти сочувственно покачал головой.
— Даже не дали попрощаться…
— Они должны были сразу вытащить всех вас из скорлупок, раз вы уже были на месте, — заметил Франклин. — Подцепить к вертолету можно было и пустых солдатиков — для этого механики не нужны. Зато вы могли бы увидеть Каролин в последний раз, прежде чем ее забрали в прозекторскую.
— Как сказать… — я довольно смутно помнил то, что тогда было. Все, конечно, знали, что мы с Каролин любили друг друга, и меня накачали транквилизаторами еще до того, как я вылез из скорлупки. Мне назначили полный курс транквилизаторов и психотерапии. А спустя какое-то время я перестал принимать лекарства и у меня появилась Амелия — она в какой-то мере заменила мне Каролин. Вот именно что в какой-то мере.
Я ощутил внезапный прилив неудовлетворенности и страстного желания — отчасти из-за Амелии, с которой мы были вынуждены не видеться целую неделю, отчасти — из-за своего потерянного навсегда прошлого. Никогда больше не будет второй Каролин. И не только потому, что она умерла. Вместе с ней умерла и часть меня самого.
Разговор переключился на более безопасную тему — на кинофильмы, которые почти все мы, за исключением Франклина, терпеть не могли. Тем не менее я героически попытался поддержать беседу, хотя мысли мои то и дело возвращались к теме самоубийства.
Когда я был в подключении, эти мысли никогда не всплывали на поверхность. Может быть, в армии об этом известно абсолютно все и найден способ с этим бороться. Для себя я точно знал, что могу бороться с подобными мыслями. Даже Канди до сих пор почти ничего не заподозрила.
Но вряд ли я смогу справляться с этим еще лет пять, непрестанно убивая и умирая. А войне конца и края не видно.
Когда у меня появлялись такие мысли, мне даже не было грустно. Я относился к этому не как к утрате, а как к освобождению — и вопрос состоял не в том, случится это или нет, а в том, когда и как это случится.
Наверное, когда Амелия меня оставит — это и будет «когда». А «как» — пока я определенно представлял себе только то, что это должно случиться в подключении. Может, прихвачу с собой пару генералов. Продумывание подробностей можно отложить до того времени, когда вопрос встанет ребром. Но я уже узнал, где в Портобелло живут наши генералы — в здании номер 31. И за те годы, пока я служил механиком, мне ничего не стоило наладить контакты с солдатиками, которые охраняют это здание. Есть способы, которые позволят отключить их за долю секунды. Только надо будет постараться по пути туда не убить никого из «бутсов».
— Эге-гей, Джулиаан! Есть кто-нибудь дома? — голос Ризы, сидевшего за другим столиком, вывел меня из задумчивости.
— Прости, задумался.
— Ну ладно, тогда иди думать к нам. У нас возник вопрос из области физики, на который Амелия ответить не может.
Я взял свой стакан и перешел за их столик.
— Значит, этот вопрос не из физики элементарных частиц.
— Нет, все гораздо примитивнее. Почему вода, вытекающая через трубу, закручивается водоворотом в Северном полушарии в одну сторону, а в Южном — в другую?
Я глянул на Амелию — она кивнула с самым серьезным видом. Она, несомненно, знала ответ, да и Риза тоже. Это они просто пытались отвлечь меня от разговоров о войне.
— Элементарно. Молекулы воды намагничены И всегда ориентируются на север и юг.
— Ерунда какая! — заметила Белда. — Если бы вода была намагничена — это знала бы даже я.
— На самом деле это просто такая старинная байка. Бред сивой кобылы — прости, Белда.
— Ничего, Джулиан. Седина мне к лицу, — ответила Белда.
— Водоворот закручивается в том или ином направлении в зависимости от размеров и формы выходного отверстия, а также от характеристик поверхности, прилегающей к отверстию. Люди почему-то слепо верят в эту байку про полушария, невзирая на то что в их собственном доме могут встречаться доказательства обратного.
— Сейчас пойду домой и проверю, — сказала Белда. Она допила свое вино и медленно встала со стула. — Детки, ведите себя хорошо, — и пошла прощаться с остальными.
Риза, улыбаясь, проводил ее взглядом.
— Ей показалось, что ты был там таким одиноким и заброшенным…
— И грустным, — добавила Амелия. — Мне тоже так показалось. Ты столько пережил — а мы здесь снова и снова бередим твои раны.
— От нас не скрывали, что подобное может произойти. Я имею в виду, нас ведь даже готовили к этому еще на тренировках — как могли. Подключали к записям умиравших людей — сначала при неглубоком контакте, потом при полном.
— Кое-кто из маньяков с имплантатами прокручивает такие записи ради удовольствия, — заметил Риза.
— Ага. Их бы на мою работу…
— Я как-то посмотрела их каталоги с расценками, — Амелия обхватила себя руками. — Записи людей, умерших в несчастных случаях во время гонок. Записи казней.
— А подпольные записи еще круче, — Ральф просмотрел пару таких штук, так что я знал, каково это — от него. — Наверное, записи наших сменщиков, тех, что погибли, уже продаются где-нибудь из-под
