темноты прихожей сипловатый высокий голос, очень похожий на мальчишеский, заговорил в старинной торжественной манере, как гномы обычно говорили при дворе:
— Войди, чужеземец. Не пристало тебе сокрушать двери обиталища гномов.
Ступив внутрь, Джон и Гарет беспомощно всматривались в темноту, но Дженни с ее колдовским зрением увидела внезапно, что перед ними стоит не кто иной, как старый Дромар, посланник гномов при дворе короля.
Позади него простирался низкий холл, тонущий в глубокой тени. Величественная суровая архитектура древних времен; надо полагать, старый особняк, на чью территорию теперь наступают толпой все эти вонючие шаткие строения, поднятые гораздо позже. На пятнистых стенах были еще местами различимы распадающиеся фрески, а пустота холла наводила на мысль об изящной мебели, ныне порубленной на дрова, и об аристократической беспечности хозяев в отношении топлива. Сейчас это место напоминало пещеру
— сырое и мрачное; в плотно прикрытых ставнях лишь несколько щелей пропускали водянистый свет, очерчивающий приземистые колонны и сухую мозаику бассейна для дождевой воды. Над широким поворотом старомодной открытой лестницы Дженни уловила движение на галерее. Там толпились гномы, беспокойно оглядывающие пришельцев из враждебного мира людей.
Снова зазвучал тусклый, мягкий, мальчишеский голос:
— Твое имя известно нам, Джон Аверсин.
— Что ж, тем проще, — отозвался Джон, отряхивая ладони и глядя в бледные глаза круглоголового гнома, остро взглядывающие из-под снежного облака волос. — Было бы несколько утомительно растолковывать все с самого начала, разве что попросить Гарета спеть одну из его баллад.
Легкая улыбка обозначилась на губах гнома, наверное, впервые (предположила Дженни) за долгое время, и он всмотрелся попристальней в выходца из легенды, в данный момент протирающего очки.
— Ты — первый, — сообщил он, проводя гостей в огромную и прохладную пустоту помещения. Зашептались залатанные шелковые одеяния. — Сколько воинов посылал твой отец, принц Гарет? Пятнадцать? Двадцать? И никто из них не пришел сюда, не спросил никого из гномов, что они знают о пришествии дракона! Это нас-то, кто видел его ближе всех!
Гарет смешался.
— Э… Дело в том, что… Король был в ярости…
— А чья вина в том, наследник Уриенов, что в народе пошла молва, будто мы то ли убили тебя, то ли похитили?
Последовало неловкое молчание, в течение которого Гарет розовел под холодным надменным взором гнома.
— Я прошу прощения, Дромар. Мне просто не пришло в голову, что начнут говорить такое… или что вас заподозрят… Но я в самом деле не знал. Я поступил опрометчиво… Мне уже кажется, что я только и делаю, что поступаю опрометчиво.
Старый гном фыркнул.
— Так. — Сплетя узловатые пальцы маленьких рук, он в молчании уставил золотистые глаза на Гарета. Затем кивнул и сказал: — Что ж, лучше поступать опрометчиво, чем бездействовать, Гарет Маглошелдон. В другой раз ты, конечно же, будешь умнее. — Он повернулся, приглашающе повел рукой в дальний конец темной комнаты, где был еле различим стол из черного дерева не более фута высотой, окруженный полопавшимися и заплатанными подушками, брошенными прямо на пол по обычаю гномов. — Воссядьте. Прошу. Так что ты желаешь узнать, Драконья Погибель, о пришествии дракона в Бездну?
— Размеры твари, — немедленно отозвался Джон, стоило им опуститься на колени вокруг стола. — Пока я слышал только сплетни да байки. Кто-нибудь может точно указать его величину?
Сбоку от Дженни пропел высокий мягкий голос карлицы:
— Его крестец был на уровне фриза, вырезанного на колоннах по обе стороны арки, что ведет из Рыночного Зала в Большой Туннель и далее в саму Бездну. Это двенадцать футов, говоря по-людски.
Последовало мгновенное молчание, и Дженни вдруг поняла, что это означает. Потом сказала:
— То есть если пропорции — обычные, то в нем почти сорок футов?
— Да, — сказал Дромар. — Рыночный Зал — первая пещера Бездны, что лежит сразу за Большими Вратами, которые ведут во внешний мир. От внутренних дверей Большого Туннеля до Врат — сотня и еще полсотни футов. Дракон занимал без малого треть этой длины.
Джон сцепил руки на столе перед собой. Лицо его оставалось бесстрастным, но Дженни почувствовала, как дыхание его слегка участилось. Сорок футов. В два раза больше длины того дракона, который чудом не убил его в Вире. И темные извивы туннелей взамен оврага…
— А карта Бездны у вас есть?
Старый гном посмотрел так оскорбленно, словно его спросили, сколько будет стоить ночь с его дочерью. Затем лицо его потемнело, стало упрямым.
— Эти знания запретны для людского рода.
Джон сказал терпеливо:
— Глядя, как с вами здесь поступают, я не могу винить вас за то, что вы не хотите выдать секреты Бездны. Но мне это нужно знать. Атаковать его в лоб бесполезно. Скажите хотя бы, где именно он залег.
— В храме Сармендеса, на первом уровне Бездны, — нехотя отвечал Дромар, и бледные глаза его сузились. Маленький слабый народец как прежде не доверял длинноногим, кровожадным родственникам, загнавшим его тысячелетия назад под землю. — Это прямо у выхода из Большого Туннеля, где он поворачивает вспять от Врат. Владыка света Сармендес был любим людьми, живущими в Бездне, королевскими посланниками и их домочадцами, а также теми, кто был взят в ученичество. Его храм близок к поверхности, ибо люди не любят проникать глубоко в чрево Земли, камень страшит их своим весом, темнота беспокоит. Там залег дракон. Туда он будет стаскивать свое золото.
— А если как-нибудь с тыла? — спросил Джон. — Должен же быть обходной путь! Через ризницу или через комнаты священников…
— Нет, — сказал Дромар, но тут вмешалась карлица:
— Да. Но тебе не найти его, Драконья Погибель.
— Во имя Камня! — Старик резко обернулся к ней, в глазах его плавился гнев. — Умолкни, Мэб! Секреты Бездны не для таких, как он! — Он злобно взглянул на Дженни и добавил: — И не для таких, как она!
Джон поднял руку, прося молчания.
— А почему я его не найду?
Мэб покачала головой. Из-под тяжелых бровей ее круглые, почти бесцветные голубые глаза уставились на него сочувственно и печально.
— Там много ловушек, — просто сказала она. — Пещеры и туннели — это лабиринт. Мы, его обитатели, и то начинаем разбираться в нем лишь к двенадцати-четырнадцати годам. Даже если мы укажем тебе все повороты, которые ты должен будешь сделать, все равно: один-единственный неверный шаг приведет тебя к голодной смерти или к безумию. Люди не выдерживают подземной тьмы. В лабиринте было много фонарей, но теперь они все погасли.
— А карту, значит, не нарисуете? — И когда гномы только посмотрели на него упрямо и загадочно, Джон сказал: — Проклятье! Я же ничего не смогу без вашей помощи! Я весьма сожалею, но выбор у вас один: либо вы доверитесь мне, либо никогда уже не увидите своей Бездны.
Брови Дромара тяжко осели.
— Значит, так тому и быть, — сказал он.
Однако Мэб повернулась покорно и начала подниматься. Глаза посланника сверкнули.
— Нет! Во имя Камня, неужели тебе недостаточно, что сыны человечьи крадут у Бездны секрет за секретом? Ты хочешь помочь им в этом?
— Стыдись! — Мэб сморщила лицо в усмешке. — Хватит с него дракона, почему он должен еще и блуждать в темноте?
— Карту могут украсть! — настаивал Дромар. — Именем Камня, что лежит в Сердце Бездны…
Мэб поднялась на ноги, тряхнула заплатанным шелковым одеянием и неспешно направилась к
